Нельзя сказать, чтобы Гирхарту было жаль несчастных поселян, уютно устроившихся под эгидой Коэны, а теперь угодивших под горячую руку бывших рабов. Что бы там Таскир не говорил про исконное свободолюбие рамальцев, только и мечтающих поддержать восстание, эти добрые граждане не торопились под его знамена. Они могли бы бороться против захватчиков и узурпаторов, но предпочли смириться и довольствоваться участью дойного стада - что ж, это их право. Гирхарта беспокоило другое - грабежи и насилия замедляли продвижение армии, и к тому же без помощи местных жителей неизбежно должны были возникнуть трудности со снабжением. Но тут уж он ничего поделать не мог. Единственным положительным моментом во всём этом было то, что рабы из разорённых поместий присоединялись к его армии, заставляя её неуклонно расти. Случалось, впрочем, что рабы разделяли участь своих хозяев, причём не только домашняя прислуга, которая обычно и не собиралась бросать сытую и спокойную жизнь, но и полевые работники. Похоже, не одни только коэнцы, но и сами рабы видели в других невольниках всего лишь род имущества, которое надлежит крушить вместе со всем остальным добром, вымещая накопившуюся злобу.

Однажды Гирхарт вместе с Арном, взяв по десятку охраны, выехали вперёд, осмотреть усадьбу, в котором предполагалось остановиться. Они опоздали - к их прибытию дом уже горел: высланный вперёд авангард Гирхарта не стал церемониться. Горели хлева, амбары и конюшни, но скот уже наученные бойцы не тронули и вывели из конюшен лошадей, собираясь нагрузить их взятыми в усадьбе ценностями. А вот людей никто щадить и не подумал, так что мёртвые тела предводители увидели задолго до того, как показалась сама усадьба. Трупы были раскиданы по наполовину убранному полю - местные жители занимались своими делами, никак не ожидая появления перед своим порогом вражеской армии. Кое-кто из рабов ещё сжимал в скованных цепями руках серпы. На полукруглых лезвиях была видна кровь - далеко не все позволили зарезать себя, как баранов.

- Зря, - заметил Гирхарт, кивая на ближайшее тело. - Эти бы нас поддержали.

Арн не ответил - только молча пришпорил коня. Гирхарт последовал за ним. Особого сожаления, он, впрочем не испытывал - без лишнего десятка и даже сотни солдат он вполне мог обойтись. Пополнение не гнали - но уже и не звали.

Когда отставший Гирхарт въехал в ворота усадьбы, то увидел дивную картину: перед домом, между разбросанных по всем двору трупов, десяток гвардейцев Арна окружал нескольких человек в разодранной одежде, не подпуская к ним погромщиков. Вид горящего дома заставил Гирхарта досадливо цокнуть языком - он-то рассчитывал сегодня поспать в кровати. Арн, положив руку на рукоять меча, гарцевал рядом с пленными: пожилым мужчиной, женщиной, его ровесницей, и двумя девушками не старше пятнадцати лет. Пленные жались друг к другу, в их глазах стоял ужас.

- Командир! - к Гирхарту бросился человек с наскоро пришитыми на домотканую куртку лейтенантскими нашивками. - Скажи им... Это наша добыча! Это коэнцы, коэнские кровососы! Пусть их нам отдадут!

- Точно! - тут же подхватили голоса со всех сторон. - Натерпелись от них! Отдайте их нам!

Гирхарт огляделся по сторонам, на плотно обступившее их с пленными кольцо людей. Их с Арном охраны - два десятка. Его солдат тут не меньше сотни. Его-то его, и вроде как они ему подчиняются, но... Кто-то, не дожидаясь позволения, уже пытался оттолкнуть защитников, но оружие пока в ход не пошло, хоть и видно было, что от пролития крови их отделяют даже не минуты - секунды. Гирхарт жестом приказал сопровождавшему его десятнику наклониться поближе и шепнул ему на ухо приказ. После чего повернулся к Арну:

- Арн, на два слова. Ребята, пропустите нас, всё у вас будет.

И потянул товарища в сторону. Как только они оказались вне кольца мстителей, десятник Гирхарта махнул рукой людям Арна. Ему даже ничего не пришлось говорить - было видно, что умирать за коэнцев Арновым рамальцам совсем не хочется.

- Отвернись, если хочешь, - посоветовал Гирхарт, когда охрана Арна отступила, оставляя хозяев поместья на милость бывших рабов.

- Ты... Я... - юноша задохнулся, будучи не в силах подобрать слова. И совсем по-детски выпалил: - Я скажу Таскиру!

- Говори, - разрешил Гирхарт.

- Мы не звери! Мы не убиваем женщин и детей, и не насилуем!

- А ты их и пальцем не тронул. Твоя совесть чиста.

- Это ты их убил... То есть твои... Но всё равно, ты - убийца.

- Ага, - вздохнул Гирхарт. - Арн, пойми же, мы бы их не спасли. Ты видел глаза солдат - мы бы только легли рядом с этими коэнцами.

- Это ты набираешь рабов, - впервые Гирхарт увидел, как в глазах товарища по побегу вспыхнула настоящая ненависть. - Если бы не ты...

- То вы бы воевали честно и благородно, не замарав белых одежд. Поехали отсюда.

За их спиной отчаянно кричали женщины. Гирхарту и самому стало слегка не по себе, но у его армии пока не было ни привычки к беспрекословному подчинению, ни карательного аппарата, способного внушить уважение к приказам генерала грубой силой. Только добрая воля идущих за ним людей да авторитет жрицы и предсказательницы Фрины, защищённой от чужой похоти лишь страхом перед её грозным Богом.

Спустя какое-то время лейтенант явился к Гирхарту с докладом. Судя по тому, как довольно блестели его глаза, он тоже принял участие в забаве.

- Можете идти, лейтенант, - выслушав его, сухо сказал Гирхарт. - Но на будущее учтите: я буду вам очень признателен, если вы в следующий раз сожжёте дом после того, как мы в нём переночуем, а не до.

К счастью, промедление всё же не оказалось роковым, и армию удалось повести вперёд раньше, чем Ярнер, двигавшийся следом за своим заместителем, успел её догнать. Всё же главными врагами для восставших были коэнцы, а не местные жители, и к тому же коэнский лагерь сулил более богатую добычу, чем попадающиеся по дороге деревушки. Повстанцы вернулись на дорогу и, не доходя до Энса, свернули на север, огибая расположение коэнских полков. Судя по донесениям разведки, их не ждали, вернее, ждали - беспорядочную толпу, которую генерал погонит по Южной дороге прямо на свой авангард. Появление повстанцев с севера для них оказалось полной неожиданностью.

Действовать следовало быстро, пока не подоспел Ярнер, а план действий подсказали сами коэнцы. Разведчики донесли, что к их лагерю движется обоз с провиантом. Коэнские полки, как того требовали правила, неукоснительно соблюдавшиеся уже несколько веков, обнесли свой лагерь частоколом с двумя воротами, выходившими на северную и южную стороны, однако, учитывая, что войско находилось не на вражеской территории, обошлись без воротных башен. Решено было, что Гирхарт начнет штурм одновременно частокола в восточной части лагеря и северных ворот, а в это время Таскир со своими людьми, незаметно подобравшись к лагерю со стороны Энса, захватит обоз и, когда часовые откроют южные ворота, чтобы пропустить возы, попытается ворваться в лагерь. Сделать это оказалось тем легче, что коэнский лагерь был выстроен почти на окраине города, рядом с богатым поместьем, известным своими обширными садами. Позже Таскир, давясь от смеха, рассказывал, что, когда он в числе передового отряда пробирался между грушевыми деревьями, его взгляду предстала идиллическая картинка: лагерь, залитый светом заходящего солнца, тянущаяся к гостеприимно распахнутым воротам вереница телег, а прямо перед глазами - выложенный разноцветной плиткой бассейн, наполненный водой из бьющего рядом источника, и в этом бассейне плещется голый человек. Судя по аккуратно сложенному на бортике плащу с офицерскими нашивками, был этот человек никем иным, как командиром коэнских полков, заместителем Ярнера.

Беспечность коэнских вояк была поистине поразительна, что в очередной раз сыграло на руку повстанцам. Так и оставшемуся безымянным полковнику повезло - он не попал в плен, хотя был на волосок от этого, но поскольку на то, чтобы отправиться купаться не в одиночестве, его предусмотрительности всё же хватило, у бассейна ошивались пара солдат и мальчишка-вестовой. Кто-то из них поднял тревогу, полковник рванул к лагерю в чём был, то есть без ничего, но бегуном он оказался знатным и успел таки проскочить в лагерные ворота под самым носом у преследователей. Правда, это не спасло ни его, ни его солдат: когда после короткой ожесточенной схватки лагерь был взят, его труп опознали. Он так и не успел одеться, но пал, ничего не скажешь, с оружием в руках.