- Сопливые молокососы!
Огрызаться не стал, себе дороже, но в башню влез с испорченным настроением.
Оно не улучшилось еще и потому, что по данным регулировщиков стояли пантеры совсем недалеко. А это означало одно - темп наступления не выдерживается, успеха нету.
Ехали аккуратно, предупреждение фельджандармов было обоснованным, это серьезные парни. Потому от короткого марша, который можно было бы считать прогулкой - устали, словно весь день гнали по сложной трассе.
Прибыли - и удивились. Танков было что-то совсем мало. Нашел взводного, доложился. Тот был зол, облаял не хуже цепного пса и Поппендик решил не усугублять ситуацию, вернулся в танк, а на разведку послал многоопытного Гуся.
Водитель вернулся нескоро и был хмур и озадачен.
- Итак? - помог ему командир танка и вопросительно поднял бровь.
- Нашим надрали задницу. Сейчас в полку 36 боеспособных машин. Вчера дважды дрались с русскими танками. Сначала спалили восемь Иванов, потом попали в мешок на минных полях. Командир нашего батальона превратился в трясущееся желе и не командовал ничего и никому. Скучились под огнем, как перед тем сраным рвом.
- Майор Сиверс? - уточнил удивленно Поппендик. Ему не верилось, что матерый офицер так испугается.
- Майор Теббе. Сиверс убыл по болезни, теперь у нас другой начальник. Хотя, скорее всего и его заменят, майора увезли совсем невменяемым.
- А я его помню, только когда мы были в училище в Путлосе он там был еще капитаном. Гонял нас, как царь Ирод новорожденных младенцев. Там-то был свирепый - вольнодумно допустил критику руководства командир танка.
- Приятель мой - погиб. Оберфельдфебель Грунд со всем экипажем накрылся, а танк разнесло первым же залпом. Вдрызг всю железяку раскидало.
- А Герхард? - уточнил про своего однокашника Поппендик. Бреме один из его выпуска стал сразу командиром взвода и ему немножко завидовали.
- В госпитале, обгорел очень сильно, ослеп и вряд ли выживет, лицо пылало и голова, пока выбрался из танка. А весь его экипаж - в угольки. Попало в топливные баки, огонь столбом, все залило кипящим бензином на десять метров вокруг. И Мюллер погиб и Майер. А Штиге оторвало руку. Форчик тяжело контужен, своих не узнавал. Половину танков потеряли и треть экипажей.
- Кто командует батальоном?
- Пока обер-лейтенант Габриель, но ему тоже досталось, так что вечером в госпиталь уедет. Когда отходили - ему в боеукладку влетело болванкой - заряжающий так в башне и остался, остальных обжарило, как поросят на свином празднике, наводчик уже помер, водитель и радист в лазарете, а Габриель сейчас на орден наработает, не покинув вверенную ему часть, а вечером убудет. Ему повезло, что торчал из люка по пояс - только ляжку обсмолило, до яиц огонь не успел добраться - порхнул обер пташечкой и тут же выскочил из горящих штанов - неприятно усмехнулся Гусь. Лейтенант Габриель жучил и гонял его много раз во время учебы и теперь водитель пользовался случаем поквитаться.
Пока он продолжал перечислять убитых и покалеченных, причем казалось, что Гусь взялся перечислить весь список батальона, Поппендик огорченно думал, что совсем не так себе представлял свое участие в этой решающей для будущего всего германского народа битве. Все должно было идти совсем не так, как шло. Это было категорически неправильно.
Он был совершенно уверен, что две сотни великолепных новехоньких машин с прекрасно обученными экипажами из настоящих арийцев сметут стальной лавиной любое препятствие, оказавшееся на директрисе удара. А теперь от грозной мощи осталось меньше трех десятков обшарпанных и грязных танков, причем особенно бросилось в глаза и огорчило командира танка, что впечатление создавалось не бравой фронтовой потасканности, характерной для привычных к бою бравых бретеров, нет, совсем наоборот - кошки стальные выглядели выдранными. И танкисты тоже какие-то унылые, как побитые собаки поджавшие хвост. И было их откровенно мало. Ничего похожего на великолепное зрелище парадного построения перед отправкой на фронт.
Конечно, пока он и экипаж наживал себе грыжу тяжеленным ремонтом, его сослуживцы были под огнем, но все равно - не так он себе представлял свою жизнь, когда получил новехонькие фельдфебельские погоны с розовым кантом, только что отштампованные серебристо сияющие черепа с костями - эмблемы еще черных гусар Великого Фридриха и свой собственный тяжелый и надежный "Парабеллум", увесисто оттягивавший поясной ремень смертоносной мощью.
Надо бы написать письмо домой - но ни сил, ни желания. А как мечтал, даже и запомнил из газеты, как оно подобает писать настоящему воину с поля боя: "Нам навстречу на расстоянии сто метров слева сзади в направлении направо вперед на малой скорости двигался русский Т-34, нахождение которого здесь, за линией переднего края мы не могли предполагать. После коротких минут волнения, еще больше сокращавших расстояние, командир танка скомандовал: 'Таранить, и на абордаж!'. В этот момент танк Т-34, до которого оставалось около пятидесяти метров, остановился и повернул башню прямо на нас. Наводчик крикнул: 'Стооой!' и влепил русскому снаряд прямо под башню. Снаряд этот предусмотрительно был дослан заряжающим в ствол еще ранее. За две секунды до нашего следующего выстрела из башни русского танка вырывается узкое пламя, тело командира танка показалось из люка и вяло вывалилось вперед на башню. Наше более совершенное и более мощное оружие, в сочетании с нашим боевым опытом, мужеством и решительностью вновь позволило одержать нам победу над 'парнями с другим номером полевой почты', как мы в немецкой армии традиционно именовали солдат неприятеля".
Сейчас это казалось нелепым мальчишеством. И уж никак не хотелось называть так достойно русских ублюдков с их погаными минами и засадами.
- Фельдвеба, а одну кошечку спалил слепоглазый идиот из соседней дивизии. Тремя снарядами! Потом оправдывался, что принял за Ивана. Им, говорят, не сообщили, что мы тут будем или еще почему - то силуэт принял за русский!
- Немыслимый бардак! Мы - германская армия, где порядок, черт бы драл штабных недомерков! - буркнул наводчик.
- Техники говорят - саботаж обнаружили. В ремонтируемых машинах - в баках болты и гайки, в одной в коробке передач куски жести нашли. Всех хиви перевели от нас, заменили другими. И пехоты для наших кисок не было сегодня - подлил масла в огонь Гусь.
- Это понятно, мы как прикомандированные к "Великой Германии", а прикомандированные - всегда сироты. Нам все в последнюю очередь - рассудительно заметил Поппендик, неприятно пораженный известием о том, что вполне могут обстрелять и свои, он и предположить не мог, что кто-то из немецких танкистов не будет знать о прибытии нового типа танков. Еще и саботаж. Что-то не так, совсем нет порядка.
- В пехотном полку штабников сильно побило, убит сам адъютант полковой и два оперативных офицера, артобстрел накрыл - не без удовольствия показал свою осведомленность Гусь.
- Весело - хмуро резюмировал наводчик и встрепенулся, прислушиваясь. Пихнул заряжающего и с намеком протянул ему свой котелок.
