Многие считают, что наркотики, гипноз и другие экзотические методы отвлекают от профессиональных навыков, полагают, что их применение делает оперативников ленивыми и беззаботными.

Тем не менее многие оперативники и их высокопоставленные спонсоры, такие как Аллен Даллес и Ричард Хелмс, настойчиво продвигают идею чудодейственной техники (так называемый «бог из машины»), которая сможет решить все проблемы. Запутавшись в безнадежных завалах рядовой шпионской деятельности, оперативники надеялись на чудодейственный инструмент. Имея дело с лжецами и обманщиками, они мечтали о «наркотике правды». Окруженные людьми, знающими слишком много, они искали пути к созданию амнезии. Они мечтали о средствах, заставляющих людей против их желания выполнять такие специальные задания, как кража документов, организация драк, убийства или иные противоправные действия. Секретные агенты, завербованные более традиционными способами с опорой на идеалы, жадность, честолюбие или страх, всегда выполняли такие задания, но одновременно доставляли своим хозяевам головную боль. Иногда они внезапно меняли решения. Более того, вначале требовалось их согласие на сотрудничество с ЦРУ. Лучшие специалисты редко работают против своих мотивированных целей. (Циничный оперативник вспоминает, как однажды, в 1966 г., в одном из мадридских отелей он предложил главе кубинской разведки 1 млн. долларов — и получил категорический отказ).

Измученные неуверенностью, руководители ЦРУ надеялись исключить из действий агентов фактор случайности и даже свободной воли. «Проблема каждой разведывательной операции состоит в ответе на вопрос, как исключить человеческий фактор. Оперативники приходили к нам и просили об этом». Таким образом, побудительные мотивы к проведению исследований в области контроля над разумом шли не только от научных мечтаний и соблазнов научной фантастики, но и из самого сердца шпионского бизнеса.

Часть II

Разведка, или «Колдовской напиток»

Мне кажется, что на протяжении жизни следующего поколения неизбежно появятся фармакологические средства, которые заставят людей полюбить свое рабское положение, которые создадут… своего рода концентрационный лагерь для всего общества, так что фактически у людей отнимут их свободы, а они будут этому радоваться, ибо всякое желание возмущаться у них отнимут пропаганда, «промывание мозгов», или «промывание мозгов», подкрепленное фармакологическими средствами.

Олдос Хаксли, 1959

Я совершенствовал ЛСД в медицинских целях, не как оружие. Оно может свести вас с ума, даже убить вас, если применять его без надлежащего медицинского контроля. В любом случае исследования должны проводиться медиками, а не солдатами или разведывательными службами.

Альберт Гофманн, 1977

LSD — LBJ — FBI–CIA

Лирика из сборника «Волосы», 1968

Глава 4

ЛСД

Возможно, открытие ЛСД, сделанное Альбертом Гофманном в 1943 г., обозначило бы новую эру в изучении человеческого разума, однако потребовалось целых шесть лет, чтобы известие об этом достигло Америки.

Казалось, никто в Соединенных Штатах не обратил внимания на открытие ЛСД даже после того, как в 1947 г. Гофманн и его швейцарские сотрудники опубликовали о нем статью. В 1949 г. известный венский врач Отто Каудерс отправился в Соединенные Штаты в поисках ассигнований на научные исследования. В Бостонском психиатрическом госпитале^[34], одном из передовых центров психического здоровья, сотрудничавших с Гарвардской медицинской школой, он организовал конференцию, где рассказал о новом препарате, названном ЛСД. Милтон Гринблат, директор госпиталя по научным исследованиям, ясно помнит рассказ Каудерса о том, как бесконечно малая доза на время принесла «безумие» д-ру Гофманну. Гринблат говорит: «Нас очень интересовали препараты, которые могли превращать людей в шизофреников».

Если это средство действительно могло вызвать кратковременный психоз, рассуждали бостонские врачи, то, как они надеялись, противоядие могло бы излечивать шизофрению. Потребуются многолетние исследования, чтобы выяснить, что ЛСД не «моделирует психоз», однако бостонским врачам в 1949 г. рассматриваемое средство представлялось невероятно перспективным. Макс Ринкель, беженец из гитлеровской Германии (нейропсихиатр по профессии), был в такой мере заинтригован сообщением Каудерса, что быстро вступил в контакт с крупнейшей швейцарской фармацевтической фирмой «Сандоз», в которой работал Гофманн. По распоряжению руководства фирмы некоторое количество ЛСД было отправлено в Америку.

Последовало первое американское «странствие»^[35]. Испытатель — Роберт Гайд, родившийся в Вермонте.

Он был вторым по значению психиатром в Бостонском госпитале. Смелый и решительный человек, Гайд счел, что ни одна новая программа не будет развернута, пока он не испытает препарат на себе. При эксперименте присутствовали Ринкель и главный врач госпиталя Г.Джексон Дешон; Гайд выпил стакан воды со 100 мкг ЛСД в нем — вдвое меньше, чем Гофманн, но все же это была мощная доза. Дешон описывает поведение Гайда как «не особенно странное». Всегда деятельный Гайд настоял на проведении обычного обхода в сопровождении своих коллег. Позднее Ринкель рассказал на научной конференции, что Гайд «в своем поведении уподобился параноику, обвиняя своих коллег в том, что они ему ничего не дали. Он также ругал нас и утверждал, что компания пошла на обман, прислав простую воду. Такое поведение не характерно для д-ра Гайда. Он очень любезный человек». Первый опыт Гайда не был столь драматичным, как опыт Альберта Гофманна, но тут следует учитывать, что, в отличие от Гофманна, Гайд не отправился в неизвестность. К добру или к худу, но в 1949 г. ЛСД прибыл в Америку и началось его собственное необычное «странствие». Исследователи в академических кругах приступили к его изучению в поисках знаний, которые принесли бы пользу всему человечеству.

Разведывательные службы, в особенности ЦРУ, в значительной мере субсидировали и направляли эту работу, стремясь узнать, как можно использовать этот препарат, чтобы сломить волю агентов противника, выведать секреты у тренированных шпионов и иным образом манипулировать поведением человека.

На протяжении 50-х гг. оба течения — оказание помощи людям и управление ими — комфортно сосуществовали. Затем, в 60-е гг., ЛСД покинул замкнутый мир ученых и шпионов и сыграл важную роль, вызвав культурный переворот, оказавший огромное влияние как на мировую политику, так и на личные убеждения и верования людей. «Странствие» продолжалось. Используя выражение из мюзикла «Волосы», это было «странствие» «молодежи Америки на ЛСД».

Однако поколение контркультуры не вышло еще из детской, когда в «странствие» отправился Боб Гайд: в течение нескольких лет сам Гайд не хотел становиться тайным консультантом ЦРУ. В это время ЦРУ и военные разведки пытались найти препараты и разработать иные экзотические методы, которые позволили бы завладеть разумом людей. Вернулось к жизни владевшее древними людьми желание управлять противником с помощью магических заговоров и волшебных напитков; несколько отделов ЦРУ состязались за право играть в этом ведущую роль. Сотрудники программы ARTICHOKE из Управления безопасности (как перед ними это пытались сделать в ОСС) бились над созданием «наркотика правды» или метода гипноза, которые можно было бы эффективно использовать при допросах. Одновременно в Технической службе проводили широкие исследования всей области применения химического и бактериологического оружия (ХБО) в секретных операциях. TSS была прямой наследницей Отдела исследований и разработок ОСС, во главе которого стоял Стенли Лавелл. Его сотрудники во многом сохраняли энтузиазм периода Второй мировой войны, когда Лавелл пытался отыскать «плохого мальчика» в каждом американском ученом. Специалисты TSS поставляли оборудование, используемое при проведении секретных операций: фальшивые документы, подслушивающие устройства («клопы»), отводы, таблетки для самоубийства, взрывающиеся морские ракушки, передатчики, вмонтированные во вставные зубы, фотокамеры, скрытые в табачных кисетах, невидимые чернила и тому подобные вещи. В дальнейшем эти чародеи технических новинок прославились самыми нелепыми ошибками, такими, например, как плохо сидящий рыжий парик Говарда Ханта.