Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Абдувахид Темиров ворвался в комнату через балкон. Гульнара успела спрятаться под стол, откуда ее вытащил за волосы Кабыл Темиров и тут же нанес удар ножом в спину. Абдувахид ударил топором по голове. Истекающую кровью молодую женщину раздели и стали насиловать по очереди, в том числе в извращенной форме. Затем добили и принялись за ребенка. Убивали девочку топором и прутом, но ей повезло… Уставшие насильники нанесли ей удары, которые не были смертельными.

Между делом обшарили квартиру, нашли и забрали золотые украшения, деньги, духи и бутылку коньяка «Кыргызстан». По пути домой, обсуждая содеянное, пришли к выводу, что малолетняя Динара осталась в живых, и решили вернуться, чтобы ее добить. Но уже наступило утро, и на место трагедии прибыл наряд милиции, который и задержал убийц, за исключением Эгамбердиева, сбежавшего в Узбекистан.

Это было одно из первых убийств, раскрытых в Оше. Темировы и компания первыми сели на скамью подсудимых. Как вы понимаете, тогда еще существовали Советский Союз и центральные органы власти, с которыми считались. Тем не менее уже тогда мы столкнулись с тем, что правоохранительные органы Андижанской области, где скрывался Эгамбердиев, сделали все возможное, чтобы не отдать его в руки правосудия. Рассказывать об этом нет смысла.

Уже тогда, пытаясь разобраться в причинах происшедшего, я стал понимать, как тесно людям разных национальностей живется на нашей земле-матушке.

Расстояние от центра киргизского города Ош до границы Андижанской области Узбекистана составляло не более десятка километров. На территории самого Оша компактно проживали сотни тысяч узбеков и киргизов. Условное социальное расслоение среди них от нас не скрывали и сообщили, что узбеки доминируют в торговле, общественном питании и на автотранспорте, то есть обладают значительными денежными средствами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Киргизы занимают главенствующее положение во властных структурах, особенно в партийных и советских органах, а также в милиции. Разница в материальном положении между ними была заметной.

До начала ошской трагедии мы уже имели кровавые вспышки национализма в Сумгаите, Баку, Кировабаде, Алма-Ате и Фергане, но у власти в лице ЦК КПСС и генерального секретаря Горбачева не было ни желания, ни способностей увидеть глубину назревавших в том или ином регионе проблем и действенно влиять на их разрешение.

Так сложилось исторически, что на условной границе между Киргизией и Узбекистаном киргизы в основном селились в горах, занимались животноводством. Узбеки осели в низинах. Основной род их занятий – земледелие.

К середине 80-х политика властей свелась к искусственному подталкиванию людей, проживающих в горах, перемещаться на равнину и начинать новую жизнь на плодородных землях, которые считали фактически своей собственностью узбеки. Остро встал вопрос с жильем. На этой почве нарастала взаимная неприязнь. В 1989 году на территории области возникла самодеятельная неформальная группировка «Народно-демократический фронт Киргизии» (НДФК), объединявшая в своих рядах киргизов. В ответ появилось такое же объединение «Адолат», состоящее из узбекской части населения.

Несколько позже в Оше появилась еще одна неформальная группа – «Ош-аймагы», которая поставила перед собой программную цель – обеспечить участками под индивидуальное строительство только лиц киргизской национальности, не обеспеченных жильем. Местом строительства чисто киргизского поселения лидер «Ош-аймагы» Бектемиров и его сторонники выбрали поля колхоза имени Ленина, труженики которого в основном узбеки.

27 мая 1990 года на несанкционированный митинг, состоявшийся на поле, прибыло все руководство города, где экстренно провело открытое заседание бюро горкома и приняло решение о выделении представителям «Ошаймагы» 30 гектаров поливных земель колхоза. Знали ли отцы города, к чему может привести такое решение? Ответ однозначен: да.

«Первому секретарю Ошского обкома Компартии Киргизии тов. Кульматову Р. С.

Председателю Ошского облисполкома тов. Бекболатову Ж.

…Поступающая в УКГБ информация свидетельствует о том, что… вынашиваются намерения организовать в городе Оше акцию по насильственному захвату земельных участков лицами киргизской национальности, не имеющими квартир и проживающими в стесненных условиях…

…Среди населения г. Оша все активнее муссируются слухи о предстоящем 27 мая с. г. физическом столкновении, которое якобы произойдет между лицами киргизской и узбекской национальности из-за насильственного захвата поливных земель, принадлежавших колхозу имени Ленина Кара-Суйского района…»

Эти докладные записки 6 и 20 апреля 1990 года подписал начальник УКГБ по Ошской области полковник Мамеев, прекрасно понимавший, к чему ведет неуклонно проводившаяся в жизнь политика властей. Всего таких докладных записок было девять.

Буквально через несколько дней докладные записки Мамеева были сняты с контроля, а проще говоря, проигнорированы. 27 мая на колхозном поле начались митинги. Люди стали делиться на своих и чужих.

Страсти накалялись, и власти приняли решение: пусть даже путем применения насилия навести порядок. В Ош стянули дополнительные силы милиции из различных регионов республики. «Командовать парадом» прибыл министр внутренних дел Киргизии В. В. Гончаров. Он принял решение не допускать на поле митингующих, но вскоре его отменил, так как с людьми и именно на месте конфликта решили встретиться руководители республики и области.

Утром 4 июня на поле стали стекаться толпы людей, вооружаясь по пути камнями и палками. Границу возможного столкновения перекрыли вооруженные автоматическим оружием работники милиции. В 22 часа стали поступать первые сведения о бесчинствах толпы. Весь личный состав областной милиции вооружили, были приняты меры к обороне зданий ГУВД и УВД.

5 июня утром объявили указ Президиума Верховного Совета Киргизской ССР о введении в Оше и области чрезвычайного положения. В тот же день при соприкосновении с толпой работники милиции первыми открыли огонь на поражение. Поле колхоза имени Ленина обагрилось кровью.

Еще можно было обуздать страсти, предотвратить гибель десятков людей, но для этого нужно было сказать правду тем, от кого зависело принятие правильного политического решения и привлечение необходимых сил и средств для локализации очагов конфликта. Властные структуры, наоборот, провоцировали конфликт.

Мягко говоря, непонятные действия работников милиции вызывали у нас, следователей, недоумение, особенно когда мне рассказали, как с вертолетов по митингующим вели снайперский огонь. Эти и другие данные продиктовали необходимость создания специальной следственной группы, в задачу которой входило расследование эпизодов превышения власти людьми в форме.

Группы следователей, работавшие по различным направлениям, рассредоточились по всему городу.

Местом моей дислокации было здание прокуратуры города. С первых дней мне представили одного из руководителей следствия в области, русского парня. Произвел он очень благоприятное впечатление, и я с удовольствием работал с ним, пока не выяснилось, что он не просто любит выпить, а пить не умеет, превращаясь в состоянии сильного алкогольного опьянения в агрессора или клоуна. Вскоре я смог убедиться в этом. В кабинет зашел один из следователей бригады и взволнованным голосом сообщил, что мне нужно спуститься на первый этаж и посмотреть, что происходит в одном из кабинетов с нашим коллегой. Сцена была безобразной. На стульях полукругом сидели, прихлопывая в ладоши, работники милиции и прокуратуры, киргизы. В центре, едва удерживаясь на ногах, отплясывал барыню руководитель следствия в области. За него было стыдно, за издевательство местных пинкертонов обидно.

Обстановка в городе продолжала оставаться крайне напряженной, поэтому все ходили с личным оружием, здание, где мы работали, охранялось. Охрана состояла из киргизской милиции. Примерно через месяц ко мне зашел местный русский следователь, свободно владеющий киргизским языком, и рассказал, что совершенно случайно подслушал разговор «охранников». Они с подачи своих начальников были крайне обеспокоены тем, что мы активно ведем следствие в отношении работников милиции, и обоснованно опасались, что вскоре могут начаться их аресты, всерьез обсуждали, как воспрепятствовать этому. Решили, что самое лучшее – перебить нас и сжечь здание прокуратуры со всеми материалами уголовных дел.

3
{"b":"576292","o":1}