– Понял, – Гена сразу согласился, ведя себя слишком покладисто. – Веди, показывай свои хоромы.

Только они скрылись за углом террасы, на которой мы расположились, как все уставились на Витьку в немом вопросе, но тот ситуацию не прояснил:

– Откуда я знаю, какая муха его укусила? Палатку поставили не в том месте, и ночью мы промокли.

– И всё? – в такую причину верилось с трудом.

– Ну, он сказал туда не ставить, и другое место предлагал, а я не согласился. В общем… мы поругались.

– То, что вы поругались, очень заметно! – Сёма влез, не сдерживая негативные эмоции. – А вот в то, что это случилось из-за промокшей палатки, верится с большим трудом.

– Верится вам там или не верится, мне как-то пофиг! Я ничего такого не делал и понятия не имею, что он там себе напридумывал и чего дуется! Отвалите от меня!

Глядя вслед удаляющемуся Руиджи, мы все были в шоке, а у меня слов не находилось, впрочем как и у Кирилла.

– Мда-аа, бля, помирили, называется. Только хуже сделали.

– Ничего, Сем, разберемся. Сейчас парни разместятся, поедят, и тогда я с ними поговорю и всё улажу.

Говоря это, я даже представить не мог, что всё будет так сложно. Гена пришел ко мне сам. Потупив очи, заявил, что нужно поговорить по личному вопросу. Семен, сидевший у меня в комнате, ситуацию понял и ушел без лишних слов, оставив нас вдвоем. Но даже после его ухода Гена не спешил начинать разговор. Стоит в пороге, переминаясь с ноги на ногу, и молчит.

– Проходи, садись. В ногах правды нет.

Усевшись на соседнюю кровать, на которой еще полминуты назад сидел Семен, Гена опять замер. И если Сёма до него там практически лежал, развалившись как у себя дома, то наш установщик напоминал нашкодившего школяра: сел почти на самый край, плечи поникшие, голова опущена, нервно теребит край футболки. Мда… Чувствую, что разговор мне не понравится.

– Гена, давай не тяни, а сразу рассказывай. Я уже знаю, что твои слова меня не обрадуют.

– Откуда знаешь?

– Вид у тебя уж больно виноватый. – Гена хмыкает, но как-то обреченно и наконец-то смотрит на меня, а глаза у него, как у побитой собаки. – Что у вас с Витькой произошло?

– Ничего нового, всё по-старому. Просто я взглянул на эту ситуацию по-новому.

– И? – пытаюсь добиться продолжения.

– То, что я увидел, мне совсем не понравилось. – И ежу понятно, что не понравилось. Мне вот тоже не нравится вся эта хренотень.

– Ты пытался с ним поговорить?

– А толку?

– Ген… – вот же два дебила! Один молчит, а другой накручивает себя.

– Он меня слушает, но не слышит. Вернее, не хочет слышать, или делает вид, что не слышит. В любом случае я больше так жить не могу, да и не хочу.

Он склоняется ещё ниже и прячет лицо в ладонях. Столько обреченности в его позе, что мне реально жаль парня, а Витьке нестерпимо хочется настучать по морде. Что он за мудак такой?! Ведь я видел, что Гена ему реально не безразличен.

– И что теперь?

– Буду просить перевод в другую группу.

– Твою ж маму! Гена… – чисто по-человечески понимаю его, но как командир отпустить не могу. У нас же рабочая смена вот-вот начнется.

– Установщики должны работать слаженно, словно один организм. Между нами понимания больше нет, и с каждым днем ситуация будет ухудшаться, пока не случится какая-нибудь фигня. А понимаешь, какие будут последствия у этой фигни в условиях САЗа?

– САЗ ошибок не прощает, – автоматически озвучиваю главную догму нашей работы.

– Вот именно. Но ты не думай, что я сволочь. Я же всё понимаю. Недоукомплектованную группу к работе не допустят, поэтому если замену за ближайшую неделю не подыщешь, то я на смену выйду. Но это будет последний раз, когда я еду в составе твоей группы.

Хоть на этом спасибо. Умный мальчик и ответственный. Только это меня мало утешает, но деваться некуда.

– Ладно, Ген, я тебя понял и твое решение уважаю. Только у меня к тебе просьба будет. Не говори пока мужикам о своем решении. Нечего нагнетать обстановку. И так тяжело будет.

– Ладно, помолчу пока.

– Спасибо…

========== Глава 17. Спустя четыре недели ==========

POV Гены

Как быстро бежит время, когда ты постоянно занят, а вот за свою занятость я очень благодарен Семёну и Гаджику. Вернувшись в «САЗ-17» и приступив к работе, я понял, что очень скоро у меня съедет крыша или я сцеплюсь с Витькой прямо здесь, в «дежурке». Оказалось, что когда «маяки» работают исправно, мне попросту нечем заняться. Что я делал до этого? Гонял шары в бильярде на пару с Витькой. Рубился в игрушки вместе с Витькой. Смотрел всякую фигню по ящику и комментировал, опять же на пару с Витькой. Прикольно было, и ржали все, а сейчас, когда мы друг с другом не разговариваем, тоскливо стало тоже всем. Клоуны уехали, остались гамадрилы. Ситуацию не спасают даже глупые выходки Гаджика. Хотя мне он невольно помог с зарождающейся депрессией. На очередной выпад Семёна:

– Гаджик, ты что дебил? Это же элементарно!

Рыжеволосое чудо не промолчало, а зло зашипело:

– Если я дебил, то чего ты со мной возишься?! Учи кого-нибудь другого!

– И кого мне здесь, кроме тебя, учить?!

– А вон возьми кого-нибудь из установщиков и еби им мозг на здоровье! Всё равно сидят и ни черта не делают!

Семён сразу же переключился на нас, внимательно осмотрел и, неожиданно для всех, предложил:

– Гена, если у тебя есть пара свободных минут, то иди сюда. Поможешь мне схему протестировать.

Как Семён потом объяснил, он хотел Гаджику преподать урок и поставить склочного парнишку на место. Стоило Гаджику вернуться под воздействие аномалии, как у него опять начались проблемы с мозгами, но на этот раз он хоть понимал, что у него реальные проблемы, и что без посторонней помощи он не справится. Жуков с Кирюхой его взяли в полный оборот, не выпуская из обозрения, а заодно и из своих постелей. Мы даже ставки сделали, кто из наших мужиков первым не выдержит и конкуренту морду набьет. Я верю в устойчивую психику командира, так что поставил на Кирюху. Гаджику это реально помогает, но иногда возникает что-то типа срывов, как во время того дежурства.

Но мне реально понравилось помогать Семёну. Вот теперь каждую свободную минуту во время дежурства я провожу с ним и Гаджиком.

Мои отношения с Витей не ухудшились и не улучшились, их попросту нет. Хорошо хоть на работе это не отразилось. Как оказалось, мы реально понимаем друг друга без слов, так что даже во время выездов молчим и не разговариваем, а работу делаем отлично.

Сегодняшний день у нас отсыпной. Смена выдалась на удивление спокойной – всего один выезд. Так что мы полны сил, и совершенно не хочется спать. Поглощая завтрак, пытаюсь придумать, чем же себя занять. Может, в качалку сходить? Или всё же поспать сначала? Наверно, лучше сначала в качалку…

– Витя, ты потом куда? – голос Жукова прерывает мои размышления.

– Не знаю, может, в качалку схожу. – Вот же гад! Весь настрой мне обломал.

– Тебя Тулин хотел видеть. Сказал, чтобы после смены зашел к нему. – Все затаились, вслушиваясь в слова. – Ты ничего, случаем, не натворил?

– Не-е-ет, а чё? Он что, недоволен?

– Да уж не пылает счастьем…

А вот это действительно хреново. Дисциплина у нас на базе железная, и это не потому, что у нас все такие сознательные и правильные, всегда готовые инструкции соблюдать. Это потому, что у нас начальник Тулин – мужик справедливый, но очень жесткий. Говорят, что лет восемь назад парочка специалистов решила поразвлечься, кинув голого истопника в снежок. Пьяные они были, и мороз в сорок градусов оказался для них не помехой. А вот когда протрезвели, Тулин заставил их пробежать два круга по территории базы в одних штанах. На землю отправили всех с пневмонией, только истопник получил компенсацию, а эти - увольнение по статье. Может, жестоко, но зато действенно. Дисциплина у нас стопроцентная, и оказаться у Тулина на ковре боятся все. Интересно, чего ему от Витьки надо?

Эта мысль меня преследовала и в тренажерке, мешая отдаться процессу, так что минут через двадцать я плюнул на это гиблое дело и пошел к себе. Быстро ополоснувшись в душе, решил всё же поспать. Делать всё равно нечего. Я уже досушивал полотенцем волосы, как в мою дверь постучали. Открываю – на пороге Витя.