Тоже нечестный удар, потому что именно так говорил отец, когда собирался рассказывать историю. Ронан уже готов был слушать; это заставило его склонить голову к окну и закрыть глаза.

Деклан во многом отличался от отца, но, и как Найл Линч, он умел рассказывать сказки. Сказка, в конце концов, очень похожа на ложь, а Деклан был отличным лжецом. Он начал:

— Когда-то давным-давно жил старый ирландский герой, когда людей да городов было чуть да маленько, всё больше нетронутого острова да магии. У героя было имя, но я не скажу его, пока не дойду до конца. Он был богом-героем, устрашающим, мудрым и порывистым. Он пришёл за копьём — эта история о копье — которое жаждало крови и ничего, кроме крови. Кто бы ни владел этим копьём, оно заправляло на поле сражения, потому что ничто не могло устоять против смертельной магии. Копьё было таким ненасытным и кровожадным, что его нужно было спрятать от глаз, чтобы прекратились убийства. Только слепой мог утихомирить его.

Затем Деклан умолк, вздохнул, словно тяжесть истории была осязаема, и ему нужно время восстановить силы. Но так оно и было, потому что ритуал воспоминаний довольно тяжелая вещь. Ронан же запутался в отрывочных картинках, на которых он увидел своего отца, сидящего на кровати Меттью, братья лежали вместе, голова к голове, мама сидела на обшарпанном кресле, на которое больше никто никогда не посягал. Она тоже любила эти истории, особенно те, что были про неё.

По крыше автомобиля что-то застучало, звук напоминал лёгкие касания ногтями, а секунду спустя на лобовое стекло приземлился ворох сухих листьев. Этот стук напомнил Ронану о когтях ночного ужаса, и он задумался, вернулся ли тот уже в Барнс.

Деклан продолжил.

— Но стоило копью быть найденным, стало неважно, рядом ли с героем его настоящая любовь или семья, копье всё равно всех бы убило. Убивать оно умело хорошо, так что оно убивало.

Меттью на заднем сидении драматически вздохнул, чтобы поднять всем настроение. Как и Чейнсо, он не мог выносить подавленности Ронана.

— Это было прекрасное оружие, предназначенное для боёв и только для них, — сказал Деклан. — Герой, защитник острова, пытался использовать копьё во благо. Но он сражал им врагов и друзей, злодеев и любимых, и герой увидел, что направленное на одну лишь цель копьё нужно спрятать подальше.

Ронан сердито ковырялся в своих кожаных браслетах. Ему совершенно точно напомнили о недавно приснившемся сне.

— Я думал, ты сказал, что история была обо мне.

— Копьём, по словам отца, был он. — Деклан посмотрел на Ронана. — Он велел мне удостовериться, что Ронан — имя героя, но не имя ещё одного копья.

Он позволил словам задержаться.

Снаружи три брата Линч казались удивительно непохожими: Деклан – лощёный политикан; Ронан – слон в мире посудных лавок; Меттью – солнечное дитя.

Внутри братья Линч были удивительно похожи: они все любили машины, себя и друг друга.

— Я знаю, что ты грезишь так же, как он, — произнёс Деклан, понизив голос. — Я знаю, ты это умеешь. Знаю, что бесполезно тебя просить прекратить. Но папа не хотел, чтобы ты был таким же одиноким, как он. Каковым он себя сам сделал.

Ронан всё туже и туже затягивал кожаные ремешки у себя на запястье.

— О, до меня дошло, — сказал, наконец, Меттью. Он негромко рассмеялся себе под нос. — Делов-то.

— Почему ты говоришь мне это сейчас? — в итоге спросил Ронан.

— Меня заверили, что сюда, в Генриетту, нагрянет что-то большое, — сообщил Деклан.

— Кто?

— Что «кто»?

— От кого ты это слышал?

Деклан перевёл на него тяжелый взгляд.

— Откуда они знали, что нужно тебе звонить?

На что Деклан ответил:

— Ты всерьёз думаешь, что папа в этой фигне возился один?

Ронан действительно так думал, но ничего не сказал.

— Почему, ты полагаешь, я торчу в столице?

Ронан считал, что Деклан там, чтобы попасть в политику, но это был настолько неправильный ответ, что он предпочёл придержать язык за зубами.

— Меттью, надевай свои наушники, — велел Деклан.

— У меня их нет с собой.

— Притворись, что ты их надел, — сказал Ронан и увеличил громкость радио.

— Я хочу, чтобы ты ответил мне прямо, — обратился Деклан. — Ты собираешься поступать в колледж?

— Нет. — Было отрадно и страшно произносить это вслух, курок нажат, секунда, и взрыв. Ронан огляделся, чтобы увидеть трупы.

Деклан качнулся; пуля определённо чуть не задела жизненно важный орган. Усилием воли он взял контроль над артериальным фонтаном.

— Ну да. Я догадался. Значит, финита ля комедия твоей карьере?

Не этого на самом деле хотел Ронан. Несмотря на то, что он хотел быть свободным, чтобы грезить, свободным, чтобы жить в Барнс, он не хотел грезить ради того, чтобы быть способным жить в Барнс. Он хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы восстановить все строения, чтобы пробудить скот отца от его сверхъестественного сна, чтобы заполнить поля новыми животными, которых можно есть и продавать, чтобы и превратить самое дальнее поле в огромный корт с бездорожьем для круговых гонок. Это для Ронана было романтичным идеалом, для достижения которого он бы много сделал. Он не знал, как убедительно и несмущающе преподнести это брату, так что Ронан недружелюбно буркнул:

— Я, вообще-то, подумываю стать фермером.

— Ронан, твою мать, — вздохнул Деклан, — можем мы хоть раз в жизни серьёзно поговорить?

Ронан тут же в ответ мастерски показал ему средний палец.

— Да пошёл ты, — выдал Деклан. — Может быть, сейчас в Генриетте и не жарко, но это только потому, что я рвал задницу, чтобы держать их подальше от города. Какое-то время я продавал вещи папы, сообщив всем, что буду вести дела из Вашингтона.

— Если папа больше не грезил тебе новое, что ты продаёшь?

— Ты видел Барнс. Фокус в том, чтобы медленно распределять то, что уже есть, будто у меня вместо единственного заднего двора несколько источников. Вот почему папа всё время путешествовал, чтобы поддерживать миф, будто он собирает артефакты со всех концов света.

— Если папа не грезил тебе новое, почему ты продаёшь?

Деклан провёл рукой по рулю.

— Папа всем нам вырыл могилы. Он наобещал людям артефактов, которых даже ещё не нагрезил. Он заключал сделки с людьми, которые даже не собирались ему платить, и которые знали, где мы жили. Он притворялся, будто нашёл этот артефакт – Грейворен – который позволяет людям доставать любое дерьмо из снов. Ну как? Звучит знакомо? Когда к нему приходили, чтобы купить его, он всучивал им что-то другое. Грейворен стал легендарным. Потом, конечно, ему приходилось стравливать их друг с другом и дразнить того психопата Гринмантла, а в итоге умереть. Вот и всё.

Ранее в этом году такого рода слов было бы достаточно, чтобы спровоцировать драку, а теперь горечь в голосе Деклана перевешивала гнев. Ронан мог отступить, чтобы взвесить эти заявления и сравнить с тем, что ему известно об отце. Он мог бы взвесить их и сравнить с тем, что ему известно о Деклане.

Ему это не понравилось. Он поверил, но ему это не понравилось. Было бы легче просто подраться с Декаланом.

— Почему ты не сказал мне? — спросил он.

Деклан закрыл глаза.

— Я старался.

— Чёрта с два.

— Я пытался рассказать тебе, что он был не тем, кем ты его считал.

Но это не совсем так. Найл Линч был именно тем, кем его считал Ронан, но он был ещё и таким, каким его знал Деклан. Эти два варианта одного и того же человека не были взаимоисключающими.

— Я имел в виду, почему ты не сказал мне, что ты противостоишь всем этим людям?

Деклан открыл глаза. Они были ярко-синими, такими же, как у всех братьев Линч.

— Я пытался защитить тебя, маленькое ничтожество.

— Знай я больше, было бы охрененно проще, — огрызнулся Ронан. — Вместо этого нам с Адамом самим пришлось выдворять Гринмантла из города, пока ты играл в шпиона.

Брат смерил Ронана оценивающим взглядом.

— Так это были вы? Как ты... о...