Контрартиллерийская подготовка на рассвете 5 июля. В результате контрподготовки были подавлены 50 артиллерийских батарей, 60 НП и взорвано 6 складов с боеприпасами. Кроме того, контрподготовка заставила противника превратить свою бомбардировочную авиацию из артиллерии дальнего действия в артиллерию полковую.

В пыли, в дыму, в движении тысяч машин въезжаем в деревню Кубань. Как найти в этой страшной сутолоке знакомых людей? Вдруг под навесом вижу легковую машину с великолепными новыми покрышками. Я пророчески говорю: "Эта машина с невероятными покрышками может принадлежать либо командующему фронтом Рокоссовскому, либо корреспонденту ТАСС майору Липавскому". Входим в хату - за столом боец ест борщ. "Кто стоит в хате?" Боец отвечает: "Майор Липавский, корреспондент ТАСС". Все смотрят на меня. Я испытываю то, что испытал Ньютон, прозрев закон всемирного тяготения.

Поездка в Поныри. Полк Шеверножука.

Рассказ о том, как 45-мм пушки били по танкам Т-6. Снаряды попадали точно, но отскакивали как горох. Были случаи, когда артиллеристы, видя это, сходили с ума.

Истребительная противотанковая бригада.

Командир Чевола Никифор Дмитриевич.

Из Грозного, в армии с 1931 года, по призыву, был до этого трактористом, начал воевать в Бессарабии командиром тяжелого дивизиона, командует бригадой с 20 июня. "Я не люблю штабной работы, молил на нее меня не отправлять, все равно во время боя убегу".

Четыре брата Чеволы, Александр, артиллерист, погиб. Михаил - командир тяжелого артполка. Василий - преподавал философию, сейчас на политработе. Павел - командир пульбата. Сестра Матрена до войны была учительницей, пошла в армию, после тяжелого ранения уволена. Племянница - в летной школе.

Первый и второй полк имеют 76-мм орудия, третий полк - 45-мм. "Эти могут подбить, если только в зад попадут".

"Меня предупредили, что немец подтянул силы. 4-го приезжает связной и вручает мне приказ выдвинуться навстречу прорвавшимся тайкам противника.

Шли сорок танков, мы их встретили огнем. Они постреляли и отошли.

Мы стали на дороге, держа дорогу под фланговым огнем.

Местность - луга, посевы, балки. Мы замаскировали орудия, вырыли окопы полного профиля и ровики для личного состава. Утром они пошли по дороге. До ста шестидесяти штук, шли углом вперед. 18 в походном охранении, из них первые 9 "тигры". Остальные шли походной колонной вперемешку с бронетранспортерами. Танк от танка в 20-50 метрах, то сгущаясь, то разрежаясь - змеей.

Пушки стояли в 600-800 метрах от дороги. Когда они подставили фланг, был дан сигнал: "Огонь". В течение пяти минут загорелось 14 танков.

Они шли, ведя массированный огонь, а затем свернули в сторону, вправо. Прицеливанию мешала пыль. Немецкие танки скрылись за бугорок. Пехота отошла на рубеж, и мы стали наблюдать, куда пошли немцы, они все пытались нас обойти. Я снял пушки и поставил их над речушкой, мы фактически оказались в полукольце. Ночью мы столкнулись с разведкой, а утром снова показалось до сорока танков. Мы им набили. Они отошли назад и снова стали нас обходить, вышли на шоссе Белгород - Обоянь.

Мы разгадали их замысел, они хотели ударить под корень нашему корпусу. В ночь с 6-го на 7-е я стал по флангам деревни Верхопень, охраняя фланг корпуса. Начался бой, наша пехота ушла. Его автоматчики прямо за стволы пушек хватались. Командир корпуса мне сказал: "Помочь ничем не могу, по мере возможности откатывайся". Я понял, что если уйду, корпус будет подсечен под корень, и сказал: "Приказа не выполню, умрем здесь, но ни с места, иначе погибнет корпус".

Авиация бомбит, мы в дыму, в огне, а люди одичали, стреляют и никакого внимания. Сам я семь раз ранен. Танки вклинились, пехота дрогнула. Тут я отвел батарею Порывкина. Стали бить гранатами по его пехоте.

Бомбежка с утра до 3 часов, 30-40 самолетов, маленький перерыв, и опять бомбят до вечера. Только авиация отбомбит, в пыли, в дыму идут танки, отобьем танки - опять авиация. Так мы стояли три дня. Один раз на нас пошли 140 танков. Всего мы подбили 63 танка. Наши дерзкие штурмовички налетают, РЭСами, пушками бьют, их авиация уходит, танки бегут. "Катюши" били по машинам, пехоте, танкам.

Сплошной грохот, земля дрожит, кругом огонь, мы кричим.

Связь по радио. Немцы обманывали, выли по радио: "Я Некрасов, я Некрасов". Я кричу: "Брешешь, не ты, уходи отсюда". Они забивали наши голоса воем.

"Мессера" над головами ходят, старший сержант Урбисупов Жахсугул сбил из автомата "мессера", который пошел на него в пике.

Траншеи "мессера" простреливают сперва вдоль, потом поперек, чтобы прошить все изгибы.

Там бурьяны, посевы.

Ночью мы отдыхали. Тысячи разноцветных ракет, но были тучи и маленький дождь. Пять ночей мы не спали. Ведь чем тише, тем напряженней. Спокойнее, когда бой идет, и тогда клонит ко сну. Ели рывками и накоротке. Еда сразу становилась черная, особенно сало, от пыли. Когда нас вывели, мы зашли в сарай и мгновенно уснули. Погиб начальник штаба 3-го полка майор Го-дыма. Командиру батареи Кацельману оторвало ногу, он стоял насмерть, до последнего, погиб у орудия".

Капитан Заглядский, зам. ком. 1-го полка, тяжело ранен.

Командир 1-го полка Плысюк Николай Ефимович (1913 г. рожд., в армии с осени 1936 года, до этого был учителем):

"5-го июля полку было приказано занять боевой порядок, затем получаю новый приказ - встретить сорок немецких танков. Я выскочил вперед на "виллисе" с одним орудием. Я увидел, как горели 11 наших танков. Оценил местность и отдал приказ: первой батарее занять боевой порядок с правого фланга на дороге, ведущей к Обоянскому шоссе.

Остальным батареям занять боевой порядок на левом фланге, чтобы вести фланговый огонь. Одно орудие первой батареи я приказал поставить в стороне, чтобы дезориентировать противника. Так и вышло. Подбили три танка, из них один "тигр". Ближе к вечеру уже горят 14 танков, как сосновые дрова, из них три "тигра"... Пехота, начавшая драпать, вернулась.

Скорострельность нашего орудия 25 выстрелов в минуту, а прицельных 12.

У меня "виллис" остался, а "студебеккеры" почти все побиты.