Армия благополучно миновала Мезеры. Здесь уже начиналась настоящая глушь. Земли были бедные, болотистые, с редкими пастбищами и фермами на холмах. Теперь складов готовых припасов ожидать не приходилось, но это было и не нужно - Талити находился совсем рядом. Отец нынешнего императора отдал лучшие в этих местах земли вокруг города отставникам из своих войск. Конечно, желающих поселиться тут было меньше, чем в более приветливых и обжитых областях на западе Рамаллы, но все же коэнцев хватало и здесь. Ну, а с ними можно было не церемониться. Таскир и не церемонился, стараясь, правда, не допускать бессмысленных разрушений. Обычно ветераны, умевшие только воевать, хозяйствовали плохо, но нельзя было отрицать, что здешние распорядились землёй с толком. Построили ирригационные каналы, осушили несколько болот и разбили на их месте сады и огороды. Всё это стоило сохранить и в дальнейшем преумножить. Но это, конечно, потом, после победы.

Армия не стала заходить в город. Несмотря на быстроту марша и малолюдство окрестностей, весть о её приближении пришла куда раньше её самой, и все, кто представлял для повстанцев интерес, успели заблаговременно бежать. Присланные из Талити парламентёры сообщили Таскиру об этом вперемежку с заверениями в верности и восхвалениями славного войска и его доблестного предводителя, а так же осторожными попытками выяснить, что этот предводитель намерен делать. Проверять, правдивы ли их слова, Таскир не стал. Небесная гряда была совсем близко, и командира повстанцев всё сильнее охватывало нетерпение сродни нетерпению влюбленного, считающего часы до свидания.

До Гряды они дошли спустя ещё полтора дня. Уже бывавший в этих местах Таскир с волнением показывал ехавшему рядом с ним Эверу развалины древних храмов и Харана, первого города Рамаллы, построенного по велению богов. Здесь с каждым холмом, с каждой рощицей, чуть ли не с каждым камнем была связана своя легенда. Казалось, даже воздух здесь иной, слаще и свежее.

- Чудеса! - качал головой Эвер. - Словно в сказку попал.

На привал остановились у подножия высокого холма. Сплошь покрытый лесом, холм походил на мохнатого зверя, мирно уснувшего среди своих собратьев.

- Со мной пойдёт двести человек, - сказал Таскир. -- А вы пока разбивайте лагерь. Думаю, мы простоим тут несколько дней.

- Только двести? А не маловато будет? - усомнился Арн. - А ну как что случится?

- Я же не на парад еду. Возможно, и двух сотен будет много. Ничего со мной не случится, Боги хранят это место.

Алтарь удалось отыскать только к вечеру. Это была толстая каменная плита с покатой, для стока крови, поверхностью, установленная на вершине холма на двух каменных колодах, уже изрядно вросшая в землю и покрытая мхом. Остаток дня ушёл на то, что раскопать и расчистить святыню. На боковых гранях алтарной плиты Таскир обнаружил несколько грубовато выполненных рисунков и символов, частично скрытых серо-зелеными наростами лишайника. Все было именно так, как описывалось в преданиях.

Подготовку к молению и жертвоприношению продолжили ночью, при свете факелов. Обряд должно было совершить на рассвете, чтобы первые лучи восходящего солнца упали на уже омытый кровью камень. Жертвенные животные - баран и ярка, белые, как и положено, - были не конфискованы, а честно куплены в одной из деревень, поскольку рамальские Боги не принимали жертв, добытых неправедным путём. Всё остальное - вино, масло, муку и соль, а также благовония, необходимые для священнодействия, Таскир тоже озаботился привезти с собой, поэтому подготовка не заняла много времени. Теперь оставалось только ждать.

Крупные яркие звёзды равнодушно смотрели сквозь ветви деревьев на небольшую прогалину, где расположился отряд. Отсветы пламени нескольких факелов плясали на траве и камнях алтаря, а весь остальной склон холма тонул во мраке. Таскир опустился на траву рядом с каменной глыбой и провёл пальцами по рисункам. Они сильно пострадали от времени и были порой едва различимы, но для Таскира это не имело значения - их сюжеты он знал наизусть. Вот Небесный владыка сходит с небес к изумленным и испуганным людям, дабы даровать им знания и законы. Вот все они, кроме одного, отвергают Его дары. А это изображение видимо, повествует о том, как перед Владыкой склонились Хозяева лесов и полей, которых одних и почитали до того люди, склонились и заставили склониться свою паству, а тот, кто первым покорился Божественной воле, стал царем над благословлённым Богами краем.

Существовал и другой вариант этой легенды - что первого, кто поверил Небесным Богам и попытался донести Их волю до остальных, благодарные соплеменники побили камнями, и лишь после того, как разгневанные Боги покарали убийц, те, кто пережил Их гнев, поспешили покаяться и избрали царём сына убитого. Это предание всегда казалось Таскиру более вероятным, чем первый благостный вариант, но если на древнем алтаре изображен именно первый, то вероятно, так оно и было. Или нет?

Звёзды медленно уползали за древесные кроны, вместо них появлялись новые, верша свой извечный путь по небесным дорогам. Снизу, из ложбины между холмами, стал наползать густой туман, заклубился между стволами. Близился рассвет, пора было начинать. Таскир легко поднялся на ноги и махнул рукой, подзывая своих людей.

Он так и не успел в своё время получить полное посвящение и стать полноправным жрецом, и на многое просто не имел права. Не было у него и достойных помощников, знающих все детали и глубинный смысл древнего обряда, и потому многое пришлось сократить и упростить, надеясь, что Боги не будут слишком придирчивы. На камень алтаря полилась тёмная жертвенная кровь, отворённая священным кремнёвым ножом, воины слаженно ударили мечами о щиты. Таскир в последний раз обошёл алтарь, выпевая положенные слова. Теперь нужно было ждать. Рассвета - и ответа Богов.

Становилось всё светлее. Туман вокруг прогалины всё так же стоял стеной, но звёзды уже погасли. Восточный край неба наливался красками, немногочисленные облака порозовели с одного бока, и вот уже первые лучи солнца пронзили туманную пелену и коснулись начавшей подсыхать крови, обагрявшей поверхность каменной плиты. Таскир воздел руки к небесам... и молча рухнул навзничь. Из его груди торчало древко коэнской стрелы.

По всем законам, божеским и человеческим, люди, вершащие священные обряды, неприкосновенны, но то ли коэнцы считали себя выше законов, то ли не видели в противниках людей. Первый выстрел стал сигналом, за ним последовал слаженный залп не менее чем сотни лучников. Прежде чем стоявшие у алтаря поняли, что происходит, стрелы собрали среди них обильную жатву. Но отряд повстанцев опомнился быстро. Не было никакой паники, уцелевшие мигом сомкнули щиты, окружив тело Таскира, несколько человек подняли его на руки, трубач поднёс к губам сигнальный рожок, проиграл тревогу, - и отряд стал медленно отступать от вынырнувшего из тумана боевого строя коэнцев. Врагов было не меньше нескольких тысяч, маленький отряд был обречён и знал это, но никому и в голову не пришло попытаться спастись, бросив на поругание тело вождя.

- Светает, - негромко сказал Арн, глядя в небо.

Эвер молча кивнул. Вокруг них простирался разбитый на скорую руку лагерь. Кое-кто из солдат дремал возле погасших костров (весенняя ночь была тёплой и палаток ставить не стали), но большинство бодрствовало, поглядывая то на восток, то на соседний холм, где сквозь заросли мерцал свет факелов, отмечая местонахождение святилища. Все знали, что сейчас происходит там, у древнего алтаря. Скоро Таскир должен был вернуться и принести ответ, который определит судьбу всей войны и всей Рамаллы.

- Скорее бы, - сказал Арн.

- Священнодействие суеты не терпит, - проворчал Эвер, переворачиваясь на живот и подпирая голову руками.

- Я знаю. Просто неуютно как-то, - Арн передернул плечами и обхватил руками колени.

- Из-за этого? - Эвер кивнул в сторону соседнего холма. - Или...

- Или. Предчувствие у меня какое-то... нехорошее. Зря мы Таскира одного отпустили.