- Если бы всё знал, то наверно бы и этой встречи не было. Вы смогли бы, конечно не для протокола, обрисовать мне общую картину, что в этой кладбищенской сторожке происходит, и что там за контингент.

- Не смогу. Вы их заберёте, а подозрение на меня упадёт сразу.

- Во-первых, забирать ещё время не пришло. Во-вторых, заботится о вашей безопасности – наша обязанность.

- Рано или поздно заберёте. А мне потом куда?

- Обещаю, что поможем вам и с работой, и с крышей над головой. Разумеется, без комфорта, но не в развалюхе, а относительно нормальном жилье. Нынче на дворников спрос. Выделяют и служебные квартиры. Десять лет отработаете – и она ваша. Проблема с паспортом тоже решаема. Пойдёте?

- Всё это замечательно, но верится с трудом.

- Конечно, это будет не сегодня. Но поверьте моему слову. Одно меня беспокоит: ведь и унижать и силой брать будут.

- Теперь не решатся. Я хитрая. После того, что случилось, я пожаловалась Сухому. Он такой разгон устроил…

- Чего это вдруг он взял вас под свою защиту?

- Я и сама вначале удивилась. А потом поняла: занимаются они какими-то нехорошими делами.

- На чём основан такой вывод?

- Разговор их подслушала случайно. Сухой так отметелил Батона, что тот с неделю отлёживался.

- За что он его так?

- Он сказал: «Ты что, урод, хочешь, чтобы сюда менты нагрянули? Нам это нужно? Чтобы был тише воды, ниже травы!».

И обо всём, что делаешь, мне докладывай! А, если хочешь самостоятельности, получишь место, как собака, без деревянного бушлата. И Тамарку не трогай!

- Выходит, этот Батон больше всех тебя обижал?

- Да все они – одного поля ягода. Но Батон – сволочь из сволочей.

- И сколько их там?

- Из постоянных – трое. Но часто бывают гости.

- И с чем связаны их визиты?

- В основном едут за престижным местом на кладбище.

- А этот Сухой, кто?

- Они его ещё смотрящим зовут. Батон у него в порученцах ходит. И страшно этим гордится. Хотя, кто он? Шестёрка.

- Я так понимаю, что этот Сухой не главный у них.

- Главный здесь бывает редко. Я даже не знаю, как его зовут. Видела один раз.

- Почему решили, что он главный?

- Заискивал уж больно Сухой перед ним.

- В наблюдательности вам не откажешь.

- Жизнь, да ещё такая, как у меня, научит.

- Ну а ночами, что происходит?

- Пьянки, гулянки и оргии с девушками по вызову. Дня четыре назад мясо какие-то мужики на машине привозили. Слышала из их разговоров, что вроде в какой-то деревне коровёнку завалили. Прямо из стайки увели и за деревней застрелили.

- Мясо съели?

- Часть съели, а часть продали шашлычнику-азербайджанцу.

- В городе?

- Нет, разговор вели о деревне Синеречка.

- А откуда они знают этого шашлычника?

- Батон его знает. Он сам хвалился, что ездил туда договариваться.

- А мужики? Откуда и сколько их было?

- Двое. Вроде как они из той же деревни, в которой коровёнку украли.

- Кто при этом разговоре присутствовал?

- Два копщика могил и Батон.

- А вы в это время где находились?

- В своей кладовке. С неё весь разговор слышен.

- Хорошо. А кто из этой кладбищенской братии, самое слабое звено?

- Батон. Он перед Сухим заискивает. Корчит из себя крутого. А сам трус. Сухого страшно боится.

- Описать Батона сможете?

- Толстый, рыжий, глаза навыкате, с животиком.

- В ближайшее время я туда наведаюсь. Сделайте вид, что меня не знаете. И ещё одна просьба: посмотрите на эту фотографию. Бывал ли у вас этот человек?

Тамара Ивановна вяла в руки фотографию Ознобишина. Долго рассматривала. Потом сказала: Сдаётся мне, был он здесь. О чём-то с Сухим шептались. Тот переговорил с Батоном. Да, вспомнила. Батон забегал, заюлил. И вскоре вместе с этим на фотографии загнали автомобиль в гараж.

- А что за автомобиль?

- В марках я не разбираюсь. Ночь была. Окраска точно не светлая.

- Когда это было?

- По-моему ранней весной. Ещё был морозец и снег лежал.

- А машину для чего в гараж загоняли?

- Видимо, ремонтировать. А, может, разобрать на части. Там у них в гараже целая мастерская.

- Ну, что же? Спасибо Тамара Ивановна за информацию! Вы нам очень помогли. Я могу надеяться, что если у вас будет ещё какая-нибудь информация об этой братии, вы ею с нами поделитесь.

- Не вопрос. Только где и как?

- А вот в том подъезде дома, двери которого не закрываются. Мелом на тыльной стороне нарисуете букву «Т». Это и будет сигнал о том, что у вас есть какая-то информация. Остальное дело техники. Мы найдём способ, как с вами встретиться.

Поздно вечером в кладбищенскую сторожку зашли два посетителя. Копщики могил, а также Сухой и Батон за столом, сбитым из досок, пили водку. На коленях у Батона сидела пышногрудая брюнетка.

- Живут же люди!- сказал тот, кто постарше. Каждый вечер праздник. То поминки, то похмелье после них. Девица сразу соскочила с колен Батона. Человек с седеющими висками ей был хорошо знаком. Не далее как неделю назад, он уже задерживал её в одном воровском притоне. Но крестник, её вроде, как не замечал, или не узнавал. Он глядел Батону в глаза и улыбался.

- Вот чувствует моя душа, что у этого молодого человека за душой ни паспорта, ни прописки.

- Он у меня дома,- соврал Батон и краем глаза посмотрел на реакцию Сухого. Но на лице того не дрогнул ни один мускул.

- А у меня есть сведения, что это не так. Нужно разобраться, поговорить о жизни, до которой ты дошёл.

- Об этом можно и здесь поговорить.

- Ну, это как кому. Мне, например, более интересно в своей конторе.

- Он что-то натворил? – спросил высокий худощавый человек.

Пархоменко взглянул на незнакомца и понял, что, судя по описанию Тамары Ивановны, это и есть Сухой.

- Да так, по мелочи, - сказал он. Если бы по-крупному, так сидел бы уже на персидском ковре.

- Чё, по мелочи?- взбеленился Батон. Я ничего не сделал!

- Не петушись! Надо, Батон! Надо! Садись в машину!

Всю дорогу до районного отдела милиции Батон возмущался. – Беспредел. Я буду прокурору жаловаться.

- И на что ты будешь жаловаться?- спросил Пархоменко уже в своём кабинете. Может быть, ты работаешь?

- Работаю. У Сухого.

- Замечательно! Вот и напиши в объяснении: в качестве кого и сколько зарабатываешь?

Батон заерзал на стуле.

-Пиши, пиши!- настоял Григорий Маркович.

Дрожащими руками Батон взял ручку и стал выводить каракули на бумаге. Объяснение было коротким: «Работаю на кладбище смотрителем. Заработок три тысячи рублей».

Пархоменко взял в руки объяснение.

- Краткость- сестра таланта,- сказал он. Но почему-то не ценит тебя твой хозяин, Валерий Дмитриевич. Совсем не ценит. А ведь из кожи лезешь, чтобы угодить. Что так?

- Так у нас и копщики могил вон как вкалывают, а получают столько же.

- Но это ведь белая зарплата. А в конвертах сколько получается? А ты, насколько я осведомлён, так и вовсе ни в налоговой инспекции, как работник, не числишься, ни в пенсионном фонде, ни в соцстрахе. Сухой тебе платит наличными. И конечно, как своей правой руке, не три тысячи. Так, что теперь для налоговой инспекции ты и твой хозяин - просто золотая жила.

Пархоменко выразительно посмотрел на сидящего в кабинете Зотова. Смотри, мол, и слушай, как нужно разговаривать с такой категорией людей. Зотов понял этот взгляд. Посмотрел на Батона. У того капли холодного пота предательски блестели на лбу.

- Что-то ты побледнел, Валерий Дмитриевич,- съязвил Пархоменко. А знаешь почему? Больше милиции, прокурора, суда и налоговой инспекции ты боишься своего хозяина. Знаешь его крутой нрав: чуть что - деревянный бушлат оденет, а то и вовсе без него, как собаку... Вот вернёшься к нему, а он и спросит: «Зачем вызывали?». А у тебя и ответа нет. Потому, что сказать, как ты его подвёл вот этим своим объяснением, тебе никак нельзя, а сказать, что просто для беседы – не поверит.