И наконец, состоялся тот тяжелый разговор с отцом... Он так и не смог заставить себя поверить, что приходится сыном, плотью от плоти этому воплощенному божеству, земному образу Налана с глазами из морского льда. После пробуждения в летхи он должен был стать таким же, как все они - отец, Йесса, Миранна, лорд Амал, прочие лорды и леди, снежными призраками скользящие по бесконечным залам Драконьего дворца... Таким же неживым. Да вот на счастье, на беду ли - не стал.
"Ты - мой единственный сын", - прозвучал голос отца. "Ты наследник меналийского престола. Но не имеющий всей полноты силы потомков Менаэ не может быть королем. И что толку мне зачинать новых детей, если и они не обретут силы в летхи?"
"Вы еще долго будете править, мой повелитель", - ответил Джарвис, не чувствуя при этом вообще ничего. Совершенное лицо отца едва заметно скривилось, и Джарвису не пришлось даже напрягать вновь обретенные невеликие способности, чтобы прочитать эту его мысль: увы, ты так и остался ближе к смертным, чем к нам, и несколько сотен лет для тебя - долго...
"Все однажды кончается", - только и сказал король. "Кончится и моя жизнь, и я уйду в печали, что не оставил себе достойной смены".
И тогда принца осенило.
"Непостижимые покинули нас, отец. Но может быть, они не покинули людей на материке? Вдруг кто-то, кто не интересовался нами, взял под свою руку короткоживущих и теперь посылает силу им? А если так - я отыщу этого бога и возьму у него то, что принадлежит мне по праву, как твоему сыну!"
Сказал - и увидел, как надежда, словно отблеск луча, озаряет отцовское лицо.
"Что ж, иди, принц Джарвис. Если ты совершишь это, то твой подвиг будет равен деяниям древних меналийских героев, и я буду гордиться, что сумел породить такого сына!"
Так и начались его странствия по континенту. Алмьяр, Анатаормина, Вайлэзия, теперь вот Лаумар... Везде люди молились кому-то - и везде эти "кто-то" не были Непостижимыми. В Священном Доме Меналии витал лишь слабый отголосок, почти умолкшее эхо их присутствия - на континенте не было даже эха. А что было, Джарвис и сам не умел назвать. Но он поклялся отыскать кого-то из богов - и теперь уже не мог отступить от своей клятвы...
Ветер, слишком холодный для апреля, опять налетел, растрепал волосы. Заныло в правом ухе, и Джарвис снова поспешно набросил капюшон. Лаумарцы, небось, сейчас все сидят по садам и жгут костры, окуривая дымом цветущие сливовые деревья. Принц вполне сочувствовал им - сливовое вино, основной предмет лаумарского экспорта, ценилось на всем континенте, и Джарвису тоже случалось отдавать должное этому напитку.
Впрочем, заботы лаумарцев никогда не были заботами Джарвиса. Не найдя в этой земле того, что искал, он готовился покинуть ее - а для этого надо было достигнуть Шайр-дэ, купеческого городка, расположенного в верхнем течении реки Таархи. Сейчас, по весенней высокой воде, здесь наверняка не сложно было сесть на торговое судно, идущее вниз по течению, до самого Афрара, столицы Алмьяра, откуда отплывало большинство кораблей на Драконьи острова.
Собственно, причина возвращаться на родину у Джарвиса была только одна - он снова зашел в тупик в своих поисках и нуждался в подсказке Сехеджа или древних манускриптов. В остальном же... раз от разу, возвращаясь домой, принц ощущал, насколько ему проще с людьми на континенте. Те куда-то стремились, чего-то хотели и добивались, и хотя далеко не все из этого нравилось Джарвису, но с людьми ему было интересно. Меналийцы же раз и навсегда застыли в своей красивой возвышенной скуке, не желая менять ничего вокруг и не замечая окружающего мира. С каждым днем Джарвис яснее осознавал, что никогда не хотел бы править своим народом. Пока что Драконьи острова защищал ореол мистической силы - но в самом деле, а что будет, когда люди узнают, что этой силы больше нет?
Вопрос этот беспокоил Джарвиса чрезвычайно. Ибо, хотя на континенте ему было не в пример интереснее, он не мог остаться здесь навсегда - люди никогда бы не согласились считать чистокровного меналийца одним из таких, как они сами. Даже в местах, где власть Хаоса преобладала над властью Порядка - в том же Алмьяре - ему простили бы сероватую кожу и раскосые глаза, но не то, что все вокруг стареют, а он нет. А уж здесь, в Лаумаре, даже длинный меч не прибавлял Джарвису уважения в глазах местных жителей. Любой из них и сам не расставался с оружием - горожане с короткими клинками, селяне с топорами, не слишком похожими на плотницкие. Времена вайлэзских вразумляющих походов были еще свежи в народной памяти, и не было ни малейшего основания считать, что они уже окончательно минули.
Тем временем однообразный пейзаж пообочь дороги несколько изменился - распаханные ячменные поля сменились пустошами в засохшей траве, сквозь которую уже рвалась к солнцу молодая зелень. Впереди показались приречные холмы. Джарвис облегченно вздохнул - значит, гробница все-таки была одиннадцатой, и самое большее через полтора часа его ждет жареный бараний бок с чесноком и бутыль доброй лаумарской сливянки.
Дорога поднялась на холм, и глазам Джарвиса предстал живописный вид долины Таархи. Река изгибалась золотым полумесяцем в косых лучах заходящего солнца, со склонов к ней спускались аккуратно расчерченные ленты полей, а в самой излучине приютился городишко Шайр-дэ - постыло-аккуратный, словно проектный план ученика архитектора.
- Порядок быть должон! - почти радостно воскликнул Джарвис, спускаясь с холма к распахнутым городским воротам и двенадцатой гробнице, расположенной прямо перед ними. Он был уверен, что сегодня с ним уже не случится ничего серьезнее трактирного скандала.
Как вскоре выяснилось, он жестоко ошибался.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой вместо еды и ночлега Джарвис получает аутодафе,
а его меч ведет себя довольно-таки скверно
У нашей инквизиции
Богатые традиции...
(Доминик де Гусман)
Джарвис был абсолютно не знаком с городком и понятия не имел, где искать гостиницу или иное место ночлега. Однако опыт путешественника подсказывал, что в прибрежных городах заведения подобного рода, как правило, располагаются недалеко от воды, в районе набережной или порта. К тому же с холма принц разглядел, что большинство улиц радиально стягивается к большой площади, расположенной довольно близко от реки, а на самой площади имеется большое здание, увенчанное шпилем с позолотой - то ли культовое сооружение, то ли городская управа, архитектура этих зданий была в Лаумаре сходной. Так что самым разумным было держать направление на шпиль, а достигнув площади, начать задавать вопросы местным жителям.
Джарвис проехал по улице какое-то расстояние и вдруг с изумлением осознал, что вокруг него уже более чем достаточно тех, кому можно задавать вопросы, и мало того, все они движутся в том же направлении, что и он сам. И это невзирая на довольно поздний час и почти полное отсутствие уличного освещения! Приглядевшись к аборигенам повнимательнее, Джарвис отметил, что большая их часть одета в то, что считалось в Лаумаре праздничными нарядами - мужчины в темные кафтаны с яркими шейными платками, женщины в черно-белые одеяния с разноцветной богатой вышивкой и кружевные наколки. При этом начисто отсутствовали иные признаки, характерные для праздника - ни у кого в руках не было первых весенних цветов, не слышалось песен или других громких проявлений веселья. Впрочем, напомнил себе Джарвис, лаумарское благочестие требовало сдержанности в выражении любых чувств. Даже пять или шесть детей, влекомых за руки родителями, имели вид чинный и весьма серьезный, видимо, осознавая всю важность и значимость предстоящего события. Джарвис был заинтригован не на шутку.
Чем меньше оставалось до золотого шпиля, тем плотнее делалась толпа. Правда, всадник с длинным мечом вроде бы вызывал у местных некий минимум почтения, потому что до сих пор принц продвигался вперед без особого труда.
Наконец улица вынесла его на площадь, до краев заполненную народом. Здание со шпилем все-таки оказалось храмом, сурово взирающим узкими провалами окон на толпу у своего подножия. Высота и массивность каменных стен внушали невольное уважение и заставляли предположить, что изначально - очень давно - храм возводился в старой вайлэзской традиции, был посвящен Единому Отцу и лишь совсем недавно подвергся легкой перестройке. На эту же мысль наводило и почти полное отсутствие украшений, кроме разве что жутких зверюг, больше всего похожих на крылатых крокодилов, скаливших клыки по углам портала (Джарвис припомнил, что в Вайлэзии этих очаровательных тварей зовут "gargol"). Да еще вдоль карниза шел странный ряд хрустальных шаров, доселе встречавшийся принцу лишь на кафедральном соборе Кильседа. Шпиль, служивший ориентиром для Джарвиса, пламенел в последних лучах солнца, и это создавало пронзительный контраст с полумраком площади, накрытой тенью величественного здания.
