Иногда также считают, что единственная жизнь на земле является только переходным этапом и что существо, приближаясь к своей извечной славе, последовательно проходит через многие миры, жизнь в каждом из которых становится этапом его роста, отрезком его путешествия. В этом случае материальную вселенную или, прежде всего, землю можно рассматривать как хорошо оборудованную сценическую площадку, созданную божественной силой, мудростью или причудой для разыгрывания этой интерлюдии. В зависимости от избранной нами точки зрения, мы смотрим на мир как на место испытаний, поле роста или обитель падших и изгнанных душ. В Индии тоже есть концепция мира, как сада, где разворачивается божественная Лила, игра Бога с условиями космического существования в мире низшей Природы; душа человека принимает участие в Лиле, снова и снова рождаясь на земле, но её предназначением является вознесение в исконную обитель Бога и наслаждение там вечной близостью и общением с Ним; в данном случае мы, по крайней мере, имеем определенное объяснение причин процесса творения и духовного странствия, которое отсутствует или довольно туманно представлено в других концепциях, описывающих аналогичный цикл или падение и возвращение души [к Божественному]. Все эти не похожие друг на друга формулировки одного общего принципа характеризуются тремя основными чертами: во-первых, верой в индивидуальное бессмертие человеческого духа; во-вторых, представлением (становящимся неизбежным следствием этой веры) о земной жизни как об эпизоде в его существовании или его отпадении от высшей бессмертной природы, а о небесах – как о его исконной и вечной обители; в-третьих, сосредоточением основного внимания на этическом и духовном совершенствовании, как на средстве восхождения, а значит, единственном подлинном занятии человека, живущего в мире Материи.
Таковы три фундаментальных взгляда, каждый из которых предполагает определённое ментальное отношение к жизни и может быть принят в качестве мировоззренческого; все остальные концепции, как правило, являются промежуточными или же производными, или собирательными, возникающими при попытке более гибко решить сложную проблему существования. Ибо человек, понимаемый в смысле всего человечества, реально не может (хотя отдельные индивиды и способны на это) постоянно и всецело руководствоваться в своей жизни одной из этих трёх мировоззренческих доктрин, используя её в качестве главного жизненного мотива и игнорируя требования двух других к своей природе. Имея дело с различными побуждениями своего сложного существа и прозрениями своего ума, от которого эти побуждения требуют санкции на удовлетворение, человек создает смешанную амальгаму, состоящую из элементов двух или всех трех доктрин, неумело примиряет или сочетает их, когда дело касается его жизненных мотивов, или же пытается каким-то образом их объединить. Почти все люди большую часть своей энергии отдают земной жизни, личным и общечеловеческим земным потребностям, интересам, желаниям и идеалам. Иначе и быть не может; ибо сам характер нашего земного бытия вынуждает нас заботиться о теле, в достаточной мере развивать и удовлетворять ментальное и витальное существа, стремиться к высоким личным и масштабным коллективным идеалам, которые порождаются идеей о том, что человек способен достичь совершенства или приблизиться к нему, развивая свою обычную природу; все это согласуется с законом земного бытия, его естественными побуждениями и правилами, его условиями развития, и без этих присущих самому бытию свойств человек не достиг бы подлинной зрелости, не стал бы в полной мере мыслящим существом, не обрел бы всех необходимых качеств. Любой взгляд на наше существование, который пренебрегает этими потребностями и устремлениями, неоправданно принижает или высокомерно презирает их – как бы ни был он истинен, превосходен и полезен во всех остальных отношениях или приемлем для индивидов с определённым темпераментом или находящихся на определённой стадии духовной эволюции, – уже по одной этой причине не может лечь в основу всеобщего или универсального закона человеческой жизни. Природа внимательно следит за тем, чтобы человечество не пренебрегало этими целями, являющимися необходимым элементом его развития; ибо они предусмотрены божественным планом в нас, и тщательность, с которой Природа делает свои первые шаги и поддерживает их ментальную и материальную основательность, очень важна для неё, – ибо все эти вещи составляют фундаментальные основы её построений, поэтому она не может допустить небрежного или легкомысленного отношения к ним.
Но она также наделила нас ощущением, что в нашем существе есть нечто, превосходящее эту первичную земную человеческую природу. По этой причине раса не может долгое время отдавать предпочтение или следовать доктрине, которая игнорирует это возвышенное и сокровенное ощущение и пытается привязать нас к исключительно земному образу жизни. Интуитивное чувство запредельного, ощущение и осознание души и духа внутри, превосходящих или отличающихся от ума, жизни и тела и не ограничивающихся их формулой, снова и снова возвращаются к нам и не дают нам покоя. Обычный человек достаточно легко удовлетворяет это чувство, отдаваясь ему в редкие минуты или на закате своей жизни, когда годы умеряют желания его земной природы, или считая его приходящим из высших или потусторонних сфер, к которым он более или менее несовершенно может направлять свое природное существование: исключительные люди делают надземное или надмирное единственной целью и законом жизни и пытаются развить свою божественную природу, насколько возможно устраняя или умерщвляя свои земные части. Были эпохи, в которые очень многие люди устремляли свой взор к небесам, а на земное существование смотрели как на подготовку к небесному, и индивид разрывался между несовершенной мирской жизнью, слишком ограниченной и приземлённой для естественного и широкого распространения этого идеала, и страстной аскетической тоской по небесной жизни, которая тоже только в некоторых проявлялась во всей своей чистоте и благостности. Это свидетельствовало о наличии некой ложной борьбы в существе, вызванной принятием какого-то стандарта или плана, не учитывающего закона эволюционных возможностей, или чрезмерных усилий, нарушающих равновесие, которое должно присутствовать в божественном управлении нашей природой.
Но, по мере углубления нашей ментальной жизни и обретения более высокого знания, мы, в конце концов, должны понять, что наше бытие не ограничивается только земным и небесным; есть нечто супракосмическое, являющееся высочайшим и далеким первоисточником нашего существования. Духовный энтузиазм, возвышенность и пыл душевного стремления, философская отрешенность или строгая логическая нетерпимость нашего интеллекта, рвение нашей воли или нескрываемое отвращение, возникающее в нашем, обескураженном трудностями или разочарованном итогами жизни, витальном существе – какой-то один или же все эти мотивы – способствуют тому, что это понимание с легкостью ассоциируется с ощущением полной тщетности и нереальности всего, за исключением этого далекого Всевышнего, – тщетности человеческой жизни, призрачности космического существования, ужасающей неприглядности и бездушия земли, ущербности небес, бессмысленности повторных воплощений в теле. С этими идеями обычный человек тоже не в состоянии спокойно жить; они могут лишь породить мрачную и беспокойную неудовлетворенность жизнью, которую ему все равно придется продолжать: незаурядный же человек оставляет все, чтобы следовать за открывшейся ему истиной, а ощущение мрачности и неудовлетворенности жизнью может быть для него необходимым стимулом для того, чтобы усилить свое духовное стремление и всецело сосредоточиться на той единственной цели, которая теперь для него является единственным, что имеет значение. Существовали эпохи и страны, где этот идеал был очень силен; значительная часть людей избирала аскетическую жизнь – не всегда имея к этому подлинное призвание, – остальные придерживались обычной жизни, в глубине души веря в её нереальность, а такая вера, если её чрезмерно культивировать и на ней слишком настаивать, может привести к ослаблению жизненного стимула и ко все большему и большему мельчанию жизненных мотивов или даже, благодаря неуловимой реакции, к погружению в рутину обыденности, из-за неумения естественно воспринимать более великое блаженство Божественного Бытия на уровне космического существования и неверия ни в какие высокие и прогрессивные гуманистические идеалы, побуждающие нас к коллективному саморазвитию и благородному принятию битв и трудов. И здесь тоже многое свидетельствует о не совсем верном взгляде на супракосмическую Реальность, возможно, о преувеличении её значимости или ошибочном противопоставлении всему остальному, об отсутствии божественного равновесия и непонимании подлинного смысла творения и окончательного намерения Творца.
