– Это по-всякому, и русские даже попадаются. Миры-то разные. Но в нашем регионе преимущественно представители Европы и Северной Америки масть держат. На втором месте по популярности – центральная Азия.
– А охрана, получается, из местных?
– Ну да, их у нас мурами называют. Шестёрки внешников, на них вся грязная работа. Но, между тем, к ним так просто не попасть – нужно быть в прежней жизни лютым зеком, в крови по локоть. Смертность у них повышена, не без этого, но кандидатов полно всегда – никому ж не хочется быть добровольным донором.
При этих словах Шумахер против воли вздрогнул, видимо, припомнил не очень приятный эпизод.
– Так зачем же внешникам наши органы? – вернулся я к болезненной теме.
– Фармацевтика, мать её химию, – вздохнул азиат. – Мы для них святой Грааль и философский камень в одном флаконе. Иммунный же не болеет ни хрена и любую несмертельную рану может залечить, дай только срок. Вот они и наблатыкались безопасно извлекать из нашего ливера необходимые ферменты, на основе которых варганят свои лекарства… От всего.
Да уж, вот это новости. Думал, что попал в тюрьму, а тут, скорее, концлагерь с медицинским уклоном. Действительно – ферма, лучше не скажешь.
– И часто они вас потрошат?
– Не вас, а нас, – поправил Шумахер. – Тебя завтра того… Да не дёргайся ты, обследуют для начала и подберут индивидуальную программу. Вряд ли вырежут сразу чего – больно ты тощий, даже для новичка. Болел там, что ли, у себя?
– В точку, умирать ехал на «скорой».
– Ну, поздравляю с новой жизнью! С живцом и прочим здесь не жадничают, благо он им без надобности. Поправишься быстро, массу наберёшь, а потом и под нож можно… Лишь бы у тебя способность какая полезная резко не прорезалась, а то могут и в разделочную сразу от греха подальше определить.
Проклятье, как же я многого не знаю…
– Что ещё за способность?
– У всех иммунных в первые дни проявляется нечто… Вроде дара, если с живцом проблем не было. Со временем эта способность улучшается, если долго проживёшь или горох регулярно употреблять будешь. У всех сначала она строго одна одинёшенька, новые же открываются либо со временем, либо с помощью жемчуга. И его, и горох извлекают из матёрых заражённых, так же как и спораны. Понятно?
– Да, – кивнул я. – А какие именно способности появляются?
– Кому как повезёт, – развёл руками Шумахер. – А бывают они самые разные, изредка востребованные, но чаще всего – бесполезные и смешные. Так что не думай, что все тут сплошные супергерои из комиксов. У тебя-то что-нибудь странное приключалось в последнее время?
– Если не вспоминать, что меня перебросило в отстойник мультивселенной, – уточнил я. – То мне удалось почувствовать приближение довольно серьёзного перерождённого. Потом ещё раз, хоть и тварь была слабее. Это считается?
– Тонкий сенс… – задумчиво пробормотал азиат, почесав подбородок. – А ничё так, вдвойне обиднее здесь сгинуть. Мог бы неплохие деньги на рейдах зарабатывать.
– То есть это и есть моя способность? Что-то вроде экстрасенса?
– Ну да, есть чем гордиться. У меня вот «зелёная ладонь» – нет, не то, что ты подумал, извращенец, это когда прикосновением человек убыстряет развитие растений. Недозрелый плод, опять же, в руке могу спелым сделать. Мечта мелиоратора, в общем.
– Ничего себе! – присвистнул я, прикинув, какие деньги он мог зашибать на прежней Земле. – А у Сыча и Покера?
– Похер считает в уме, как заправский калькулятор, а наш старшой видит в темноте лучше, чем днём, до сих пор не пойму, как он Филином не стал.
– Ну, ты тоже не Мичурин вроде.
Азиат тихонько хмыкнул, тряхнув головой.
– У вас-то гонщик Шумахер имелся? Вот! А у меня – нет такого. Но это никого не волновало, когда я, будучи таким же свежаком, как и ты, вылетел на дорогом авто с салона прямо на трейсерскую группу, с матёрым мертвяком на хвосте. Те, кто жив после той заварухи остался, так меня дружно и окрестили.
– Трейсеры это кто?
– Охотники на мутантов, – пояснил азиат. – Ты бы им о-о-очень пригодился, со своим-то специфичным даром.
– Ну да, в этом я немного соображаю, – скромно признался я, и, припомнив недавние события, спросил. – А некто Кирпич тебе знаком? Этот парень как-то сделал свой кулак похожим на кусок мрамора, как таких называют?
– Ублюдки, вот как их называют, – зло сплюнул Шумахер. – Живой, падла, вернулся… Думал – грохнули его. Они тут на пару с Синим здешние бугры, даже не знаю, кто из них хуже. А кого ещё успел увидеть?
– Кроме безликих солдат и мелких отморозков, – начал я перечислять. – Разве что женщина-внешник, все перед ней на цыпочках ходили, даже твой пресловутый Кирпич.
– Доктор Стерва… – изумлённо протянул мой собеседник. – Ну, ты и везучий! Со знаком минус, правда…
– Её правда так зовут?
– Нет, конечно, – хекнул азиат. – У внешников обычные имена, им кликухи ни к чему, они не принадлежат к этому миру. Она Стелла как-то там «-ски», не помню точно. Боченски, Ковальски? В общем, не суть. Доктор Стерва здесь одна из ведущих специалистов, увидеть её в Приёмнике – плохая примета. Обычно те из новичков, что попали именно на неё, долго на ферме не задерживаются… Извини.
– Да ладно, мне всё равно у вас тут не нравится, – отмахнулся я.
Мы ненадолго замолчали, думая каждый о своём.
Наконец-то всё стало понемногу проясняться. Вот только особой радости от того, что узнал сегодня так много нового, у меня не возникло. Достаточно вспомнить, что со мной в скором времени сделают.
– Как часто нам под нож?
– Всё индивидуально, – пожал плечами Шумахер. – Но долго такое издевательство организм всё равно терпеть не может, циклов десять-пятнадцать максимум. Начинаются проблемы, вот как у Похера, хотя у него всего восемь операций за спиной. И девятая, походу, будет последней. Да и долго сидеть на попе ровно мы не можем – у кого регенерация выше среднего, того трясучка доканывает.
– Ты же говорил, мы ничем не болеем? – напомнил я.
– Только если соблюдаем положенный этим миром режим – пьём живец и время от времени шаримся по кластерам. А здесь стаб, хоть и махонький, поэтому после длительного пребывания начинается мандраж, вот как у тебя. Если забить на симптомы, можно поиметь проблем. Естественно, ты ни черта не понял, что я сейчас сказал, верно?
– Угадал.
– Ох, как всё запущено… Как же ты выжил-то, везунчик?
– Я бы не стал себя так называть.
– Ну, раз сюда попал, то возможно и ты и прав, – азиат зевнул и потёр глаза. – Уморил ты меня, надо отдыхать ложиться, скоро свет погасят. Ну ладно, кратенько, раз ты быстро на лету схватываешь. Окружающий нас мир напоминает пчелиные соты, поэтому много кто вполне оправданно называет его Ульем. Каждый участок-сота имеет строгие границы, а вот площадь у них произвольная – это кластеры и есть. Время от времени там происходит перезагрузка, всё заволакивает вонючим туманом, и хлоп! Появляется кусок чужого мира, со всем, что там находилось в момент переноса. И начинается обычная такая возня – кто-то кого-то жрёт, кто-то мародёрит, а остальные грабят и убивают всех, кто на глаза попадётся. Пока всё ясно?
– Более чем. Я встречал резкую смену ландшафта, и как раз не мог понять, что это такое. Получается, здесь везде такая чехарда?
– Не совсем. Внешка-то она потому так и называется, что граничит с такими дрянными участками, жить на которых нельзя от слова – совсем. Это окраина обитаемых земель, за ней жизни нет. Дальше царит вечная чернота, где зазеваешься – и станешь обсидиановым памятником самому себе, а потом вовсе рассыплешься кучкой праха. Обитаемые же кластеры бывают трёх видов – быстрые, стандартные и долгие, это от времени всего цикла зависит. Попадаются и такие, на которых перезагрузка происходит настолько редко, что ждать её можно десятилетиями, а можно и вовсе не дождаться – это те самые стабы. Понимаешь, тут вот какое дело – оказаться в перезагружающемся кластере, такого даже врагу не пожелают. В лучшем случае просто умрёшь, а в худшем… Ну не будем об этом, на ночь глядя. Стабы тем и хороши, что в них можно относительно безопасно строиться и жить, не всё же время наперегонки со смертью бегать. Но сидеть там безвылазно тоже не получится – через некоторое время организм начинает барахлить, пока не отказывает совсем. Лекарство простое – снова выйти на большую дорогу. Вот так и живём, как белки в горящем колесе.
