Мне было сложно заставить себя волноваться о студенческом совете, когда интуиция подсказывала мне, что Айви находится на грани чего-то важного — чего-то ужасного.

Что бы ты ни увидела или ни услышала — не говори ни слова.

Я не могла выбросить из головы предостережение Боди. Каждый раз, когда я вспоминала об этих словах, они казались мне всё более и более жуткими. Что именно, по мнению Боди, я могла увидеть или услышать? Что могло заставить меня рассказать кому-нибудь о том, что Уолкер Нолан приезжал к нам домой?

Для чего сыну президента нужны услуги Айви?

Адам работал на Пентагон. С тех пор, как я переехала в Вашингтон, он помогал Айви с одним единственным делом: убийством судьи Маркетта.

Что бы ты ни увидела или ни услышала…

— А теперь мы переходим к кандидатурам на должность школьного президента, — мои размышления нарушил голос директора. Всё моё тело застыло, пока я гадала о том, как долго я сидела здесь, снова и снова прокручивая в мыслях предупреждение Боди.

— На пост президента может претендовать любой одиннадцатиклассник с хорошим уровнем успеваемости, — торжественно, словно выносящие вердикт присяжные, продолжил директор. — Я бы посоветовал вам хорошенько подумать о том, кто лучше всех сможет представлять учеников и принципы Академии Хардвика.

На какой-то миг повисла тишина, а затем её нарушил Ашер. Он поднялся на ноги, выкрикивая:

— Выслушайте, выслушайте!

Директор очень походил на человека, страдающего от мигрени.

— Мистер Роудс, — произнёс он. — Будьте так любезны, чуть меньше драматизма.

В ответ Ашер положил ладонь на сердце.

— Я, Ашер Роудс, находясь в более или менее здравом уме и твёрдой памяти, настоящими словами выдвигаю кандидатуру благородного — и, позвольте добавить, до смешного привлекательного — Генри Маркетта.

Кажется, Ашер не знал значения слова «меньше».

— Кто из вас встанет на нашу сторону? — спросил он, выбрасывая в воздух оба кулака.

Я вспомнила о том, как Эмилия сказала, что Джон Томас будет одним из её конкурентов. Когда кто-то поддержал кандидатуру Генри, она поймала мой взгляд и едва заметно пожала плечами. Судя по всему, она всё ещё ждала, что я выполню свою часть сделки.

— Вы принимаете эту номинацию? — спросил у Генри директор.

— Я приму её, — сказал Генри, — но только при условии, что Ашер согласится больше никогда не называть меня привлекательным.

Я фыркнула.

— Я ни о чём не сожалею! — крикнул Ашер.

Через несколько секунд кто-то выкрикнул:

— Я выдвигаю кандидатуру Джона Томаса Уилкокса.

Его кандидатуру поддержал парень из команды по лакроссу — тот самый, которому нравилось издеваться над новичками, пока я не положила этому конец.

— Я — Джон Томас Уилкокс, — произнёс Джон Томас с чем-то вроде благонравной улыбки на лице, — и я принимаю эту номинацию.

Раздалось несколько смешков.

— У нас всё ещё есть места, — объявил директор. — Третья кандидатура?

Эмилия сверлила меня взглядом. Ответив ей тем же, я поднялась на ноги.

— Мисс Кендрик, — произнёс директор. — Эмм… Кейс, — поправился он. — Тэсс.

С моей фамилией всё ещё возникали некоторые сложности.

— Вы хотите выдвинуть кандидатуру? — спросил у меня Рэлей.

Не глядя на Генри, я ответила.

— Я выдвигаю кандидатуру Эмилии Роудс.

ГЛАВА 7

— Шантаж или подкуп? — после того, как нас отпустили из часовни, Ашер догнал меня у главного школьного здания.

Я не ответила.

— Шантаж или подкуп? — повторил Ашер. — Потому что я очень сомневаюсь в том, что ты внезапно воспылала восхищением к гражданской позиции моей сестры, какой бы милой она не была.

В этот момент я бы не описала Эмилию Роудс словом «милая».

— Моя дражайшая, любимая сестра не сказала, что её конкурентом будет Генри, не так ли? — спросил Ашер.

— Она упустила эту мелочь, — сухо ответила я.

По другую сторону от меня появилась Вивви.

— Генри был президентом нашего класса ещё с детского сада. Все думали, что в этом году он наверняка станет школьным президентом.

— У вас в детском саду был президент класса? — скептически спросила я.

Ашер кивнул.

— Генри был единственным пятилетним ребенком, предвыборная компания которого состояла из трёх частей.

Я понятия не имела о том, шутил Ашер или нет.

— И третей частью, — продолжил он, — было печенье.

Когда мы добрались к двери главного здания, из него поспешно вышел учитель живописи.

— Внутрь, — сказал он. — Все в класс, — учитель был напряжен, словно натянутая эластичная резинка.

Мы зашли в здание. По всему коридору учителя поспешно отправляли учеников по кабинетам. По моему позвоночнику скользнула тревога.

Что бы ты ни увидела или ни услышала…

Рядом со мной появился Генри. Судя по выражению его лица, сейчас выборы в студенческий совет были последним, что его волновало. Его челюсть была напряжена, а темная кожа туго натянулась на скулах. Его губы застыли в мрачной линии.

— Что происходит? — шагая в кабинет, спросила у него я. Вокруг меня перешептывались ученики. Учитель сказал нам сесть на наши места — но я была сосредоточена на Генри.

Не произнося ни слова, он передал мне свой телефон. Я заставила себя посмотреть на экран.

«В Вашингтонской больнице взорвалась бомба».

Воздух в моих лёгких покрылся льдом. Я не могла вдохнуть. Не могла выдохнуть.

Что бы ты ни увидела или ни услышала — не говори ни слова.

ГЛАВА 8

Я не знала, была ли проблема Уолкера Нолана как-то связанна с событием, которое пресса называла «террористическим актом». Дрожащими руками я отправила Айви сообщение. Мне нужно было услышать, что она в порядке. Ради этого дела Айви позвонила Адаму. Адам работает на Пентагоне. Боди сказал мне никому не рассказывать…

Меньше минуты спустя Айви ответила на моё сообщение. «Я в порядке. Кто-нибудь может подвезти тебя домой?».

Другими словами: ей нужен Боди.

«Что происходит?» — ответила я.

Через несколько секунд я получила ответ.

«Кто-нибудь может подвезти тебя домой?»

Наш учитель испанского заметил мой телефон, но не стал делать мне замечания. Я была не единственной, кто писал родителям.

«Да». Я напечатала ответ, сдерживая желание повторить свой вопрос, как Айви повторила свой. У Генри была машина. Как и у Эмилии — и Ашер часто был не против её «позаимствовать». Я смогу добраться домой из школы.

Шесть следующих часов я провела, гадая о том, зачем Айви понадобился Боди.

Пролетел урок испанского, а вслед за ним — урок физики. Собрание в часовне заменило мой первый урок английского, так что пятый урок — единственный урок, который я делила с Джоном Томасом Уилкоксом — наступил довольно быстро.

— Ходят слухи, что ты помогаешь Эмилии Роудс с её предвыборной компанией, — Джон Томас явно не слишком переживал из-за новостей о взрыве. Остальные ученики были на грани от напоминания о том, что плохие вещи могли происходить совсем близко. Выражение лица Джона Томаса было, как и полагается, печальным. Но с ним плохо сочетался блеск его глаз.

— Совсем как твоя сестра помогла президенту Нолану, — продолжил Джон Томас. — И только посмотри, что из этого вышло. Ноланы сделали из национальной безопасности кавардак. Кто бы сегодня ни пострадал, их кровь на руках твоего президента — и твоей сестры.

Что бы ты ни увидела или ни услышала — не говори ни слова.

— Начинается урок, — Генри сел за парту передо мной и смерил Джона Томаса взглядом. — Смотри вперед, Уилкокс.

— Защищает тебя, да? — спросил у меня Джон Томас. — Ты и правда умеешь обращаться с противоположным полом.

Одним из немногих приемов в репертуаре Джона Томаса было предположение о том, что я укрепила своё положение в Хардвике, переспав с большинством старшеклассников. Ему никогда не удавалось заставить меня отреагировать на эти слова, но он не переставал пытаться.