Энди поставила папки на полки, ожидая прихода стажеров. Она все еще не смогла прийти в себя от давнего звонка Элеоноры, та просила найти для нее еще какой-нибудь способ предохранения, но Энди не могла ничего хорошего предложить, ведь прекрасно понимала, что все ухищрения скроются. Кто-то постучал в дверь, это, наверное, пришла Марджери? Но нет, на пороге жался Уолтер Шерман, лучший офтальмолог в госпитале. Энди улыбнулась. Аврора с ним встречалась, сама Энди не переживала, что избранник падчерицы старше ее на пятнадцать лет, потому что Шон тоже намного старше ее, однако Шона этот факт очень беспокоил. Хотя, скорее всего, ему придется смириться с этим фактом.

— Здравствуй, Энди, — он прятал руки в карманах белоснежного халата. — Как дела?

— Все как обычно, быть заведующим очень утомительно, — Энди опустилась в свое кресло, предлагая гостю сесть напротив.

— И не говори, твой отец итак разрешил не делать половину отчетов, — заметил Уолтер. Избранник Авроры был привлекателен, даже надвинутые на серые глаза очки в темной роговой оправе не портили его, а наоборот, придавали серьезности и властности. Он всегда выглядел как с иголочки, будто в его жизни есть женщина — аккуратно уложенные светлые волосы, гладкое лицо, до которого хотелось дотронуться. В тридцать лет он и не заметил, как стал главой небольшого отделения, руководя всеми, кто занимался органами чувств и осязания. — Мне надо поговорить с тобой.

— О чем пойдет разговор? — Энди скрыла улыбку, догадываясь.

— Я хочу жениться на Авроре, твое мнение я знаю, барона тоже, осталось мнение твоего мужа, — Энди заметила напряженность на лице собеседника.

— Я уговорю его.

— Буду признателен, — Уолтер поцеловал ее руку. Так вот о чем собирался говорить Артур с Авророй, все предельно ясно теперь.

Энди не составило особого труда уговорить Шона, все же счастье его дочери, значило гораздо больше, чем собственные принципы. Жизнь стремительно менялось, давно из моды ушли длинные юбки и пуританские правила, времяпровождение перестало состоять из одних балов и бесед, в новой жизни не было времени скуке и безделью. Она гнала, гнала к неизведанным мирам, к неизведанным вершинам, заставляя их покорять и узнавать; эта жизнь стала бурной, как водопад; эта жизнь стала безумной, как в страшных мечтах. Той жизни не осталось места, только воспоминания, бережно хранящиеся в памяти. Только они.

После того, как умерла Мария, Вильям ушел со службы заботиться о внуках. Дом на Виктории-роуд теперь казался очень большим, просто необъятным, однако без Марии он пуст. Сын делал карьеру, набирая сторонников, а Дафна стала той женой, какой была его Мария. Она покоряла его друзей по партии умными речами, острым словом и замечаниями, а еще она постоянно хорошо выглядела.

Его старшей внучке будет шестнадцать, и с каждым днем девица все больше напоминала Вильяму Марию: рыжие волосы падали на тоненькие плечи, голубые глаза всегда сдержано смотрели, а плотно сжатые пухлые губы чаще всего выражали попытку подавить в себе гнев. Роэн пошел в Дафну, и практически ничего в нем не выдало ирландскую породу, младшая же, Кира, пошла в Джастина.

Безмятежность. Но безмятежность без Марии совсем не радовала Вильяма, жизнь стала какой-то пустой. Их время прошло, оно больше не принадлежало им, все больше отворачивалось от них, как заходящее солнце. Их мир никогда не будет теми прекрасными и ужасными днями, когда чувства горели, как сильный костер, теперь их души почти пусты, они сгорели, сгорели во времени горести и потерь.

***

Лето 1960.

С боем, но все же Нэлл смогла приехать к Авроре на свадьбу в Грин-Хилл. Элеонора давно рассталась с иллюзиями о счастье для себя. Она больше не верила мужчинам, не могла и не хотела. Онор все пытался зачать сына, но это у него никак не получалось. После мерзких объятий, утром, Нэлли пила чай, а когда муж уходил, злая улыбка долго не сходила с ее лица.

Она ненавидела мужа, порой, когда он посапывал рядом, хотелось задушить его подушкой, настолько была велика ненависть к семье Дю Салль. Теперь-то она поняла, что Онор женился на ней ради денег, никакой любви у него никогда не было. Отхватил породистую кобылку и даже не имел ума ухаживать за ней должным образом.

— Уйди от него, — начал Джордж. — Если надо, папа сотрет его в порошок.

— Ты не понимаешь, Джордж, — слабо возразила сестра.

— Все я понимаю! — с пылом отозвался брат. — Они же ноги о тебя вытирают, ты же леди Холстон! — к ним шел Онор. Джордж сразу насупился, приняв оборонительную позу, словно лев, готовящийся к схватке.

— Отойди от моей жены! — прогремел Онор, делая шаг к Элеоноре.

— Это моя сестра! — процедил сквозь зубы Джордж. — Ты забываешься, где находишься!

— Сказал: отошел! — Роберт, заметив угрожающую позу Онора, устремился к ним, у него чесались кулаки наподдать французу.

— Ты кто такой, — крикнул Роберт, — чтобы нам указывать! Она не твоя вещь!

— Пошли! — Онор схватил Элеонору за руку, таща в сторону их машины.

Все гости изумленно глазели, но Нэлл охватывало только чувство стыда: муж же намеренно унижает ее перед лондонской публикой и ее друзьями, будто она сейчас беседовала с любовником, а не с братом. Роберт попытался оттащить гада от сестры, но Джордж остановил его, понимая, что брат со своим горячим пылом сделает только хуже.

Роберт не простил Онора. Может, он сможет еще поквитаться с этим болваном, который решил, что его сестра — его собственность. Он видел, как Нэлли сопротивляется, как Аврора сама готова кинуться к нему и выцарапать глаза за то, что имеет наглость портить ей свадьбу. Но никто не посмел вмешаться в семейные дрязги, решив, что это не их дело. Бывают браки и похуже.

Онор дотащил супругу до их номера, унижая ее еще больше, грубо втолкнул в комнату, кинул на кровать, расстегнул брюки. Он насиловал ее без прелюдий, ласк, а она даже не стала сопротивляться — просто не было сил. Она не смогла заплакать, глаза оставались сухими, слезы просто закончились, просто ее душа умерла сегодня, и Онор убил ее.

Она снова заболела, снова негативные мысли захватили ее сознание, отравили душу и мозг, свалив лихорадкой. После выздоровления Нэлл стала жалеть, что это время, когда Онор и Эдит не достают ее, прошло. Ей нравилось смотреть, как эти людишки пресмыкаются перед ней, думая, что она опять будет почти при смерти и позовет Артура. Да, ей нравилось быть в таком положение, хоть как-то Онор оставил насильственные попытки.

Он уехал в Париж, когда ей стало немного лучше, а потом Нэлл совсем выздоровела и стала просто-напросто симулировать болезнь перед Эдит. Онор вернулся через две недели, Элеонора наложила на лицо макияж, чтобы казаться бледной: не очень-то хотелось, чтобы Онор затащил ее в постель и взял силой. Перед встречей с женой Онор захотел заехать к любовнице, одной из многих. После бурной встречи на столе в кабинете Онор лег на софу.

— Какие сплетни, а-то я за две недели совсем потерялся, — его прекрасная любовница знала всегда все обо всех.

— Ну, много чего, дорогой. Есть кое-что о твоей жене.

— Что о ней говорят? — хотя после рождения дочери он связал ее по рукам и ногам.

— Ваша соседка Ева Кюри видела у нее мужчину три дня назад, видела, как они целовались и обнимались. Он был у нее. И знаешь, кто?

— И кто?

— Твой Пьер…

— Вот дрянь, я убью их!

— Не думаю, милый, он отличный боксер.

— Еще посмотрим, кто кого, — Онор яростно ударил по стене и бросился прочь.

Он решил продолжать играть любящего мужа, хотя Элеонора догадывалась, какие мысли бродят у него в голове. Он хоть и пытался не выдать намерений, был похож на тигра, готового броситься на добычу. Вскоре поползли слухи, что Пьер ушел не по своей воле, а его уволили за интрижку с женой хозяина. Потом все стали шептаться, что все, кто будет слишком близок к мадам Дю Салль, лишится места.

Онор надеялся наказать жену презрением других, только стоило ему снова поехать в Марсель, а Эдит — в Гавр, Элеонора собрала вещи и отправилась в Лондон. Онор, когда узнал, пришел в бешенство, он бросился за ней, надеясь поймать неверную в объятьях любовника, но нашел жену в доме отца и матери. Хотя у лорда столько работников, что с любым можно согрешить, Онор не решился притащить силком Нэлли в Дюсаллье, побоялся ее вспыльчивых братьев-полу-ирландцев, хоть и ее отца не было в Англии. Ну, ничего, он еще сделает из нее комнатную собачку, ему почти это удалось, и скоро Элеонора сама поймет, что спектаклями и лестью не купит и не проведет Онора Дю Салль.