Возле остатков Преображенской церкви встретили пятерых старушек. Они пришли сюда, чтобы прочитать молитвы в день Преображения (было это 19 августа). Все они не русские, а коми. По договоренности с зав. складом (за деньги) им открывают на праздники дверь церкви, где сейчас склад, и они молятся. Рассказывают также, что священника у них нет, последнего убили еще до войны, а «явреев они не знают, но своих антихристов хватает».
В Ижемском районе много оленеводов, но на лето оленей угоняют в тундру. У оленеводов, по местным понятиям, много денег, водку покупают ящиками, закусывают олениной. Здесь много ненцев, которые приняли обычаи коми и называют себя коми, а многие коми считают себя русскими. Православная Церковь, преимущественно старообрядческая, была здесь главным цивилизующим фактором. Убийства священников, закрытие и разрушение храмов привели к одичанию населения. Главный интерес мужиков — водка. Многие женщины чувствуют себя несчастными. Почти отсутствует культурный фон.
Против Ижмы на другой стороне реки старинное село Мохча с высокой старинной церковью, в которой устроили маслозавод; жуткий запах гниющего молока. Уезжаем от него в Сезябск на попутном «запорожце» с покореженными боками, покрытыми от руки масляной краской для забора, топором вырублен деревянный бампер, передние и задние номера разные. В Сезябске красивая Благовещенская церковь с обезглавленным верхом и разрушенной воинствующими безбожниками колокольней. Здесь склад сельпо, но в день Благовещенья верующим разрешают зайти в бывшую церковь помолиться. Раньше в Ижемской округе стояло множество высоких обетных крестов, видных издалека. В 30-е годы большевики и союзы воинствующих безбожников ездили по деревням с пилами и топорами, валили их на землю, отдавали тем, кто победнее, на дрова. Старожилы рассказывают, что в то время случалось множество пожаров у тех, кто топил печь обетной святыней, а двое слегли и к весне умерли. сейчас в округе остался только один обетный крест в деревне Косель.
Несколько часов идем пешком до села Мошьюги. Перед селом священная языческая роща и лиственница. В центре села обезглавленная церковь (в ней клуб), рядом деревянная трехъярусная колокольня. Поражают монументальные двухжирные северные избы, похожие на крепости. сохранился один дом конца XVII века. Оформление изб аскетично, но они великолепно вписываются в огромные пространства. Каждая такая изба-крепость состоит из двух половин, соединяющихся между собой сенями, вход в сени с крыльца парадной части дома. Пол и окна подняты высоко над землей, внизу хозяйственные постройки.
И снова по ухабистой дороге идем в Щельяюр. Тайга, мелкие тонкие деревья и красивые бело-голубые мхи, ковром застилающие землю. Щельяюр живописно расположен на берегу Печоры среди холмов в том месте, где река сильно мелеет. От большого богатого села сохранилось несколько двухжирных северных изб-крепостей, застроенных с разных сторон советскими бараками. Вдоль главной улицы идут разбитые деревянные тротуары. В одном месте различаем сильно перестроенную церковь Кирика и Улиты (там сейчас клуб).
Старожилы рассказывали, как в этих местах закрывали церкви и часовни, как жгли книги и иконы, верующих людей увозили в тюрьмы. «Край наш, — рассказывали старожилы, — был очень богомольным, но с приходом новой власти за веру стали преследовать и сажать в тюрьму. Местная власть досталась пьяницам и бездельникам, работать они не хотели, а только обирали тех, кто побогаче».
Чем больше я путешествовал по Северу, тем сильнее убеждался в том, что именно здесь Россия дала самый решительный бой антихристу, воплощенному в еврейских большевиках. К началу ХХ века Русский север в большей степени, чем другие области России, сохранял в себе дух святой Руси. Именно здесь еврейские большевики были особенно безжалостны. Они не только закрыли все церкви и убили священников, но и отравили весь край смрадом концентрационных лагерей. В царское время в этих краях тюрем почти не было, иудейская советская власть создала здесь тюремно-лагерную индустрию по истреблению и пыткам русских людей. Именно в северные лагеря привозили, мучили, а потом убивали сотни тысяч русских священников и монахов. Физическим истреблением священства большевики, как слуги антихриста, не сумели одолеть святую Русь, которая затаилась в душах русских людей. На крови мучеников и страдальцев выросли новые поколения православных людей, для которых борьба со слугами антихриста стала главной задачей жизни. Еврейские большевики, ставившие задачу уничтожения России, на самом деле закалили души лучших русских людей. Возникло новое качество русского человека, выше своей жизни ставящего борьбу с «детьми дьявола».
На Печоре существовало несколько гигантских лагерей: Ухтинско-Печорский (с 1929 г.) — 55 тыс заключенных (1938 г.), Ухто-Ижемский (с 1938 г.) — 37 тыс заключенных (1949 г.), Интинский (с 1941 г.) — 19 тыс заключенных (1948 г.), Воркутинский (с 1938 г.) — 73 тыс заключенных (1951 г.), Печорский (с 1950 г.) — 59 тыс заключенных (1951 г.). Общая численность заключенных этих лагерей была значительно больше свободного населения этого края.
Крестным отцом лагерной системы Печорского края был видный еврейский большевик, профессиональный убийца Янкель Моисеевич Иоссель-Мороз. В Чека он работал с 1918-го, прославился необыкновенной жестокостью. В 1929 году застрелил подследственного и за превышение власти на семь лет лишен свободы и исключен из ВКП(б), но по личному указанию Ягоды был еще в положении заключенного направлен руководить Ухтинской экспедицией ОГПУ, ставшей с 1931 года Ухтинско-Печорским лагерем. К моменту расформирования лагеря во власти этого преступника находилось 55 тыс. заключенных. В 1938 году Иоссель-Мороз становится начальником Ухто-Ижемского лагеря.
Местные краеведы, ссылаясь на рассказы бывших заключенных, живших в этих краях на поселении, сообщают о его издевательствах и пытках над заключенными из священников и интеллигентов. На глазах священников Иоссель-Мороз стрелял в иконы, спрашивая: «Где ваш Бог?» Выражавших протест он сажал в холодный карцер. Некоторые умирали. Лагерный доктор тут же составлял справку о естественной смерти.
Знаменательный факт. Некоторое время начальником Ухто-Ижемского лагеря сразу же после Иоссель-Мороза был еще один пламенный еврейский революционер Цесарский, бывший помощник Ежова. Этот тоже с особой ненавистью относился к священникам, но, чувствуя скорый арест, беспробудно пил.
«На бескрайних просторах Печоры, — вспоминал бывший заключенный, — эти лагерные начальники чувствовали себя чем-то вроде удельных князей, хозяевами не только лагеря, но и всего окрестного свободного населения. Известие о расстреле двух этих преступников в Москве вместе с Ягодой было воспринято как должное, как справедливое возмездие»...
Свой вклад в разрушение Печорского края внесли и масоны. После 1917 года группа масонов во главе с личным секретарем А. Ф. Керенского Питиримом сорокиным приезжала сюда, чтобы отделить его от России, создав независимое государство Коми. Сам
Питирим Сорокин рассчитывал стать основателем и премьер-министром нового безрелигиозного государства, которое полностью перечеркнет результат освоения этого края русскими. Однако против попытки масонского реформатора создать такое государство выступили сами коми. сорокин со своими сторонниками вынужден был бежать.
То, что в 1920-30-е годы разрушили еврейские большевики, создавалось здесь русскими с XII века. Места эти назывались Югорской землей. В конце XV века строится городок, названный Пустозерском, ставший центром освоения всего Печорского края и портом, связывающим Печору с Сибирью. В XIX веке в Пустозерске было три храма, улицы с двухэтажными деревянными избами.
С XVI века Пустозерск — место ссылки государственных преступников. Пятнадцать лет здесь провел в заключении, а затем был казнен за «хулу на царя» протопоп Аввакум с «соузниками» — Епифанием, попом Лазарем и дьяконом Федором. За покушение на царскую власть сюда были сосланы боярин Артамон Матвеев, а при Петре I князь Василий Голицын (позднее переведен на Пинегу). В XVIII веке подходы к Пу-стозерску со стороны моря затягивает песком, и городок теряет свое прежнее значение, превратившись в село.
