- Начинай, - поторапливал Райдер.

Лонгмен подумал, что вождение поезда - вроде езды на велосипеде или плавания, раз освоенные, они уже никогда в жизни не забываются. Его левая рука самым естественным образом легла на контроллер, правая привычно опустилась на рукоятку тормоза. Но, к его удивлению, прикосновение к рукоятке тормоза вызвало у него чувство легкой вины. Тормозная рукоятка была очень личной вещью. Каждый машинист получает её в первый день своей работы, и он с тех пор хранит её, принося с собой на службу и унося после окончания смены. В каком-то смысле она была символом его профессии.

В голосе машиниста звучал испуг:

- Вы же не знаете, как вести поезд.

- Не волнуйся, - буркнул Лонгмен. - Доедешь целым и невредимым.

Решительно нажав на рукоятку, чтобы отключить специальное устройство безопасности, автоматически останавливающее поезд, если с машинистом что-нибудь случится, Лонгмен повернул контроллер влево, и поезд тронулся. Он вошел в туннель на очень малой скорости - не выше пяти миль в час - и тотчас же, совершенно об этом не думая, стал следить за сигналами.

Зеленый, зеленый, зеленый, желтый, красный...

Рука его ласкала гладкий металл контроллера, с неожиданным веселым возбуждением он подумал, как было бы здорово повернуть контроллер вправо сразу через несколько делений, разогнать поезд до пятидесяти миль в час и помчаться так, чтобы огни мелькали как мерцающие звезды, стены со свистом проносились мимо, сигналы не требовали тормозить, и так влететь на следующую станцию...

Но поездка им предстояла короткая, и он продолжал держать контроллер в крайнем левом положении. Потом прикинул, что от станции отъехали примерно на длину трех поездов, выключил контроллер и закрутил тормоз. Поезд остановился. Машинист взглянул на него.

- Я плавно остановился, верно? - спросил Лонгмен. Он перестал потеть и чувствовал себя прекрасно. - Не толкнул, не тряхнул.

Машинист, охотно откликнувшись на его добродушный тон, широко осклабился. Но он все ещё продолжал потеть, так что даже потемнел комбинезон. По старой привычке Лонгмен проверил сигналы: зеленый, зеленый, зеленый, желтый. В открытое окно тянуло знакомым запахом сырости.

Голос Райдера вернул его на землю.

- Скажи ему, что от него требуется.

- Я забираю тормозную рукоятку и ключ заднего хода, и хочу, чтобы ты отдал мне ключ от сцепки вагонов, - сказал Лонгмен к машинисту. Потом извлек из гнезда ключ заднего хода и протянул руку. Машинист с тревогой покосился на него, но, не говоря ни слова, выудил из обширных карманов комбинезона ключ от сцепки. - А теперь я ухожу из кабины, - продолжал Лонгмен, и сам ощутил удовольствие, услышав как спокойно звучит его голос. - И не вздумай что-нибудь затеять.

- Я ничего не буду делать, - заверил машинист. - Честно, ничего.

- Лучше и не пытайся, - Лонгмена наполнило чувство собственного превосходства. Хотя тот и ирландец, но слабак, совсем не боец. И так испугался, что готов был напустить в штаны. - Помни, что я тебе говорил насчет радио.

- Очень хорошо, - одобрил Райдер.

Лонгмен сунул рукоятку тормоза и массивные ключи в карманы плаща. Потом проскользнул мимо Райдера и лежавших на полу сумок и вышел из кабины. Мальчики с благоговением смотрели на него. Он улыбнулся им и подмигнул, а потом прошелся вдоль вагона. Кое-кто из пассажиров покосился на него, но без всякого интереса.

Райдер

- Повернись спиной, - велел Райдер. - Лицом к окну.

Машинист испуганно поднял глаза.

- Пожалуйста...

- Делай, как я сказал.

Машинист медленно отвернулся к окну. Райдер снял правую перчатку, сунул в рот указательный палец и извлек сначала из под верхней и нижней губы, а потом и из-за щек марлевые тампоны. Потом скатал их в комок и сунул в левый карман плаща. Из правого кармана он извлек нейлоновый чулок с прорезями. Снял шляпу, натянул чулок на голову и, когда прорези оказались против глаз, снова надел шляпу.

Вся эта маскировка была уступкой требованиям Лонгмена. Что касалось его самого, Райдер был убежден, что вряд ли кто-нибудь в поезде, кроме машиниста и кондуктора, обратит на них внимание до того, как они наденут маски. А если кто это и сделает, полиция первой с согласится, что нетренированные простые горожане просто не способны описать человека. Даже если машинист с кондуктором окажутся более наблюдательными, нечего опасаться, что они составят толковые словесные портреты.

Тем не менее, он не стал спорить с Лонгменом, отвергнув только самые трудоемкие затеи. И в результате маскировка свелась к очкам Лонгмена, седому парику Стивера, фальшивым усам и бакенбардам Уэлкама, а сам он скрыл худобу лица с помощью марлевых тампонов.

Сейчас он легонько тронул машиниста за плечо.

- Теперь можешь обернуться.

Машинист взглянул на маску и отвернулся, решительно, но несколько запоздало демонстрируя, что его совершенно не интересует, как Райдер выглядит. Райдер ухмыльнулся и подумал, что это можно расценить, как дружественный жест.

- Скоро тебя вызовут по радио из центра управления. Не обращай внимания. Не отвечай. Понял?

- Да, сэр, - с готовностью кивнул машинист. - Я же обещал, что не стану прикасаться к радио. Я готов сотрудничать, - он замялся. - Лишь бы остаться в живых.

Райдер не ответил. Сквозь лобовое стекло виден был уходивший вдаль полутемный туннель с яркими точками сигнальных огней. Он отметил, что Лонгмен остановил поезд в каком-то десятке шагов от аварийного силового шкафа.

- Они могут говорить что угодно, - не унимался машинист. - Я буду глух и нем.

- Помолчи, - буркнул Райдер.

Пройдет ещё пара минут, пока в диспетчерской не начнут беспокоиться, потом свяжутся с центром управления и сообщат: судя по сигналам, на всем перегоне путь свободен, но поезд стоит.

Для него, подумал Райдер, это будет всего лишь вступлением; пока ему остается только наблюдать за поведением машиниста. Уэлкам на своем посту сторожит заднюю аварийную дверь; Лонгмен движется к кабине второго вагона; следует полагать, что Стивер с кондуктором идут вдоль поезда. Он безоговорочно доверял Стиверу, хотя мозгов у того было куда меньше, чем у прочих. Лонгмен интеллигентен, но трусоват, а Уэлкам опасно разболтан. Пока все идет гладко, это не страшно. Если же что-то пойдет не так, эти слабости дадут о себе знать.

- Диспетчерская вызывает поезд Пелхэм Час Двадцать Три, диспетчерская вызывает поезд Пелхэм Час Двадцать Три. Ответьте, пожалуйста.

Нога машиниста непроизвольно дернулась к педали, которой наравне с кнопкой на микрофоне можно было начать передачу. Райдер пнул его в лодыжку.

- Простите, это чисто машинально, нога сама дернулась... - машинист сглотнул слюну, на лице его застыло смущение, столь глубое, что больше походило на раскаяние.

- Пелхэм Час Двадцать Три, вы меня слышите? - Голос в динамике сделал паузу. - Пелхэм Час Двадцать Три, ответьте. Говорите, Пелхэм Час Двадцать Три.

Райдер отключился от этого голоса. Сейчас Лонгмен должен быть в кабине второго вагона, дверь должна быть заперта, а рукоятка тормоза, ключ заднего хода и ключ от сцепки вагонов вставлены на места. Расцепка вагонов, даже если принять во внимание ржавчину, не займет и минуты...

- Диспетчер вызывает Пелхэм Час Двадцать Три. Вы меня слышите? Ответьте пожалуйста, Пелхэм Час Двадцать Три... Отвечайте, Пелхэм Час Двадцать Три!

Машинист взглянул на Райдера, явно призывая к действию. В какой-то момент его чувство долга и возможно, страх, пересилят боязнь за жизнь. Райдер решительно покачал головой.

- ПелхэмЧас Двадцать Три. ПелхэмЧас Двадцать Три, какого черта, куда вы пропали?

Лонгмен

Пока Лонгмен шел через вагон, лица пассажиров сливались у него в глазах в неясную безликую массу. Он не осмеливался смотреть на них из боязни привлечь к себе внимание, несмотря на заверения Райдера, что для того, чтобы его заметили, нужно как минимум пройтись по потолку (- И даже тогда, - говорил Райдер, - большинство будет делать вид, что ничего не случлось).