- Конечно, все мы помним, что ушедший от нас к пращурам царь Скилур просил нас доверить царскую золотую булаву его младшему сыну Палаку. Но мы помним также и то, что вожди и воины могут выбрать себе в цари, кого сами захотят, кого посчитают самым достойным. И никто - даже царь - не вправе приказывать войску кого посадить на шкуру белого быка после своей смерти! Он может лишь посоветовать, а уж наше дело - воспользоваться этим советом или нет... Я полагаю, что из четырёх сидящих здесь перед нами славных сынов Скилура, именно старший его сын Марепсемис, как никто другой походит во всём на своего отца. Я уверен, что Марепсемис будет таким же могучим, мудрым и грозным для врагов царём, каким был его великий отец. Вожди! Скептухи! Воины! Я призываю вас посадить на эту шкуру и вознести над скифской землёй старшего царевича Марепсемиса!

  Многие вожди и скептухи, слушая Сфера, одобрительно кивали головами, а когда он умолк, по рядам воинов прокатился сдержанный гул. Но завещанный предками обычай требовал, прежде чем принимать судьбоносное решение, выслушать и обдумать доводы и за других претендентов на власть.

  На вопрос Мадия, есть ли желающие сказать слово о втором сыне Скилура, Эминаке, поднялся и встал на только что покинутое Сфером место вождь авхатов Танак, один из сыновей которого был женат на дочери Эминака. Не утруждая себя поисками новых аргументов, он почти слово в слово повторил то, что Сфер говорил о Марепсемисе, только куда менее напористо и убеждённо, в отличие от Сфера, не особо веря в шансы второго скилурова сына на золотую тиару и булаву. Точно так же поступил и вождь алазонов Кальвид, высказавшийся, дабы соблюсти старинный обычай, в пользу третьего из царских сыновей, Лигдамиса, женатого на его сестре.

  И наконец, на призыв старика Мадия сказать слово о четвёртом сыне Скилура Палаке без промедления вскочил на ноги и вышел на ораторское место дядя Палака по матери Иненсимей, один из ближайших помощников и доверенных советников прежнего царя. Предводителем войска сайев был сам царь, всегда лично водивший их в битву, Иненсимей же был вторым после царя командиром сайев. После смерти Скилура, до избрания нового царя именно ему подчинялся шеститысячный корпус царских телохранителей.

  Охотно признав за старшими сынами Скилура все те достоинства, о которых так красноречиво рассказали вожди Сфер, Танак и Кальвид, Иненсимей заверил, что не в меньшей мере ими обладает и Палак. Постепенно возвысив голос до слышимого даже в задних рядах крика, он напомнил, что именно Палака Скилур любил и ценил больше всех своих сыновей, именно его хотел видеть своим преемником, именно с ним он провёл последние месяцы своей земной жизни, изо дня в день передавая ему свою мудрость, свой опыт, научая его, как править царством, чтобы не только сохранить, но и ещё больше преумножить его силу и богатство, как вернуть скифам былое могущество и славу, где и как добыть для каждого скифского воина коней, овец, рабов, золота и серебра впятеро, вдесятеро больше того, что они имеют сейчас.

  Царевичи слушали речи вождей с отрешёнными, будто вырезанными из серого гранита лицами и опущенными на глаза неподвижными веками. Никто не должен видеть, какая буря клокочет у них внутри в этот решающий час! Даже Эминак и Лигдамис, умом понимая, что уж у них-то вовсе нет шансов пересесть с грязной земли на белую шкуру, слушая восхвалявших их вождей, в глубине души надеялись на внезапный счастливый разворот своей судьбы.

  Но чуда не случилось. Не дожидаясь призыва Иненсимея исполнить последнюю волю Скилура - избрать в цари Палака, самые нетерпеливые из сотников-сайев вскочили на ноги и яростно, будто призывая своих бойцов в атаку, закричали, потрясая сжатыми в кулаки руками:

  - Хотим Палака!

  - Палака в цари!

  - Царскую булаву Палаку!

  - Палака на белую шкуру!

  Эти крики тотчас подхватили, дружно поднимаясь с земли, племенные вожди и скептухи, за ними - рядовые сайи и воины. Кроме четырёх царевичей, продолжавших невозмутимо сидеть под скалой, всё войско, пронзая небо обнажёнными мечами, в едином порыве (даже Кальвид, Танак и Сфер не стали исключением!) призывали на царство Палака:

  - Палак-сай! Палак-сай! Палак-сай!

  Под этот несмолкаемый тысячеголосый вопль Мадий неспешно прошествовал мимо старших царевичей и остановился перед Палаком.

  - Палак, сын Скилура, встань! - Едва расслышав возле уха его дребезжащий окрик, Палак ухватился за протянутую старым вождём ладонь и с трудом поднялся на одеревеневшие ноги. - Ступай царствовать!

  У охваченного радостным возбуждением Палака голова пошла кругом, как у пьяного, а ноги - будто приросли к земле. Прежде чем шагнуть к белевшей, как разлитое по земле молоко, бычьей шкуре, Палак, не утерпев, покосился на старших братьев, оставшихся сидеть немыми истуканами на своих местах, и по губам его пробежала злорадная улыбка.

  Скользнув сияющим взглядом по богатырским фигурам охранявших священную шкуру стражей, Палак опустил глаза долу. Три шага, отделявшие его от высшей власти, показались ему самыми трудными в жизни. Вспомнив в последний момент ночные наставления старика Мадия, Палак за шаг до заветной цели пал на колени, отвесил земной поклон вождям и войску и поцеловал родную землю. Тотчас поднявшись, он решительно ступил на бычью шкуру, с которой отныне не расстанется и после смерти.

  Тем временем четверо старейших вождей во главе с вождём сайев Иненсимеем вошли в царский шатёр и тотчас вышли оттуда, торжественно неся на вытянутых руках символы царской власти. Первый вручил подошедшему к краю шкуры Палаку обложенный чеканным золотом огромный священный ритон из турьего рога, второй надел ему на грудь и закрепил сзади золотой цепочкой широкую ажурную золотую пектораль, третий водрузил на голову высокую царскую тиару, сплошь обшитую золотыми рельефными пластинками с изображениями всех скифских богов и унизанную по нижнему краю крупными самоцветами. Подошедший следом Мадий вручил новому царю золотую царскую булаву. Все эти предметы, за исключением булавы, были заново изготовлены лучшими неапольскими мастерами по образцам тех, что прежний царь Скилур забрал с собой в могилу.

  Заткнув священный рог за обшитый золотыми зверями пояс, Палак взял чуть дрогнувшими руками протянутую Мадием булаву, благоговейно приложился к её ребристой рукояти и с победной улыбкой вскинул над головой, устремив ликующий взгляд в ясное голубое небо: свершилось!

  Притихшие было воины, скептухи и вожди вновь взорвались восторженными криками и громом мечей о щиты. Тем временем Иненсимей вынес из шатра новый царский бунчук.

  Сунув булаву за пояс у правого бедра, Палак принял из рук дяди бунчук. Пару минут он, сияя самодовольной улыбкой, ждал, когда стихнет шум, выискивая кого-то взглядом за спинами вождей. Когда воины, наконец, угомонились, молодой царь звонко позвал:

  - Тинкас!

  - Я здесь! - тотчас отозвался богатырь из-за спин сотников сайев.

  - Подойди!

  Аккуратно раздвигая мощными плечами плотные ряды скептухов и вождей, Тинкас косолапо подошёл к краю белой шкуры.

  Удерживая обеими руками позолоченное ясеневое древко бунчука, Палак торжественно объявил свою первую царскую волю:

  - Тинкас, сын Скопаса! Назначаю тебя своим старшим бунчужным! Носи и береги его так же неустанно и неусыпно, как носил и оберегал бунчук моего отца!

  - Буду носить его с гордостью и беречь больше жизни, клянусь мечом Ария! - пообещал богатырь, принимая бунчук из рук новоявленного царя в свои надёжные руки.

  Отступив на середину шкуры, Палак, скрестив ноги, уселся лицом к царскому шатру.

  - Вожди! Царь оседлал белого быка Папая! Поднимем же его по воле войска и владыки Папая над скифской землёй и нашими головами! - призвал вождей главный распорядитель выборного действа.

  Вожди племён, тысячники сайев и старшие братья царя, обступив гурьбой широкую бычью шкуру, ухватились за её края, разом оторвали её по команде Мадия от земли и подняли на высоту плеч. Скептухи попятились от скалы и шатра на 20-30 шагов, сбившись в единую плотную массу с простыми воинами. Вскинув высоко над головой царский бунчук, Тинкас медленно двинулся от скалы к переднему ряду старшин на восточной стороне образовавшегося круга. За ним вожди понесли на туго натянутой бычьей шкуре новоизбранного царя.