Отраженное в классической европейской литературе духовное пространство человека имеет, как правило, три "оси координат": общественную, культурную и религиозную, исходящие из точки отсчета, которую может занимать Бог, человек, природа, одно из абстрактных понятий духовности-- добро, истина, красота и т.д. Точками отсчета могут служить также наиболее важные духовные составляющие личности одного человека (системы взглядов, важнейшие убеждения). Для Кутилова точкой отсчета была собственная душа, собственное зрение: "Я вижу мир через себя", - говорил он. Интересным примером подобного видения является стихотворение "Родина":

Себя я люблю,

Но не скоро,

А прежде -

Россию любя,

В России - Сибирь,

В ней- свой город,

В нем- сына,

А в сыне-себя.

Какой впечатляющий образ вереницы вселенных, заключенных одна в другую, подобно игрушкам матрешки!

Для Ю. Кузнецова же главным был космос, а собственная душа и ее лирические переживания не всегда верно отражались им в творчестве и часто были на втором плане. Если для Кутилова космос подобен человеку, живому человеку с его конкретными особенностями, то для Кузнецова человек подобен космосу - и потому очищен от конкретики, возведен до высоты платоновского "человека-символа". А точкой отсчета в системе координат мира Кузнецова является "Великий Ноль", упоминаемый им в одном из его стихотворений:

...Но все, что падает и рушится,

Великий Ноль зажал в кулак.

"Великий Ноль", "Русское ничто"- вот центр "неуютного" мира Ю.Кузнецова. Кутилов же всегда в центре ставил человека, а человеку, как замечал Б.Паскаль. в конечном счете интересен прежде всего человек. Поэтому А.Кутилов, возможно, является сейчас не менее необходимым России поэтом, чем сопоставимый с ним Ю.Кузнецов.

Возвращаясь к тому, с чего мы начали наше рассуждение, - к образу двух прямых (мира и человека), образующих крест,- можно вспомнить, что свою последнюю итоговую книгу Ю.Кузнецов хотел назвать "Крестный путь". У Аркадия Кутилова тоже был свой крестный путь, он нес крест, который на нем поставили, и этот путь был гораздо длиннее, чем дорога Виа Делароза в Иерусалиме, ограничивающаяся несколькими кварталами от дома Пилата до Голгофы, - страсти не святого, а скорее "святогрешного" Кутилова продолжались семнадцать лет, и путь его пролегал по просторам от Смоленска до Омска. Возможно, что и по нашим сердцам пролегал этот путь, и пусть в сердцах этих надолго сохранятся следы Аркадия Кутилова, который, подобно У.Уитмену, мог бы назвать себя "миром и человеком".

АРКАДИЙ КУТИЛОВ - МАСТЕР МЕТАМОРФОЗЫ

"Цепь метаморфоз, имя которой - Гете, не имеет начала и конца", - писал в начале ХХ века Стефан Цвейг. Эти слова можно отнести ко многим выдающимся писателям разных эпох, ведь метаморфоза, преображение того или иного явления предметного мира, в каком-то смысле есть корень любого творчества.

Возможно, творческий путь Аркадия Кутилова тоже есть цепь метаморфоз, преображений обыденной реальности в чудо высокой поэзии. Для Кутилова сама жизнь, ее вечное движение понималось как метаморфоза. Это нашло отражение и в его технике, и в содержании его произведений.

Подобно алхимии, учившей о претворении низкого металла в иное, более высокое состояние, искусство учит о претворении явлений земной жизни-- "реальности первого порядка"--в феномены иной, художественной действительности.

В поэзии есть своя герметическая педагогика, согласно правилам которой слово, употребляемое поэтом в стихотворении, должно быть вырвано из своего прежнего контекста и заключено в иную среду, где оно должно пережить активизацию.

Чем же является эта иная среда? Она--существовавшая до рождения слова вечная музыка, и слово, попав в эту среду, должно утратить на время свое прежнее значение и стать для поэта прежде всего сочетанием звуков. Только изучив музыкальные качества слова, он получает возможность максимально эффективно использовать это слово в поэтической речи.

Слово, строка, строфа, вырванные из стихии обыденной речи и пережившие в руках поэта "траннсубстанциацию" (преосуществление), ценны сами по себе, как "атомы поэтической речи", так и как части стихотворения. Многие стихи Кутилова известны в нескольких вариантах: отдельные строфы могут выступать как самостоятельные стихотворения и как части других, более крупных произведений. Так, строфа:

Унылый, как диаграмма,

Мой нос - показатель краха...

А драма - всего и драма,

Что славы пока ни грамма

Да порванная рубаха, -

в рукописном авторском сборнике "Я - Магнит" представляет из себя отдельное произведение, а в других изданиях предстает как часть стихотворения "Провинциальная пристань".

Таким образом, стихи Кутилова состоят из элементов, которые можно назвать "атомами поэтической речи".

Путь метаморфозы слова и образа можно понять, прочитав некоторые записи поэтов - предшественников Кутилова. В записной книжке Велимира Хлебникова, поэта, который был близок Кутилову по образу жизни и характеру "земшарного" творчества, встречаются строки, близкие по духу строкам Кутилова: "Так есть величины, с изменением которых синий цвет василька (я беру чистое ощущение), непрерывно изменяясь, проходя через неведомые нам, людям, области разрыва, превратится в звук кукования кукушки или в плач ребенка, станет им. При этом, непрерывно изменяясь, он образует одно протяженное многообразие, все точки которого, кроме близких к первой и последней, будут относиться к области неведомых ощущений, они будут как бы из другого мира".

Художник отмечает тайный и незримый путь, который проходит синий цвет василька в своем превращении в звук. На поверхности -- цвет василька и кукование кукушки. Скрытый путь интуиции остается неведомым, зримы (или слышимы) лишь его результаты.

Эти положения имеют огромное значение для понимания творческого метода Кутилова, для раскрытия смысла его произведений. Стихи омского поэта полны таких превращений, далекое и близкое в них соседствуют. Ход интуиции художника и поэта неуследим, но результаты его зримы и часто загадочны: "области разрыва", где происходят эти превращения, "неведомы нам, людям". Отсюда многозначность и многомерность, символичность образов Кутилова.

Пример такой многозначности - стихотворение "Книга Жизни - мой цвет-первоцвет", где имена писателей поставлены в один ряд с названиями растений:

Книга Жизни - мой цвет -первоцвет!

Имена, как цветы на полянке...

В темных чащах - таинственный фет,

На озёрах - кувшинки - бианки...

Белый дым, голубой березняк

Да подсолнухи ростом до крыши.

Иван-чай, паустовский да мак.

Подорожник, ромашка да пришвин...

Это смещение понятий почти полностью следует положениям Хлебникова о превращении синего цвета василька в кукование кукушки или плач ребенка.

"Смещенное", "сдвинутое" восприятие мира - еще один элемент той трактовки действительности, которую Кутилов называл "Новой Системой Воображения". Предметы, явления, процессы, даже категории духовной жизни в его творчестве меняются, сдвигаются со своих привычных мест, освещаются с ранее недоступных точек зрения.