***

Эдвард посмотрел на спящих детей. Ночь действительно выдалась тяжелой, особенно для него. Завтра мать будет ругать, обвиняя во всех грехах. С самого рождения молодым лордам Холстонам объясняли простую истину: один сын — один бизнес. А что теперь? Он, конечно, мог отдать все Виктору, но в глазах общества выглядел бы скупым, не любящим родных детей. Сейчас у него был Руфус, и он обязан вырастить и воспитать его как еще одного лорда Холстона.

Он прикрыл дверь, пропустив мисс Анри, она посмотрела на него своими фиалковыми глазами, опуская лицо, вспомнила, как год тому назад он принимал ее на работу. Ей только исполнилось восемнадцать, месяц назад в пожаре погибли ее родители: отец спасал лошадей, а мать его самого, крыша конюшни обвалилась, и они оба погибли. Все, что ей оставалось делать, так это искать работу. Многое она не умела, но тут ей рассказали, что один местный лорд ищет гувернантку своим детям. Правда, ходили слухи о его репутации, прошлую мистрис со скандалом выгнала хозяйка замка, улучившая мужа в интимной связи с прислугой.

Все знали, что супруги друг друга не любят, но блуд, как заявила миледи, терпеть в своем доме она не собирается. Ипполита влюбилась в лорда, хоть и знала о его крутом нраве и деспотичной натуре. Он не терпел возражений, заставлял делать то, что хотел. Она прятала чувства, боясь, что Эдвард заметит это и воспользуется, чтобы затащить в постель.

— Птичка, — только отец имел право так обращаться к ней. Эдвард схватил ее за руку, останавливая. — Вы очень привязались к ним.

— Да, милорд, — прошептала она, не смотря на него. Она боялась.

— Вы так красивы, — его пальцы гладили ее запястье.

— Вы пьяны, — ответила она на комплимент.

— Я опьянен вами. Неужели вы не понимаете, эта ледышка не способна на любовь, — сказал он, имея в виду жену, — а вы другая. Вы — ангел.

— Глупости, — отмахнулась девушка. — Пустите, я пойду в свою комнату.

— А что, если я не разрешу, — он решил воспользоваться силой, — что тогда? — она смотрела на него расширенными от ужаса глазами. — Я ведь могу сделать все.

— Вы ведь не сделаете, — он привлек ее к себе.

— Я могу все, потому что я — лорд Холстон, король Ирландии.

В ту же минуту его губы сомкнулись вокруг ее рта, она чуть задохнулась от наглости. Он подхватил ее на руки и до самой спальни он не отпускал. В этой комнате Порция оказалась впервые. Тяжелый балдахин над большой кроватью символизировал языки пламени, напоминая о грехе; такого же цвета были шторы. Тяжелые кованые подсвечники как-то зловеще мерцали, а над готическим камином весела картина, где обнаженные мужчина и женщина занимались любовью. Она могла бы уйти, но что-то крепко ее держало.

Эдвард подошел, быстро скидывая жилетку. У девушки дрожали ноги, внутри разгоралось паническое чувство, желание бежать далеко отсюда, но все же она была уже во власти греха.

Лорд расстегнул маленькие пуговки на белой блузе с красивым накрахмаленным жабо, снял коричневую юбку. Она не заметила, как отлетело в сторону нижнее белье, как он сам разделся. Все, что она видела — его мерцающие голубые глаза.

После всего Эдвард встал, подавая ей одежду:

— Если Сьюзи узнает, что ты здесь, это дойдет до ушей миледи, и она выгонит тебя, так что уходи, — она вспыхнула, но все-таки ушла, подавив возмущение.

Что они натворили? Только сегодня госпожа родила ему сына, и он сразу же завел себе любовницу. Зачем она позволила толкнуть себя на грех? Она легла спать, а утром подумала, что все это ей привиделось. Так ей казалось до того, как ночью она снова не оказалась в постели лорда Холстона.

Что ж, если так хорошо ей будет всегда, то пусть будь что будет.

***

Королева Виктория умерла, и в стране объявили траур. Вместе с ней ушла целая эпоха, а что несла следующая, еще предстояло узнать. Шла «преступная война»[1], Англия осваивала свои колонии, приумножая господство и влияние в мире. Виктория много сделала для страны, и народ вскоре назвал ее правление «золотым». Эдвард Лейтон был согласен с этим. Мир готовился к войне, чей дым уже ощущался по всей Европе, он витал где-то в воздухе, но никто в это не верил.

В то утро он пил чай со своей матерью, прошло уже две недели со дня рождения Руфуса, и Фелисите Лейтон впервые посетила дом сына. Она давно жила отдельно. С тех пор, как умер ее муж, она решила перебраться в городской дом, что Дезмонд построил для нее. Их поженили родители, когда он вернулся из Китая, одурманенный новой идей. Он был ветряным романтиком, а она циничной девушкой, и из этого мало что могло получиться. Как и все леди того времени, она отвергала мысль о супружеской любви, на первом месте стоял долг, и неважно, в чем он выражается — в сопровождении мужа в свет или в ублажении его в постели. Она исполнила свой долг, во всем и всегда поддерживала мужа, воспитала сына и дочь, и теперь продолжала поддерживать образ благополучной леди из благовоспитанной и успешной семьи. Дезмонд умер всего два года назад, для Фелисите это было сильное потрясение, ведь ее сыну было тогда всего двадцать пять, и он должен был возглавить дело своего отца.

— У твоей жены нет головы, — начала она, когда Сьюзи подлила им чай.

— Почему? — Эдвард, конечно, знал, что его жена настоящая мегера. И почему только ее выбрал отец?

— Потому что умная женщина так не поступит. Прошло то время, когда нужно было рожать много детей, а то вдруг совсем не останется наследников! И то Лейтоны не делали этого, как наши многие соседи. Нельзя рушить создававшееся веками, — Фелисите говорила с пылом, сбивчиво, отчего Эдвард порой не поспевал за ходом ее мысли.

— Мама, я сделаю все, что в моих силах, — ответил он.

Фелисите была маленькой женщиной, но сила и уверенность в себе читались в ее блеклых глазах. Годы не испортили ее, наверное, это черта всех жен лордов Холстонов: с годами они не дурнеют, а, как хорошее вино, становятся только прекраснее. Из угловатых леди они превращаются в царственных особ.

— Что ты делаешь? Позволишь разрушить все, что мы создавали веками? — она убрала непокорную прядь седых волос со лба.

— Мама, Виктор получит все, чего ты так переживаешь, — старался ее успокоить Эдвард.

— Хорошо, если это будет так... — она замолчала.

— Доброе утро, — услышала она слащавый голосок Каролины. — Как у вас дела, миссис Лейтон?

— Очень хорошо. Поздравляю, — в ее голосе скользило явное недовольство.

— Хотите увидеть внука? — Каролина сузила глаза, думая, что эта старая ведьма злиться, радуясь, что кому-то тоже плохо.

— Да, — Фелисите встала и направилась в комнату невестки.

Она слышала позади шаги и все же испытала момент настоящего триумфа, когда поняла, что Каролина настоящая дрянь. Осталось только узнать, что на самом деле за этим всем скрывается.

Она отворила дверь, ребенок находился на руках кормилицы. Он был очень тихим и спокойным. Его брат был другим. Тому постоянно надо было что-то искать и чего-то добиваться, он был охотником, а Руфус, скорее всего, вырастет простым обывателем. Возможно, Виктор приумножит семейное богатство, а с Руфусом все придет в упадок. Кто знает, как жизнь сложиться, еще ничего не решено.

Каролина триумфально улыбнулась, она нанесла несколько ударов сразу: лишила будущего сына и дочь, выбила из колеи свекровь и вывела из блаженного состояния собственного мужа. Она почти отомстила им всем, вот она, сладкая победа.

— Хороший мальчик, — но это были всего лишь вежливые слова и не более того.

Фелисите молча вышла из спальни, она сказала сыну, что уезжает. Ее охватило смутное предчувствие, что когда-нибудь привычный мир семьи рухнет.

«Лишь бы я не дожила до этого момента», — подумала Фелисите, задергивая шторки кареты, что медленно ехала в Антрим. Она не выносила быстрой езды.

Примечание к части

[1] — Преступная война — это англо-бурская война (1899—1902).

>