Подхожу и присаживаюсь рядом с ним на песок, а он сразу отворачивает голову в другую сторону и демонстративно молчит. Раньше, когда Сашка ни на секунду не замолкал, я даже иногда мечтал о тишине, а сейчас его молчание угнетает меня.

– Чего разлегся прямо на ракушечнике? Не колется?

– Колется, но ничего не поделаешь, я загораю.

И опять тишина, будто бы и поговорить не о чем. Всегда было о чём, а сейчас как отрезало.

– Саша, ты обиделся на мои слова? Извини, не бери эти глупости в голову. Я лишнего наговорил.

– Не стоит извиняться. Ты высказал свое мнение. Просто очень больно осознавать, что люди, ставшие моей семьей, считают меня всего лишь прачкой.

– Саша, это вовсе не так… – и нужных слов как назло нет. Я с такой легкостью обидел его, а сейчас от его состояния мое сердце сжимается от боли, но я понятия не имею как эту ситуацию исправлять. Продолжаем сидеть молча, пока я не предпринимаю еще одну попытку разговора. – Сколько можно валяться на солнце?

– Я загораю. Что ещё остается делать? Ничего, – тяжкий вздох подтверждает его слова. – Может хоть подзагорю чуток…

– Хочешь, в бар сходим? Тут совсем недалеко, – пусть так, но он уже разговаривает со мной, а это не может не радовать.

– Не-а, не хочу. Что мы там делать будем? Девчонок клеить? Так у тебя такой вид, что они нас за версту обходить станут. Тупо пить? Тоже не пойдет. Я же после второй банки пива буду пьяным вусмерть. Пьянею я очень быстро, а напиваться совсем не хочется. Не люблю я этого.

– Гаджик, я что-то тебя совсем не пойму. Если ты не любишь пить и сразу напиваешься, то зачем пьёшь?

– Как это зачем? Вы же пьете, вот и я тоже… не хочу от вас отличаться… мне стыдно, что я даже в этом слабак, а я хочу быть таким как вы…

– Боже, – застонал я, не сдерживая эмоций. Какой же он ребенок, и рассуждения у него по-детски наивные! Хотя… если бы моя первая подружка тогда залетела, то сейчас мой ребенок был бы почти ровесником Гаджика, а я хочу, чтобы он вел себя как мы, по-взрослому. Я еще больший дурак, чем наш мальчик. Он хоть ведет себя так из-за молодости и недостатка опыта. А я? Почему я рядом с ним бросаюсь из крайности в крайность? – Слушай, у меня появилась идея. Раз уж нам делать нечего, то поехали погуляем в Атамань.

– А что это такое?

– Приедем – увидишь, а сейчас в душ, одеваться и вперед. Через час будем на месте.

***

Единственное, о чем я пожалел, так это что не взял с собой видеокамеру, хотя и телефон тоже подойдет. Удержаться, чтобы не запечатлеть восторженную мордашку нашего мальчика, я просто не мог, да и мужиков лишать такого удовольствия не хотелось.

Когда мы только приехали в Атамань, Гаджик вначале даже завис. Правда продлилось это состояние совсем недолго, а потом понеслась его душа в рай, а мы – в экскурсионный омут. Я его прекрасно понимаю, ведь для человека попасть из высокотехнологичного общества в место, стилизованное под кубанскую станицу, было настоящим шоком. Мы почти два часа ходили из одного куреня в другой, где неугомонное создание облазило всё, что возможно. Гаджик и на печь залезал, и в сундуки заглядывал, и в казачью одежду наряжался чтобы пофоткаться. Даже настоящей шашкой размахивал, вернее, пытался. Поднять-то он её поднял, но вот помахать, как это местные мужики делают, не получилось. Силенок в руках не хватило.

– Вот бы Кирилла сюда притащить, – с восторженным блеском в глазах заявило наше рыжее чудо. – Он же настоящий русский богатырь! Как представлю его в таких шмотках и с шашкой в руках, так аж член в джинсах не помещается. Хочу его до одури. Можно прямо вон в той куче сена. Представляешь, как было бы прикольно?

– Не прикольно. Поверь моему опыту – сено очень больно колется. К тому же, ты решил больше с нами сексом не заниматься, а только с девчонками. Или передумал уже?

Вот кто меня за язык тянул?! Гаджик только оттаял немного, стал вести себя нормально, так доверчиво прижиматься ко мне. В одной из хат, оставшись в комнате наедине, Саша приблизился ко мне вплотную и, привстав на носочки, потянулся к моему лицу, явно собираясь поцеловать. И сделал бы это, если бы не голоса у порога, из-за которых он резко отпрянул от меня, и я даже не успел его остановить. Всё было так замечательно, но глупая ревность к Кириллу так не вовремя подняла свою голову. Буркнув мне «не передумал», он сразу же отвернулся от меня и направился прочь из этого подворья.

Дальше мы гуляли уже молча, и весь тот восторг и азарт Гаджика, который так манил меня неудержимым блеском в его глазах, куда-то исчез, потух. Ругаю себя последними словами, но ничего изменить не могу, покуда мы не подходим к одному интересному месту.

– «Дурныця», – громко читает Гаджик. – Ой, что это за место такое? Очень уж слово интересное, на «дурак» чем-то похожее.

– Ну да, вон внизу так и написано: «На базаре два дурака – один продаёт, а другой покупает». Значит, это местный базар. Зайдем?

Конечно же, мы зашли, и Сашкино настроение резко улучшилось. Он курсировал от одного прилавка к другому, слушая дородных, разряженных девах, и хватая всякую хрень, сдобренную прибаутками торгашек. Первым желанием было приструнить Сашкин разгул. Вот спрашивается, зачем ему ключница, если у него нет постоянного места жительства? Куда он её вешать собирается и какие ключи в неё пихать? Или другой вариант – кукла, сделанная из кукурузных листьев. Ну нахрена ему эта гадость? Деревянная кружка ещё куда ни шло, но вот эти куколки, подковы на счастье и магнитики меня порядком достали. Однако я вовремя сам себя заткнул и, натянув приветливую улыбку, всю эту ерунду оплачивал и аккуратно складировал в пакеты.

В скором времени Сашенька утомился и я вздохнул с облегчением, уводя его из этого злополучного места. На самом деле «Дурныця» совсем нашему мальчику голову задурила.

– Сёма, я есть хочу, – отвлек он меня от злых мыслей, – пошли, перекусим где-нибудь.

Выбор пал на ближайший трактир под названием «Цибулька». Сашка долго смеялся над таким названием, а потом даже спросил у официанта, что оно означает.

– Цибуля – это лук, а цибулька, соответственно, маленькая луковица.

– Вот юмористы, – хохотал Сашка, – придумали же кафешку луком назвать!

– Не кафешку, а трактир, – поправляю его.

– Да какая разница, – беспечно отмахнулся он, подтягивая к себе блюдо с запеченными до золотистой корочки ребрышками. – Лучше передай мне кувшин с квасом.

– Может чего покрепче? Я-то за рулем, а тебе можно. Они здесь делают отличную медовуху.

– Не-не-не, пить не буду. Я же сразу захмелею, – и, видя недоумение на моем лице, поясняет: – Вдруг ты надумаешь руки пораспускать, а ведь я решил ни с кем из вас больше не трахаться. Если буду пьяным, то могу и согласиться. Поэтому не будем рисковать.

Вот же мелкая пакость, а не человек! Хотя хорошая мысль – напоить и отлюбить, чтобы о всяких глупостях больше не думал. Только я начал продумывать детали плана по спаиванию Сашки, как меня ожидал страшный удар.

– Сём! Сёма! – восторженным шепотом влез в мои мысли Сашка. – Ты только посмотри, какие классные девчонки пришли!

Перевожу взгляд в указанном направлении, а там присаживаются две пигалицы лет восемнадцати. Потом опять смотрю на Сашку и просто теряю дар речи. Он с таким восторгом разглядывает этих сучек, что даже слюнки текут. Так, срочно берем ситуацию в свои руки.

– Я не засматриваюсь на малолеток. За это в уголовном кодексе статья есть.

– Ой, да ладно тебе! Пошли, познакомимся.

– С кем? С ними? Гаджик, ты что, издеваешься?

– Почему? Они же такие!.. Такие!..

– Какие? Присмотрись внимательнее. Вон та, типа блондинка, на самом деле крашенная-перекрашенная, да так, что волосы уже в паклю превратились. Рожа размалеванная, как у клоуна, бижутерия подобрана безвкусно, впрочем, как и одежда. Явно одевалась на третьесортной барахолке или в секонд-хенде. Хотя какой вкус может быть у проститутки.

– Сёма! Да как ты можешь так говорить?! – зашипел он, но меня понесло, и я уже не мог остановиться. – Что, если крашенная, то сразу проститутка?