— А я вижу, какая вы красивая. Я приду сегодня к вам, — его дыхание опаляло ее, и она съежилась. От него шел тлетворный запах, такие, как он, были полуразложившимися существами, гнусными людьми.
— Вы не посмеете, — процедила сквозь зубы девушка.
— Я знаю вашу тайну, — внутри у нее все перевернулось, пришла стужа, и все замерзло. — Но он вас никогда не полюбит, потому что он не видит вас.
— Я вас не понимаю, — она отодвинулась, избегая опасной близости.
— Улыбайтесь, — приказал он. — Пока все не подумали, что в день свадьбы вашей сестры мы ссоримся. Вы же не хотите скандала?
— Нет, но я...
— Я приду, вы будете задыхаться в моих объятьях, — она не успела ему ничего ответить, все, что оставалось — молить Бога, что Рене напьется, насладится ее глупой кузиной и заснет.
— Никогда, — она плотно сжала губы, чтобы никто не увидел, как ей плохо оттого, что ее окружает слишком много грязи.
Гости уехали, и в особняке стало тихо; Диана не могла спать. Ее платье было сшито из потрясающего шелка, она не стала его снимать, облачаться в сорочку и пеньюар. Через час дом совсем умолк, только были слышны стоны в комнате Соланж. Вечер выдался относительно теплый для весны, но с заходом солнца она развела огонь в камине.
Подойдя к камину, Диана впервые за весь этот день ощутила тепло. Девушка опустилась на колени и протянула руки к огню, разбрасывавшему золотые искры. «Все равно, что выпить дурман — любить Виктора, но это мое счастье», — пришла ей в голову очередная мысль. Вдруг отворилась дверь, и она вздрогнула от ужаса. Получив все от Соланж, он пришел к ней.
— Вы красивы, намного лучше ее, — Диана устало слушала, с огромным трудом удерживая маску спокойной и холодной сдержанности.
Ей казалось, что холод его глаз пробирает до самого сердца, а мысли в это время бились лихорадочно в мозгу. Она не знала, как вести себя. С безразличным видом он вынул портсигар и протянул ей, она покачала головой. Ее зеленые глаза посветлели от растерянности, Диана внимательно вглядывалась в его лицо.
— Уходите! — воскликнула она. — Вы не добьетесь, чтобы я стала вашей игрушкой!
— Вы говорите, как похищенная сабинянка, дорогая моя, — он стряхнул в камин пепел с сигареты. — Я прекрасно знаю, как вы ко мне относитесь. Я хотел вас, Диана, — улыбка на лице Оливье казалась какой-то странной, — и готов был получить любой ценой.
Она содрогнулась от отвращения в голосе, скользящих откровенных и насмешливых нот. Она потерянно смотрела на него, как и в первый день их встречи на приеме, он представлял угрозу. Она невольно попятилась, почувствовав опасность, излучаемую его взглядом.
— Я не думаю, что смогу вам помочь, — голос ее дрожал, хотя она и старалась говорить твердо, не показывая своего страха.
— Твоя собственная гордость заставила меня хотеть тебя еще больше, я ждал тебя. Жду уже давно.
Тут он швырнул наполовину выкуренную сигарету в камин и шагнул к ней. Она отступила, такая тоненькая и хрупкая, но храбрая в его сильных руках.
— Ну же, я не чудовище, — тихо проговорил он, и она увидела злой огонек, вспыхнувший в глубине его глаз, — я могу быть очень хорошим рядом с таким очаровательным созданием, как вы. Вы так прекрасны, так полны гордости и огня.
С силой Оливье прижал ее к себе и дотронулся губами до нежной ямочки на шее. Губы были жадными и теплыми, и Диана почувствовала, как он вздрогнул, едва коснувшись лицом ее щеки. Когда он завладел ее губами, в уголках ее глаз появились слезы. Она вспомнила маму, одно из правил. Наконец его теплый рот оторвался от ее губ, голова ее лежала на его плече, она глядела на него глазами загадочными, непроходимыми, как болото. Поцелуй не разбудил ее, но показал, насколько сильно он жаждет ее.
— А чего вы хотите от меня? — спросила она. Оливье провел кончиком пальца по изгибу ее щеки, палец задержался в уголке рта. Руки, обнимавшие ее, стали нежнее. — Я вас презираю! — яростно воскликнула она, возмущенная прикосновениями, ощущая себе вымаранной.
— Ну что ж, — сказал он и, коснувшись губами виска, отпустил ее. — Ну, и чем мы занимаемся, как ты считаешь?
Вопрос этот обрушился на Диану, как холодная вода, вернув ее к реальности. Они стояли, уставившись друг на друга, и Диана застыла от холодного презрения во взгляде Оливье. Он считал ее шлюхой, прикидывающейся ангелом, вот как.
— Он тоже вас целует? — он явно намекал на ее чувства к Виктору.
Тот никогда не целовал ее, только посмеивался, но ей не забыть день, когда бомба с цепеллином упала на школу, в которой она вовсе не училась; найдя ее, Виктор крепко обнимал, словно только что случилось непоправимое и он чудом не потерял ее. Тогда в ее сердце загорелась надежда: может, он что-то испытывает к ней, только боится признаться себе в этом?
— В нем есть все, чего нет в Вас, — яростно выпалила она. — Он — человек чести!
— Все они такие с виду, — Диана содрогнулась от его гнетущего смеха. — Виктор Лейтон — кто он такой? Никто!
— Он самый лучший из мужчин, — слова сами слетели с губ.
— Как же вы наивны. Неужели вы верите, что он таков, каким вы себе рисуете его. — Он снова обнял ее. До боли впил пальцы в мягкие плечи, с ненавистью заглянул в глаза, долго всматривался в них, но так и не смог прочитать ничего.
— Дрянь, — рука шлепнулась по щеке, он ожидал, что девушка заплачет, но она не стала этого делать. — Спокойной ночи, моя дорогая.
Только когда он ушел, она позволила себя разрыдаться; утром она решила сказать Соланж, что уезжает в Лондон к отцу и сестрам. На рассвете Диана долго приводила себя в порядок, чтобы никто не заметил ее состояние. Она спустилась в столовую, когда все завтракали, набралась храбрости и сказала кузине о своем решение, на что ей та ответила:
— Ты нужна мне, у меня столько забот, а мама уехала в Виши и, похоже, надолго.
Как же она ненавидела их всех! Она знала, что у отца финансовые трудности, денег он не хотел занимать и поэтому радовался, что его старшая и средняя дочери удачно вышли замуж, но ему необходимо было удачно устроить младшую, поэтому-то он и отправил ее в Париж, чтобы она смогла найти достойную партию, да и обязана она была помогать Валери и Соланж, чтобы те оплачивали ее уроки и наряды. Это было сродни рабству, но уже ничего не поделаешь.
Диана забрала письма с трюмо и пошла в сад подальше от всех. Она забралась в глубину беседки, чтобы ее никто не увидел, быстро проглядела письма сестер и отца, а потом жадно кинулась читать письмо от Виктора.
Дорогая Диана,
Мы не виделись с тобой со времен свадьбы Артура и Урсулы, мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор. Словно только вчера я открыл свою кампанию, думал, что будет легко, но оказалось невыносимо трудно. Устал считать деньги, я же не финансист; похоже, придется нанимать бухгалтера, иначе мы окончательно поругаемся с Хейдоном из-за расходования средств.
До тебя, наверное, дошли слухи о моем титуле, когда-нибудь я расскажу тебе все-все, что произошло со мной за годы, проведенные в Ирландии.
Но это дела на фирме. Есть и другие новости, о людях, которых ты хорошо знала и не видишь сейчас. Недавно я выступал судьей у Артура с Урсулой. Твоя сестра не хотела мериться с тем положением, которое ей отвел мой друг. Он не хотел впускать ее в свою жизнь, но в итоге сдался. Где Урсула научилась таким приемам?
Аманда счастлива. Я уговариваю ее родить Сайману сына, но она отказывается, видно, нравиться быть хозяйкой своей судьбы.
У Рамсея я бываю редко — у него слишком много работы. Твой отец никогда не признается, что у него трудности. Студенты снова толпятся в вашем доме, но без вас троих там как-то пусто. Сейчас всем тяжело, но кто может жить на широкую ногу, живут хорошо. Мария передавала тебе привет и остальные наши друзья.
Наверное, ты с тех пор сильно изменилась. Девчонка превратилась в девушку. Мечтаю тебя увидеть, но почему-то жизнь не сводит нас. Что ж, желаю счастья. Найди хорошего мужчину и выходи за него замуж, осчастливь своего отца.
