– Научишься, если мы оба хорошо постараемся, – ответил неумолимый отец, поднял ее на ноги, не обращая внимания на бунтарское выражение лица, и хмуро взглянул на Фрею.
– Спите, – резко приказал он и вышел из дома.
Дети последовали за ним.
– Ну и дела. – Фрея с недовольным видом обратилась к Атласу, решившему, что сегодня утром ему лучше отдохнуть, нежели сопровождать хозяина. Собака устроилась на коврике и довольно вздохнула.
Фрея снова легла. Однако вскоре поняла, что больше не уснет, и, преодолев сильную боль, села и стала гадать, поплывет ли комната перед ее глазами или нет, если встать. Когда ничего не произошло, она решилась отбросить одеяла и, критически оглядев помятый край рубашки, подивилась, как могла спать немытой, пусть даже после столь обильного на невзгоды дня.
Сморщив нос и подумав, что неплохо бы умыться, она надела порванное грязное платье, осторожно опустила здоровую ногу на пол. Тело казалось деревянным, лодыжка ужасно болела, но Фрея была цела и невредима, а урчание в животе напоминало, что она страшно проголодалась. Сначала надо раздобыть мыло, воду и расческу. Да еще придется найти уборную. Естественные потребности давали о себе знать. От тщетных надежд, что все желания леди безоговорочно будут выполнены, Фрея вдруг почувствовала себя чужой, одинокой и брошенной в этом тесном домике посреди леса. Она огляделась и заметила, что в комнате царит идеальная чистота.
Доскакав на одной ноге до двери, Фрея открыла ее и обнаружила пристроенную к дому скромную судомойню, в которой на столе из сосновых досок стоял медный котел и два больших ведра с водой. Кроме того, пустой таз и железный ковш с длинной ручкой, чтобы зачерпывать воду, которая пролилась бы, если наклонить тяжелое ведро. Фрея сморщила нос, представляя, каково мыться ледяной водой, пожала плечами, огляделась в поисках мыла и чего-нибудь вместо полотенца. Проклиная отсутствовавшего хозяина за чересчур большую аккуратность, она провела истертой тряпкой с запахом лаванды по коробке на подоконнике и задумалась, удастся ли доскакать до постели и задернуть занавески, чтобы умыться, или же заняться этим прямо здесь. Если взять с собой таз, можно по пути разлить всю воду.
Взяв вместо полотенца грубую ткань, которой он, наверное, вытирал посуду, Фрея проверила, закрыта ли дверь, затем расстегнула короткий корсет, сняла несвежую рубашку. Какое удовольствие мыться холодной водой и отличным мылом. Она смыла с лица и тела пот, страх и грязь, обнаружив, что не так просто хорошо отмыться, стоя на одной ноге. Губка или кусок фланели сейчас очень бы пригодились.
Фрея нахмурилась, потрогав волосы, напоминавшие воронье гнездо. Часть волос была завязана узлом, некоторые пряди вырывались на свободу. Она вытащила заколки, сложила их на столе и вздохнула с облегчением, когда тяжелая масса упала ей на плечи. О, какое удовольствие и облегчение чувствовать, как нечесаные волосы распускаются и ложатся на спину.
Фрея занялась грязными ногами, нашла еще один таз и наполнила его чистой водой. В первом тазике вода уже стала грязной, непригодной для мытья.
Наконец Фрея помылась, насколько это возможно без горячей воды, и горестно вздохнула. В это мгновение открылась дверь и вошел Орландо. Фрея в ужасе застыла на месте, наполовину прислонившись к столу, наполовину сидя на нем, чтобы можно было помыть здоровую ногу и снять тяжесть тела с больной. Она так покраснела, что казалось, каждая частичка ее тела испытывает стыд. Взглянув на него из-под густых волос, она заметила неподвижный, почти изумленный взгляд, точно его без всякого повода стукнули по голове. Оцепенев, Фрея на этот раз разглядела, что его глаза при дневном свете такие же ярко-зеленые, как у его маленькой дочери, и в них отражаются противоречивые эмоции. Орландо уставился на нее, точно моряк, обнаруживший сушу после долгого плавания.
– Прошу прощения, – наконец произнес он низким и более хриплым, чем прежде, голосом, резко развернулся и вышел, прежде чем Фрея успела вымолвить хоть слово.
Она все еще стояла, потеряв дар речи, и думала, что он удрал, как ошпаренный кот. Потом решила завершить свой импровизированный туалет. Фрея с отвращением разглядывала грязную рубашку и платье, как вдруг дверь чуть приоткрылась, показалась сильная мужская рука и бросила на пол чистые вещи, после чего дверь снова плотно закрылась. Фрее это показалось забавным. Она с благодарностью надела сорочку, чуть не разразившись истерическим смехом над последним актом фарса, который сама же и разыграла вместе с Орландо.
Фрея печально взглянула на платье, с трудом надела его и решила, что его жена ростом была значительно меньше ее. Казалось, придется носить свое наполовину разорванное платье, чтобы сохранить хоть какое-то приличие. Если бы только она знала, что он сделал с ним. В следующий раз, когда дверь отворилась, он просунул хлопковое одеяло. Фрея обернулась им, точно банным полотенцем, расправила неприлично обнаженные плечи и, прыгая на одной ноге, покинула судомойню. Она решила предстать перед ним, не теряя собственного достоинства. Ей потребовалась вся отточенная гордость семейства Бакл, чтобы встретить его взгляд так, будто он вовсе не видел ее в чем мать родила.
– Мне хотелось бы попросить у вас расческу, – с важным видом сообщила Фрея.
– Вот этим пользовалась моя жена, – ответил он без всякого выражения в зеленых глазах, передавая ей щетку и расческу. На мгновение Фрея даже забыла, что следовало бы сильно обидеться.
– Благодарю вас. – Она приподняла брови, давая понять, что ему пора удалиться, если в нем осталось хоть что-то от джентльмена.
– Мне обещали наряд, который вряд ли подойдет вам по размеру. Ваше платье постирают и заштопают. Поскольку вы уже на ногах, я позабочусь, чтобы наряд доставили как можно быстрее, – монотонно сообщил Орландо и ушел.
Страдая от боли, Фрея проковыляла к постели, опустилась на нее, задернула занавеску позади себя, чтобы наконец-то почувствовать некоторую иллюзию уединения. Она осмотрела щетку, будто та могла поведать что-то о прежней владелице, но в ней не осталось ни одного случайного волоска, так что не удалось догадаться, какого цвета волосы были у той леди. Фрея вздохнула и, не веря в успех, долго расчесывала спутавшиеся волосы, от всего сердца жалея, что при ней нет горничной. Она оставила ее в Боуленде, не подумав, как сможет обойтись без нее. Конечно, Фрея умела расчесывать свои волосы, все женщины это умеют, но она вспомнила, какую нежность и терпение маленькая Мерси Докинс проявляла к своей требовательной хозяйке, и, как ни странно, ей стало стыдно, пока она распутывала сбившиеся локоны.
Фрея пришла к выводу, что не глупа, раз вдали от дома стала усерднее думать о повседневных нуждах в возникших странных обстоятельствах, однако ей до сих пор удавалось шагать по жизни, не особенно думая о себе или тех, кто ее окружал. Смерть дедушки она переживала тяжелее, чем потерю отца, а неожиданная кончина матери два года назад потрясла ее до глубины души. Если не считать эти две тяжелые утраты, единственным, что до вчерашнего дня причиняло некоторые страдания, был брак его светлости герцога Деттингема с мисс Джессикой Пендл, хотя дело вовсе не в том, что ее сердце разбито.
«Отнюдь нет», – решила Фрея и озабоченно нахмурилась, когда нашла сучок, который застрял в ее волосах, и принялась осторожно вытаскивать его. Герцог предпочел хромую старую деву хорошенькой дочери графа Баклендского. Фрея впервые поняла, не все разделяют убеждение, будто в жизни ей полагается все самое лучшее, что может дать общество. Какое-то время она обижалась и сердилась, ей даже в голову не пришло, почему Джек Сиборн, герцог Деттингем предпочел ей, здоровой и благородной особе, страдающую физическим недостатком мисс Пендл.
Леди Фрея, как и ее мать, нисколько не сомневалась, что ей предопределено стать следующей герцогиней. Однако во время очередного малого светского сезона отовсюду доносились смешки и едкие замечания. Фрея делала вид, будто ей безразлично, что новая герцогиня со своим одурманенным от любви мужем отправилась в длительное свадебное путешествие по Озерному краю[6]. Самые завидные холостяки избегали танцевать с ней и находили будущих жен на шикарных вечеринках, которые устраивала леди Боуленд, или во время посещения театров. Фрея неожиданно стала посмешищем в глазах тех самых людей, которых ей так хотелось впечатлить своей древней родословной и гордой красивой внешностью во время первого выхода в свет.
