— Ч-черт, — ругаюсь, наполняя рот водой. Плюю в раковину, вытирая рукой губы. Что он, блин, делает?!

— Что с тобой? — мне кажется, или Дилан издевается? — Ты ведь уже видела меня таким, — цитирует мои слова. К слову, нет, не видела. Только без рубашки. Откашливаюсь, крутя ручки крана, и хмуро смотрю на парня, который собирается потянуть бегунок ширинки вниз, но останавливается, всё так же мучая меня своим взглядом. Глубоко дышу, не в силах скрыть от него своего смущения, отчего сильнее злюсь, готовясь закричать на этого извращенца, но в следующую секунду ОʼБрайен довольно улыбается, застегнув все, и прижимается к стене спиной, сложив руки на груди:

— Шутка, — хрипло шепчет, и моя челюсть готова упасть на пол. Что, мать твою? Шутка? Открываю рот от возмущения и пыхчу, чувствуя, как кровь в венах начинает кипеть. Шутка?

— Знаешь, кто ты? — указываю на него пальцем, но, видя, с каким наслаждением парень слушает меня, затыкаю рот, делая шаги к нему.

— Если собираешься бить меня, то не по голове, — просит, не разрывая наш зрительный контакт. Топчу плиточный пол перед ним, переступая с ноги на ногу. Думаю над тем, что могла бы ему ответить, но внезапно понимаю, чего добивается своим поведением Дилан. Разрядки. Он разряжает атмосферу. Боже. Вот же придурок. Кто делает это таким образом?

Скрываю свою ухмылку, сжав губы, и на секунду отвожу взгляд в сторону, вздохнув через нос. Опять смотрю ему в глаза, сделав ещё шаг к нему, и одной рукой грубо касаюсь пуговиц на его джинсах. Улыбка моментально пропадает с лица ОʼБрайена. Этого стоило ожидать. Он не хмурит брови, но с напряжением смотрит в ответ, пока я дергаю пуговицы, растягивая их, и нащупываю холодный бегунок на ширинке, наклонив голову. Смело улыбаюсь, игриво сощурив веки, и вижу, как скованно парень глотает воду во рту. Опускаю взгляд на его губы, ухмыльнувшись, и приподнимаюсь на носки, заставив Дилана в прямом смысле вжаться в стену.

— Шутка, — шепчу, довольно улыбаясь. Парень хмурит брови, глубоко дышит, наблюдая за тем, как я хихикаю над ним, опусти взгляд, чтобы застегнуть его пуговицу обратно. Это похоже на пошлую игру довести друг друга до смущения, но почему-то Дилан не краснеет от моих действий. Кажется, он чувствует нечто иное.

— Хочу напомнить, — парень не смеется, несмотря на то, что у меня не выходит застегнуть его пуговицу, — что мы одни в большом доме.

— И что мне теперь? — наклоняю голову, смотря на свои пальцы. Что за чертова пуговица? Дилан продолжает с равнодушием смотреть на меня, повторяя вопрос:

— Чем ты думаешь заняться? — его голос звучит иначе, но я не вижу, как он смотрит на меня, потому что продолжаю сражаться с его пуговицей. Черт, даже когда пытаюсь казаться сексуальной, выходит какой-то флирт пятиклашки.

— Придумаю, — уверяю его, кусая губу. — Что за гребаная пуговица, — шепчу, надавливая парню на низ живота, и он отводит взгляд в сторону, откашлявшись:

— Ронни, — пытается убрать мои руки, перехватывает их, резко дернув наверх, так что раздраженно повышаю голос:

— Что? — смотрю ему в глаза, пыхтя, и, наконец, замечаю, как тяжело парень дышит. А вот мой вздох застревает в глотке от осознания того, чем я только что занималась. Прикрываю веки, опустив голову. Дура. Точно глупая пятиклашка. Молчим. Парень не отпускает мои запястья, сильно сжимая их пальцами, и я открываю веки, медленно подняв голову:

— Ты хотел в душ, так? — еле сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть, как дурочка. — Теперь тебе его точно стоит принять, — Дилан — не идиот. Он понимает суть моей пошлой шуточки, поэтому щурит веки, отпуская мои руки, но тут же своими пальцами касается пуговиц на моих джинсах, не разрывая наш зрительный контакт. Мои веки широко распахиваются, когда он расстегивает мою пуговицу, коснувшись бегунка. Моргаю, чувствуя, как в животе всё начинает приятно гореть, вместо привычной щекотки меня одолевает ощущение натянутой боли, но боль эта необычная, испытывающая меня. На этот раз нервно сглатываю я, касаясь пальцами его бегунка на джинсах, и делаю глубокий вдох, шепнув:

— Шутка? — ОʼБрайен серьезно смотрит на меня, хмурясь, и хрипит:

— Вряд ли, — наклоняет голову, своим лбом касается моего, опуская взгляд на мои губы. Он расстегивает мою молнию, пальцами проникая под ткань джинсов, касается ладонью теплой кожи бедра, и шепчет, повторяя:

— Ты ведь понимаешь, что мы одни дома? — сглатывает, нервно скользнув кончиком языка по своим губам, и я рвано вдыхаю, как-то напряженно кинув головой. Позади меня нет стены, но ощущение такое, словно меня загнали в угол. Дилан поднимает руку выше, проникая под футболку, и я хватаю его за шею, грубо стиснув пальцами кожу. Парень нажимает свободной рукой мне на подбородок, заставив поднять голову выше, и накрывает мои губы своими, целуя. Сразу же сильно, так что шире открываю рот, обеими руками скользнув по его груди, и ОʼБрайен так же рвано вдыхает, разорвав поцелуй, смотрит мне в глаза, явно хочет что-то сказать, но я не желаю слушать, поэтому грубо тяну края его кофты, снимая с плеч, и Дилан помогает мне, вновь целуя. Мои руки трясутся. Не могу объяснить это. Кажется, что кровь должна вновь хлынуть из носа от такого давления в голове. Сердце больше не стучит ровно. Оно скачет, ноет, бьется о ребра и легкие, будто желает разорваться на куски. Мы делаем все на автомате. Дилан так же снимает с меня кофту, тянет наверх мою футболку, и я отклоняюсь назад, поднимая руки вверх, после чего помогаю ОʼБрайену снять с себя свою. Ладонями опираюсь на его горячее тело, пальцами невольно касаюсь его мышц на предплечьях, сжимаю их, отвечая на поцелуй, и наклоняю голову набок, с болью сжав ногтями кожу его шеи, когда парень опускает голову, целуя меня в шею. Медленно, мучительно медленно, заставляя меня приподниматься на носки, прижиматься всем телом к нему, чтобы чувствовать, как быстро бьется его сердце. Безумие. Резко отрываемся друг от друга. Прижимаю ладони к его груди, делая короткий шаг назад, и смотрю в глаза, глубоко дыша. Дилан так же глотает кислород, давясь от его нехватки. Сжимает мои локти, громко откашливаясь. Наши руки дрожат. От подобных ощущений голова начинает кружиться, и мне приходится бороться, чтобы устоять на ногах. Парень моргает, с каким-то волнением шепчет:

— Прости, — проглатывает комок в горле. За что он извиняется? Я просто… Мне нехорошо. В ином смысле этого выражения. Мне тяжело дышать, и страх потерять сознание заставляет волноваться. Делаю вздох, взяв парня за руку, и кое-как, покачиваясь с ноги на ногу, переступаю порог ванной комнаты, веду его за собой, нажимая ладонью на грудную клетку. Сердце. Безумное. Мне больно.

— Ронни, — Дилан слабо дергает меня, повторяя. — Извини, — не оглядываюсь, продолжая шагать по коридору, тащить его за собой. — Я просто… — просто, что? Дилану нечего сказать дальше. Мы оба виноваты. Мы сами довели друг друга до такого. Сворачиваю в его комнату, толкая дверь, и парень с каким-то недоверием входит за мной, хмуря брови:

— Только не храни молчание. Оно меня с ума сведет.

Оборачиваюсь, отпустив его ладонь, и опускаю голову, пальцами нащупав замочек на лифчике. Снимаю его с себя, взглянув на Дилана, который не опускает голову, чтобы рассмотреть меня. Продолжает сохранять зрительный контакт, пока я подхожу ближе, окончательно расстегнув ширинку на его джинсах. Молчу, сжав губы. Кожа покрывается мурашками, когда Дилан проводит пальцами по моему плечу, наклонив голову. Целует меня, пытаясь при этом говорить, но лучше бы он молчал, ибо его голос звучит хрипло и с желанием, которое он всячески скрывает, заявляя:

— Мы можем остановиться, так?

Киваю головой, сильно сжимаю его шею и углубляю поцелуй, отступая назад к кровати:

— Можем, — мой голос звучит не лучше. Мы лжем друг другу. Мы не можем. Ногами касаюсь дерева, тут же забравшись на кровать, и сажусь на колени, не разрывая поцелуй. Дилан руками опирается на одеяло, но вдруг прекращает целовать меня. Смотрит, глубоко дышит. Я моргаю, потирая ладонями его горячую шею, чувствуя выступающую на ней вену. Сомнение есть в глазах. Уверена, он видит тоже самое в моем взгляде, поэтому переживает.