Нас привели в просторный ярко освещенный зал, где уже сидели и распивали осицу господин градоправитель и еще один мужчина примерно того же возраста. Одет гость был не по местным обычаям, но говорил по-родинарски без акцента и осицу пил не хуже местных завсегдатаев таверн.
– А вот и мой сюрприз! – воскликнул градоправитель, вставая и широким жестом указывая на нас с мамой, испуганно остановившихся у двери. – Юная, не тронутая пороком красавица и одаренный, опытный счетовод, – представил нас градоправитель.
– Орторон, вы же знаете, что мы не приемлем рабства, – недовольно произнес гость.
– Я всего лишь предложил вам довольно ценный подарок, а как распоряжаться им – это уже ваше личное дело, – лукаво проговорил градоправитель. – Но… если вам это не интересно, я продам их на рудники. Там хоть и мало за женщин платят, потому что слабые, долго не протянут, но есть шанс получить пару горстей энергетических камней.
– Шантажируете? – усмехнулся гость.
– Ну что вы, нар[1] Марино! Всего лишь говорю правду. Вы же знаете меня не один год, я не привык ходить вокруг да около. У нас есть некоторые денежные вопросы, решить которые необходимо во что бы то ни стало, но, к моему глубочайшему сожалению, Антирон сейчас переживает не лучшие времена в связи со сменой главенствующего рода, и у меня нет требуемой суммы. Вы же как истинный сын своей родины больше монет цените только жизнь, вот я и предлагаю вам две довольно ценные жизни, – вещал градоправитель. – Одна ценна своей молодостью и красотой, согласитесь – в Амнистании светлокожие голубоглазые девушки большая редкость. Вторая же, несмотря на то что женщина, образованна и великолепно разбирается в счетоводстве. Выбор за вами.
Гость встал, подошел к нам и приподнял мое лицо за подбородок.
– Не трогайте, умоляю, – прошептала мама, опуская голову еще ниже.
– Дочь? – спросил амнистанец.
Мама кивнула, инстинктивно отстраняя меня за свою спину.
– Откуда они? – спросил гость у градоправителя.
– А разве это важно? – небрежно отмахнулся господин Орторон. – Они ваши, если захотите.
– Мне важно знать, эти женщины были рождены в рабстве или захвачены? – пояснил амнистанец. – Если они не знали свободы, то вряд ли смогут приспособиться к вольной жизни.
– Мы были свободны! – неожиданно воскликнула мама, подняв взгляд и посмотрев прямо в глаза иноземца.
– Верю, – кивнул он. – А ты, дитя, ты помнишь вкус свободы? – обратился он ко мне.
– Плохо, но хотела бы вспомнить, – призналась я лишь после того, как получила тычок локтем в бок от мамы.
– Принимаю предложение, – принял судьбоносное для нас с мамой решение амнистанец.
– Замечательно! Закрепим сделку! – воскликнул градоправитель, подавая гостю рюмку осицы.
Вот так просто, за выпивкой, была решена моя судьба.
Ночью мы отбыли из Родинарии в далекую, полную загадок Амнистанию.
Дорога оказалась не такой долгой и тяжелой, как мы с мамой ожидали. В карете, где мы ехали одни, воздух был на удивление свежим и прохладным. А дорога казалась ровной, словно водная гладь в безветренный день. Мама даже смогла записать происходящее в тетрадь, решив завести дневник, «на всякий случай», как сказала она. О каком случае шла речь, я даже думать не хотела. Дело в том, что записи мама делала на нашем родном языке, чтобы я не забыла его, если напомнить будет некому.
Уже к следующему вечеру мы были в столице Амнистании. Нар Марино велел нам следовать за ним и повел в необычайно высокий дом, достигавший, наверное, самых небес. У меня закружилась голова от попытки рассмотреть, где же эта громада заканчивается.
– Здесь всего десять этажей, – улыбнувшись, произнес нар, заметив, как мы с мамой всматриваемся в небо. – Сейчас я устрою вас на ночь, а завтра решим с распределением, – загадочно проговорил он.
Мы во все глаза смотрели по сторонам, но все равно не успели рассмотреть даже часть окружающих нас чудес. Амнистания была словно другим миром, полным невероятного и волшебного. Очередным шоком для нас стала встреча с женщиной, цвет кожи которой напоминал шкуру лягушки.
– Здравствуйте, милые мои, – произнесла она, встречая нас в огромном холле здания.
– Это Ларминая, она о вас позаботится, – пообещал нар Марино, приветливо улыбнувшись странному существу.
– Как и всегда, – улыбнулась Ларминая в ответ.
Нар ушел, а мы с мамой жались друг к другу, боясь даже взглянуть на зеленокожую женщину.
– Ну что вы, милые мои, никогда не видели болотницу? – ласково спросила она и преобразилась прямо на глазах. Кожа приобрела мраморно-белый цвет, волосы стали шелковистыми и блестящими, а глаза манили, словно два омута.
– Не смотри, – приказала мне мама, и я мгновенно отвернулась.
– Не бойтесь. Я не использую свои чары во вред. Просто работа у меня такая – располагать к себе гостей столицы, – заверила нас Ларминая. – Идемте, устрою вас со всеми удобствами.
Прекрасная в своих чарах и ужасающая в истинном обличии, болотница провела нас к некоему сооружению, поднимающемуся и опускающемуся через всю высоту здания, предложила войти и пояснила:
– Это подъемная платформа, она работает только по достижении определенного весового порога… И перестает действовать, если этот порог превысить. У нас на днях такая китовица гостила, что ее даже грузовой подъемник для особо почитаемых не поднял, – болотница так увлеченно рассказывала о тяготах жизни большевесных дам, что провезла нас на этаж выше, чем требовалось.
– Ой, прошу прощения, – извинилась она и, сложив пальцы в причудливую фигуру, отправила подъемник обратно, вниз.
– А вот и ваш этаж! – радостно объявила Ларминая, как только открыла тонкокованную дверь подъемника. – Сейчас подберем вам подходящие комнаты, и можете устраиваться на ночь. Утром принесу вам завтрак и обо всем поболтаем. Ну а сейчас отдыхайте, – покровительственно добавила она, указывая на две находящиеся рядом двери.
– Я бы не хотела разлучаться с дочерью, – осмелилась противиться мама.
– Да как пожелаете! – воскликнула болотница и распахнула перед нами дверь напротив тех, которые предлагала до этого.
Это были поистине господские хоромы! Две высокие красивые кровати были покрыты белоснежными простынями, пол устилал настоящий ковер, какие мне приходилось видеть только в спальне и гостевых комнатах господина Прожирани, а стены и потолок были обиты настоящим набивным шелком! В центре комнаты располагался низкий стол, на котором стояла ваза, наполненная разнообразными диковинными фруктами.
– Чувствуйте себя как дома, – пожелала Ларминая и быстро удалилась, оставив нас одних в непривычно роскошных комнатах.
Здесь даже была отдельная комната для омовения с большой ванной и трубами, по которым текла вода. Водопровод – всплыло из памяти давно забытое слово. У мамы в глазах стояли слезы, когда она поворачивала вентили на кранах, чтобы набрать в ванну воды. Мы мылись по очереди, каждая в чистой воде, не экономя и не боясь быть наказанными за желание приблизиться к господам. Потом полночи разговаривали на родном языке. Мама рассказывала о водопроводе, электричестве и других достижениях нашего мира. Здесь, к слову, электричества не было, его заменяли подвешенные под потолком шары, которые давали яркий свет, если произнести нужные слова. Их сказала, а потом и записала на листке девушка, представившаяся горничной, когда для чего-то принесла нам еще четыре полотенца и газету.
Мама схватила несколько больших нескрепленных исписанных листов и не произнесла ни слова до тех пор, пока не прочитала все, что было на них написано.
– Невероятно! Они на несколько веков обгоняют в развитии Родинарию! – восторгалась мама, показывая мне оживающие по волшебству картинки на страницах газеты. Я смутно помнила жизнь до шести лет, но, по-моему, у нас картинки в газетах не шевелились.
– Мы попали в цивилизованный мир, где каким-то невероятным образом сочетаются магия и технологии, – произнесла мама, прижимая к груди газету. – Это поистине судьбоносный день. Вернее, судьбоносным был твой восемнадцатый день рождения.
