Понадобились часы, прежде чем наспех собранная армия Перехламка вышла на дорогу и двинулась домой. Эти люди выглядели не так, будто они пришли делать свою работу, как это было с большинством городских стражников. Когда доходило до боя, они по-прежнему были бандитами, и поэтому после битвы они сделали то, что делают бандиты: они стали праздновать.
Началось это с найденного в Идущем Человеке запаса “Второго лучшего” и “Ползуба”. Стальноголовые уже принялись за него к тому времени, как мы с Грюэттом побеседовали у огня, и по мере того, как угасало пламя, распалялись они сами. Наверху, у ограды, отмечающей границу поселения, Разжигатели устроили какую-то службу, которую возглавлял сам Фольк. Я не слышал деталей, но, похоже, она состояла из большого количества криков, поднятых кулаков и стрельбы в воздух из огнеметов и пистолетов.
Понять, к чему это приведет, было несложно, и к тому времени, как начался мордобой — двое Стальноголовых с жутким пирсингом на лицах и браслетами из цепей стали молотить друг друга бесхитростными размашистыми ударами — я ускользнул подальше и присоединился ко второму ряду экспедиции. В котором я должен был находиться весь бой. Усталость почти задавила во мне злость по этому поводу. Почти.
Настоящие перехламщики, люди, среди которых я жил, а не эти клятые бандиты, которых к нам ветром надуло, потихоньку брели обратно в трубу, ведущую к Перехламку. Еще одна кучка понурых силуэтов на обочине. Считать было особо некого, смотреть особо не на что. Болезненный контраст с буйными Стальноголовыми и орущими Кавдорами.
В середине толпы я нашел Эдзона, который сидел на корточках и жевал кусок грибной корочки. Эдзон, который сказал, что я буду вдали от всей стрельбы, и мне не о чем беспокоиться. Я встал рядом, подумал, не стоит ли ему заехать сапогом так, чтобы башка врезалась в стену туннеля, но вместо этого сел рядом. Мои руки странно подергивались, пытаясь огладить плащ и поправить шляпу, хотя их больше на мне не было. Я скучал по ним обоим.
Эдзон вынул флягу для воды и потряс ее. Судя по звуку, она была почти пуста. Уныло поглядев на меня, он пихнул ее обратно за пазуху. С моста доносился запах дыма.
— Как думаешь, много они воды найдут? — наконец, спросил я, просто чтобы не молчать. Эдзон пожал плечами.
— Нора была небольшая, но кто их знает, сколько у них было запасов? До людей уже начало доходить, что бухло тебя высушивает быстрей, чем может промочить. Знаешь, понадобилось с десяток жмуров в питейных на ‘Плаце, чтобы это прояснить. Так что в бункере ходят слухи, что у Зеркал-Укуса последнее время проблемы с поставками их товара. Может быть, они им сейчас и нагружаются.
— А еще подарками, — донесся до нас голос. Это был гильдеец Тай, по-прежнему в серо-черной одежде. В тусклом свете казалось, что его лицо и медальон парят в воздухе. По-любому он на такой эффект и рассчитывал, может, даже репетировал, харчок помпезный.
Были у меня кое-какие соображения, что это за подарки, и я оказался прав.
— Жители нор Зеркал-Укуса сообразили, что к чему, — продолжал Тай. — Я смотрел, как они приносят бутылки и упаковки с едой. Делают это не очень любезно. Похоже, большая часть предпочитает просто положить подарки на границе Идущего Человека, а потом убежать.
— Ты чертовски хорошо знаешь, почему они так делают, Тай, — выплюнул в ответ я, — так что почему бы тебе не перестать оскорблять и их, и нас, ходя вокруг да около?
Тай приподнял одну бровь, и взгляд Эдзона внезапно привлекло что-то очень интересное между его сапог.
Мгновение, другое, а затем гильдеец придал своим губам форму улыбки.
— Не желаешь ли немного прогуляться со мной по трубе, Кэсс? Мы могли бы чуть-чуть поболтать, пока вся эта экспедиция не соберется в обратный путь. Как насчет такого?
Всегда думал, что люди так делают только в шутках, но Эдзон действительно попятился, чтобы оказаться подальше от нас.
Какого черта. Я — единственный фонарщик Перехламка (единственный пригодный к работе фонарщик, извини, Нардо), что он мне сделает? Я поднялся с пола, вытер ладони о штаны, и мы пошли по дорожной трубе. Я тащился, Тай шел прогулочным шагом. Давненько я так не ходил. Все в Перехламке знали меня — Кэсса с его шляпой, с пачкой инструментов, в плаще-фартуке. Такое чувство, что я теперь был другим человеком.
И после того, что рассказал мне гильдеец Тай, я знал, что теперь я другой человек.
13: ПЛАНЫ И МАНЕВРЫ
И по сей день я не знаю, кому еще рассказал об этом Тай, если такие люди и были. Гораздо позже, очень осторожно, я доверил это некоторым людям, и очень долгое время я не отваживался напиваться от страха перед тем, что может вылиться наружу, пока во мне ползает “Дикая Змея”.
Во время того долгого, утомительного, угрюмого возвращения из Зеркал-Укуса я никому об этом не поведал. Я вообще ни с кем не разговаривал. Отдал тот неуклюжий, так и не выстреливший автоган и тащил на плече лишь маленький сверток с инструментами Тэмм, но казалось, что на спину давит гораздо больше. Чувствовал себя мертвым грузом. Мертвым. В какой-то момент я подумал, что откуда-то из колонны раздался голос Танни, но мне просто послышалось.
Это не моя вина. Не может такого быть. Откуда мог кто-то узнать, что какой-то человек, какой-то… ублюдок… какой-то…
Снова голос в моей голове. Не Танни. Гильдеец Тай.
— Такое ощущение, что твой запас вежливости совсем исчерпан, Кэсс. У тебя всегда была репутация человека покладистого, который лишний раз не высовывается и просто делает свою работу. Должен сказать, ты не совсем таков, как я ожидал.
Классическая речь гильдейца — надменная, насмешливая. Так говорит человек, знающий, что он стоит выше любого закона подулья, и за голову того, кто хотя бы оцарапает тебе руку, назначат награду, за которую можно купить целый город.
— Это, конечно же, скоро будет невеликим секретом, Кэсс, но я сегодня достаточно добр, чтобы предупредить тебя заранее, поскольку мы, как ты понимаешь, двое взрослых мужчин из подулья, готовые выложить свои карты на стол. Или карты — не столь уж умное сравнение, учитывая твою репутацию игрока?
Он посмеялся над собственной шуткой, весь из себя легкий, приятный и дружелюбный.
— Но скоро дела пойдут иначе. В Перехламке они идут иначе с тех самых пор, как Таки отправил вниз по Колодцу тот карательный рейд, и на этом перемены не прекратятся. Ты мне кажешься человеком, который может приспособиться к переменам. Ты ведь лишний раз не высовываешься и просто делаешь свою работу, так ведь, Кэсс? А когда начинаются проблемы, ты просто уходишь от них прочь. Все мне говорят, что ты вечно на это напираешь.
— Если мы выкладываем карты на стол, гильдеец Тай, то как насчет того, чтобы перестать просто размахивать ими в воздухе?
— Ах, прямолинейность. Хорошо. Ты, наверное, можешь угадать, какие перемены я имею в виду.
Я, кажется, произнес вслух что-то из своих мыслей. Тай странно на меня посмотрел и продолжил говорить.
— Притаскивать Разжигателей и Стальноголовых было глупо, по крайней мере, для отцов города. Этим людям недостаточно просто одного жетона в несколько светофаз и водяного пайка. Перемена номер один. После сегодняшних событий Грюэтт и Фольк станут отцами города. Никто и не пикнет. Вот только разойдутся слухи, что Вилферра и Стоуп слишком боятся бандитов, чтобы приказать им сразу убираться домой, и все, — он поймал мой взгляд. — Ты не в курсе? Вилферра попытался отогнать Грюэтта от бухла и уполз, недосчитавшись трех зубов. Голиафы не настолько перепились, чтобы телохранители Вилферры отважились полезть на них. Как ты думаешь, почему все здесь, в туннеле, ждут затишья?
Я не ответил. Я вспоминал то, что говорил мне Йонни насчет Стоупа. Он обнаружил, что его интересы на миг совпали с интересами Разжигателей, и подумал, что это сделало их его друзьями.
— Вот почему я аплодирую интеллекту жителей Зеркал-Укуса. Они дали бандитам понять, что готовы им поддаться. Банды Перехламка станут сильнее, и они найдут применение своей силе. Берсерки и Проклятье стоят в начале их списка, Кэсс. Потом они переведут внимание на девять часов, а там — Зубоклацы, Синие Гадюки и Бритвы. Им не нравится сама мысль, что кто-то неподалеку может иметь достаточно сил, чтобы бросить им вызов.
