Я встал у Ирины за спиной и начал пересказывать ей то, что нам передали с «Кузнецова». Вадим из своего угла тоже время от времени вставлял свои пять копеек, дополняя мое повествование сведениями, полученными им от радистов «Кузнецова», пока он сидел в кустах. Минуты через две Сталин не выдержал и присоединился к моей позиции за спиной Ирины, наблюдая, как летают над клавиатурой ее тонкие изящные пальцы.
Время от времени в выгородку заглядывали пришедшие на работу сотрудники редакции, но, видя, что двое мужчин (один из которых их главред) что-то диктуют девушке, которая быстро-быстро печатает на чем-то вроде пишущей машинке, исчезали. Они понимали, что люди работают над экстренным выпуском, и мешать им не следует.
Подобная идиллия продолжалась минут сорок. Успел вернуть и тихонько присесть в уголке генерал Потапов, а мы все азартно наблюдали за рождением «нетленки». Наконец творческий процесс подошел к концу. Прожужжав, принтер выбросил несколько лисов бумаги А4 с готовым текстом. Эта большая статья должна была стать «гвоздем» вечернего спецномера. Прочие материалы подвезут с эскадры – этим вопросом занимался мой ученик и коллега подполковник Ильин. Он, в отличие от меня, закончил журфак, так что дело свое знал. Коля подготовил ряд интервью с офицерами и рядовыми моряками эскадры, протоколы допроса пленных, которых наши Ка-27ПС выловили из воды. Высадившийся на мостик полузатонувшего «Мольтке» отряд «мышек» повязал уцелевших чинов штаба во главе с адмиралом Шмидтом и командиром 23-го резервного корпуса генералом от инфантерии фон Катеном. Был среди пленных и небезызвестный оберст фон Чишвиц, начальник штаба десантного корпуса. Товарищи офицеры уже отделили его от прочих немцев и, ничего не объясняя, приступили к спаиванию русским народным напитком. Информация, присланная Ильиным, потянула бы, пожалуй, даже не на газету-«толстушку», а на документальный роман «Как мы угробили „Альбион“»…
Перечитав готовый текст, Сталин понес его к редакторам. Собственно, все поступающие от нас письменные материалы пока нуждались в переводе с русского на русский. Стилистика и орфография начала века XXI сильно отличалась от стилистики и орфографии начала XX века.
Пока он ходил, генерал Потапов рассказал нам, что ему удалось уладить наши бытовые проблемы. Явочная квартира находилась в доходном доме на углу Кавалергардской улицы и Суворовского проспекта, дворник – свой человек. В квартире есть электричество, холодная вода, канализация и телефон. Номера, по которым мы сможем найти генерала Потапова или товарища Сталина, нам скажут. Для обеспечения наших потребностей в транспорте из гаража Академии Генерального штаба (это в трех сотнях метров от нашего дома) за нами был зарезервирован грузовик – он будет в нашем распоряжении до самого вечера. В первую очередь он доставит сюда генерала Бонч-Бруевича, а потом мы все вместе, включая и товарища Сталина, отправимся на встречу с вертолетом к тому месту на Таврическую улицу, где мы приземлились сегодня ночью. Там мы примем ценный груз, который торжественно вручим товарищу Сталину, и отправим делегатов – посланцев в будущее. А уже затем мы все, с закрепленным за нами офицером связи, направимся на конспиративную квартиру. Насчет нашей безопасности у меня голова не болела – огневой мощи наших «мышек» вполне хватило бы на отражение нападения, как минимум, роты нынешних пехотинцев. Но мы надеялись, что до этого не дойдет.
Тем временем из недр типографии вернулся донельзя довольный товарищ Сталин.
– Успех, товарищи! – сказал он, – можно даже сказать, триумф! Ирина Владимировна, все редакторы и наборщики взахлеб читают ваш материал. Сбежалась чуть ли не половина издательства. Мне пришлось даже употребить власть, чтобы вернуть людей к работе. Такое здесь у нас происходит впервые.
– Товарищ Сталин… – Ирочка скромно опустила свои прекрасные глазки – ну прямо пай-девочка, – это не только мой материал. Это труд нашего коллективного творчества. Ведь мне помогали вы, Александр Васильевич, и вот даже товарищи старший лейтенант и сержант, которые щедро поделились своим личным опытом.
– Хорошо, товарищ Андреева, пусть это будет ваша общая статья, – Сталин огладил усы, – а вот вас с этой минуты я считаю внештатным корреспондентом газеты «Рабочий путь». Мне нравится ваш стиль. Скажите, товарищ Андреева, а как вас называют друзья?
– Друзья называют меня Ирочкой, – строго сказала наша красавица, – но с вами, Иосиф Виссарионович, я еще недостаточно хорошо знакома.
– Ирочка, – галантно сказал Сталин, – я постараюсь сделать все, чтобы оказаться в числе ваших друзей!
Ирина покраснела, а я подумал: «Оба-на! Такого эффекта мы и не предвидели. Если Ирочка поднажмет еще немного, то юная Наденька Аллилуева пролетит над Парижем волшебной птицей Обломинго. Правда, зная из мемуаров о ее порывистом и непредсказуемом характере, надо присматривать за тем, чтобы барышни зенки друг другу не повыцарапали из-за перспективного жениха кавказской национальности…»
А Сталин тем временем присел на краешек стола и уже серьезным, немного усталым голосом заговорил о совершенно другом, о главном.
– Мы вообще-то планировали взять власть немного позднее, в день открытия 2-го Съезда Советов, – задумчиво сказал он. – Тем самым процесс передачи власти нам, большевикам, выглядел бы вполне законным. Но с учетом появления вас, как некой «третьей силы», все придется переигрывать. Не знаю, лучше это будет, или хуже…
– Фактор силы, как способа взятия власти – это основное в политике, – ответил я. – Как говорил один коммунист в далеком Китае, пока еще никому не известный: «Винтовка рождает власть!». А этих винтовок сейчас на руках огромное количество. Только надо сделать все, чтобы эти винтовки были направлены в нужную сторону. И не считайте нас третьей силой. Мы целиком на вашей стороне и, грубо говоря, являемся той гирей на весах истории, которая поможет вам совершить революции быстро и относительно бескровно. Только нам, в отличие от вас, известно то, что делать нужно, а что нет…
– Поясните, пожалуйста, товарищ Тамбовцев? – тихо сказал Сталин. – Что именно вы бы посоветовали сделать в первую очередь?
– Например, нам известно, что сейчас в Быховской тюрьме за участие в мятеже находятся под стражей генералы Корнилов, Деникин, Алексеев, – начал я. – В нашей истории сразу же после октябрьских событий главковерх генерал Духонин своим приказом освободил их из тюрьмы, после чего генералы бежали на Дон, где и стали лидерами Белого движения. Позже солдаты линчевали генерала Духонина. Потом даже такое циничное выражение появилось – «отправить в штаб Духонина», что означало расстрелять.
– Николай Михайлович, – Сталин, внимательно меня слушавший, посмотрел на генерала Потапова, – вы не могли бы распорядиться, чтобы указанных генералов срочно этапировали в Петроград? Самосудов в любом виде мы не можем допускать.
– Товарищ Сталин, – сказал я, – с генералом Деникиным мне очень хотелось бы поговорить по душам. Неоднозначный человек. А с Корниловым следовало было бы побеседовать коллегам Николая Михайловича. Уж очень явственно из его дел торчат британские уши. Да и Духонина бы неплохо заранее заменить кем-нибудь, кому можно было бы доверять. Например, Генерального штаба генерал-майором Новицким Федором Федоровичем, командующим 82-й пехотной дивизии. А Духонин – хороший штабник, я думаю, в Петрограде для него найдется работа.
– Хорошо, товарищ Тамбовцев, – сказал Сталин, – у вас есть еще что-нибудь?
Немного подумав, я сказал:
– Сейчас, товарищ Сталин, надо срочно вызвать из Шуи в Петроград товарища Фрунзе. Поверьте мне, этот человек – настоящий полководец-самородок. Когда большевики возьмут власть, главковерхом должен стать не генерал, а человек из народа, большевик. Фрунзе с этой ролью наверняка справится. А генерал Новицкий поможет товарищу Фрунзе побыстрее войти в курс дела. Я думаю, что они сработаются. Во всяком случае, в нашей истории они прекрасно ладили и довольно успешно руководили боевыми действиями на Восточном и Туркестанском фронтах. А вам, товарищ Сталин, желательно, кроме премьерских обязанностей, принять на себя и обязанности военного министра. Или лучше комиссара. Мы знаем, вы справитесь.
