Положив себе большую порцию тушёных овощей, я прихватила из накрытой полотенцем стопки чапатти пару штук, и, дождавшись, пока закипит чайник, заварила чай. Нагрузив поднос, поднялась в комнату – я ждала письма от Тери с информацией по учебным заведениям, которую я хотела внимательно изучить. Это вполне было возможно сделать во время раннего ужина. Устроившись на кушетке, я щёлкнула мигающий значок входящего сообщения. Так и есть – пара милых фраз от Тери с приветами от семьи заставила улыбнуться, а длинный список со ссылками учебных заведений – сосредоточиться на важной задаче – определить место учёбы. Глотнув чай, я в предвкушении щёлкнула мышкой по первой ссылке, сосредоточившись на изучении предлагаемого институтом перечня специальностей.

Спустя примерно час громкий звук, изданный ноутбуком, заставил меня улыбнуться – техника извещала о том, что со мной хочет пообщаться Нанке. С удовольствием свернув окошко с очередным заведением, давая передышку перенасыщенному сведениями мозгу, я щёлкнула по улыбающемуся смайлику, выводя на экран картинку друга.

- Кхуши! – радостный блеск глаз парня как всегда подарил нежное и тёплое, чуть щемящее чувство. Мы не касались в разговорах ни моей с Арнавом жизни, ни чувств Нанке ко мне, но я видела его ждущий взгляд каждый раз, когда всплывало имя мужа. Он ждал. Несмотря ни на что, продолжал любить меня, вызывая неловкое чувство, словно я что-то украла. Собственно, я и украла – чужое счастье. Ведь девушка, которую должен был бы полюбить мой друг, где-то жила, и не была счастлива… Я твёрдо верила во вторую половинку, подаренную Богиней каждому человеку. Это значило, что любовь Нанке не предназначалась мне, а я всё-таки не смогла донести до него то, что эта влюблённость не имеет будущего. Я нахмурилась, неосознанно погрузившись в малоприятные мысли и вздрогнула, услышав обеспокоенное:

- Кхуши! Всё в порядке? – глаза Нанке глядели прямо в душу, минуя огромное расстояние, пролегавшее между нами.

- Нанке… – нерешительно начала я, опуская взгляд, словно пытаясь найти подходящие слова на новеньком бежевом ковре, на котором теперь стояло любимое орудие пытки Арнава.

- Не надо, Кхуши… – Голос друга звучал глухо, и не из-за помех – интернет работал как часы. Окатившая меня чужая боль внезапно придала мне силы. Я разозлилась сама на себя за свою безвольность и слабость.

- Надо, Нанке. – Я заставила себя взглянуть в глаза своему другу, удерживая его взгляд. – Ты должен это знать. Я люблю Арнава. Очень люблю. И это не изменится. Никогда. Что бы ни произошло, – слова звучали отчётливо, непроизвольно разделяясь подчёркивающими их смысл краткими паузами.

- А он? – помолчав, спросил Нанке, внимательно вглядываясь в мои эмоции, словно пытаясь найти ответ в моих глазах.

На губы непроизвольно скользнула мягкая улыбка, приподнимая их уголки.

- Любит, Нанке, – я верила в то, что говорю, я говорила знание, – как бы он ни сопротивлялся этому, он любит меня.

- Он встретился тебе первым, – грустно улыбнулся Нанке, – ему очень повезло. Ты могла бы полюбить меня, – не хотел до конца верить мне друг, не хотел лишаться надежды.

- Нет, Нанке, – я не хотела ставить многоточие, о чём умолял его взгляд, о чём просили сцепившиеся между собой пальцы рук. Я не имела права на это. – Нет, не могла. Я открою тебе маленький секрет – я пыталась полюбить тебя, я пыталась не любить его. Да, раньше он приносил мне много боли. Но даже тогда, даже того Арнава я бы ни за что не променяла ни на кого. Даже на Салмана Кхана, – добавила я, пытаясь хоть немного разрядить сгустившуюся атмосферу, слабо улыбнувшись.

Тишина повисла неопрятными хлопьями тоски, умолявшими уничтожить мгновение осознания и принятия правды моим, что бы ни случилось, другом. Я не отводила глаз под его взглядом, который, казалось, рассматривал в моём сердце любовь к Арнаву.

- Хорошо, Кхуши. – Нанке сник, на секунду позволив мне увидеть причинённую ему боль, отозвавшуюся во мне пропущенным ударом сжавшегося сердца, но тут же взял себя в руки, даже сейчас не желая огорчать меня. – Я перезвоню тебе попозже, ладно? – Он похлопал ладонями по карманам, демонстративно ища телефон. – Я жду звонка. Хорошо? – Не глядя на меня, и не давая мне ответить, он торопливо захлопнул крышку ноутбука, прерывая наш разговор, разрывая нашу связь.

- Так сложилось, Нанке, так сложилось, – прошептала я чёрному экрану монитора, который вывел белую строчку – «сеанс связи прекращён вызывающим абонентом».

Глубоко вдохнув, я ожесточённо вытерла мокрые щёки, не позволяя себе упиваться жалостью. Нанке достоин намного большего, чем это грустное чувство. И отпустить его окончательно, разрушив все иллюзии, – лучшее, что я могла сделать для своего друга. Что я обязана была сделать для него.

Комната тонула в полумраке, прощаясь с уходящим солнцем. Я зябко поёжилась – разгонявший дневной жар кондиционер охладил комнату слишком сильно. Неприятный осадок от скомканного прощания добавил озноба моему и так дрожащему телу. В памяти всплыла ракушка-жемчужница, охотно принимавшая в свои тёплые пенно-пушистые объятия, оставшаяся в далёком Лондоне вместе с тем местом, которое я остро чувствовала Домом. Хотелось к жаркому камину и пушистому ковру перед ним, согреваться живым огнём и горячим чаем, вдыхая запах английских булочек, смешавшийся с тонким ароматом берёзовых дров. Я обхватила себя руками, откидываясь на спинку кушетки. Тёплые воспоминания уносили меня в прошлое, и я неожиданно для себя снова задремала. Из краткого, но глубокого сна меня вырвал звук сообщения. Я ошалело подскочила, пытаясь понять, какая техника прислала мне уведомление – телефон или ноутбук. Мигающий на экране значок текстового сообщения я увидела не сразу, с недоумением пролистав книгу сообщений в телефоне. Нанке прислал сообщение – краткое, но заставившее меня улыбнуться. «Ты приедешь на мою свадьбу, когда я полюблю?» Я помедлила секунду, закрыв глаза, удерживая слёзы, прежде чем написать короткий ответ – да, обязательно. Я понимала, зачем он это написал, и такая душевная щедрость друга уничтожала моё самообладание. Он снимал с меня ответственность за вынужденно нанесённый удар. Потому что отказ от его любви ничем иным, кроме как ударом, быть не мог.

- Хватит киснуть, Кхуши! – приказала я себе, поднимаясь на ноги. Посетив ванную комнату, я умылась, пытаясь успокоить прохладной водой красные от слёз глаза. Скоро придёт Арнав, а я совсем не хочу отвечать на его вопросы касательно причины своих слёз. Это должно остаться между мной и Нанке.

Услышав колокол, оповещающий об ужине, я поспешно направилась вниз – надо было помочь накрыть на стол.

Арнав.

Злая бессонная ночь.

Разрывающая надвое сознание ночь.

Наполненная безудержной страстью ночь.

…Я не отступлю. Глядя на спящую мирным сном Кхуши, я пытался поверить в это. Я не могу её отдать. Неважно, что она чувствует ко мне. Важно, что я люблю её…

Я измучил её наслаждением сегодня, раз за разом доводя до грани, заставляя умолять об освобождении. Выпуская её из своих объятий ненадолго. Потому что так – больно, слишком больно. Так лелеемая надежда замерзала в сердце, становясь равнодушным льдом, который не уничтожал меня только когда её глаза смотрели на меня с… нет, не любовью, Арнав. Нет. Только когда её тело жадно льнуло к моему, получая наслаждение – от меня. Всё, что я мог ей дать, – всё, что она готова принять.

Глядя в затуманенные страстью глаза, слыша свое имя на пике её оргазма, я сходил с ума от невозможной осязаемости разрушенной мечты. Краткое мгновение я верил, что любим ею, позволяя ослабиться туго сжатой пружине скомканных чувств. Я сухо усмехнулся, растянув губы в не чувствуемой улыбке, отстранённо ощущая, как безразлично выполняет свои функции разбитое сердце. Громкие слова, всегда раздражавшие меня абсолютной нереальностью, вошли в мою жизнь. Слова Притики ворочались в сердце сгустками боли, которая отступала только тогда, когда Кхуши касалась меня. Поэтому я и позволил ей уснуть только ближе к утру, прекратив терзать ласками её тело, податливо таявшее под моими руками. Моими…