— Команда кадетов* уже сформирована, всего два места осталось, и одно из них — твоё. Если родители согласятся, конечно.
Ковалёв, а именно такую фамилию носил Сан Саныч, будущего кадета в расчёт уже мудро не брал. И так согласен, вон как глаза горят. Сколько он уже таких глаз перевидал! Конечно, при виде игрушек мало кто может устоять, да ещё и фэнтези это дурацкое, Леголасы всякие…
Загораются на раз, да вот гореть-то ровным пламенем остаются единицы. Как прочухают, что это адский труд с утра до вечера, а не только пострельбушки по сисястым красавицам-гарпиям, как в кино про Ван Хельсинга, так сразу задор и пропадает. Да и с этим-то задохликом придётся, пожалуй, несладко, вон какой тощий, тут работать и работать, только арбалет удержать в боевой позиции чего стоит, а к концу тренировки парень вообще падать будет от усталости. Ну да ладно, поработаем, может и получится что. Парень-то с характером, вон как кусается, только тронь. Главное — сейчас его не спугнуть, пускай заглотнёт наживку поглубже.
Саныч был малоэмоциональным человеком. Расчёт, нацеленность на результат, все эти качества, граничащие с цинизмом, возможно, делали его не очень симпатичным человеком, зато результативным спортсменом и тренером. Он всегда умел добиваться желаемого результата. Практически всегда. Что и продемонстрировал в очередной раз вечером того же дня, когда пришёл к Лину домой. Разговор с родителями был самым сложным. Уговорить их — вот самое главное звено.
Впрочем, Сан Саныч умел и расположить к себе, при необходимости включая режим заботливого пастуха, ответственного и надёжного наставника. Хотя… почему включая? Часть его натуры и была такой, почти без натяжки. Без малого двадцать лет работы с детьми приучили его и к ответственности, и к надёжности. Полюбить он их не смог, да для результата это и не требовалось. А требовалось, как в случае с хорошим механизмом, отладить и заставить работать. И в этом деле ему равных не было. Иначе бы Спорткомитет не доверил бы ему столько подростковых душ, а самое главное, разумеется, даже не они, эти души, а приличные деньги, которые по неведомому капризу руководства были выделены на развитие арбалетного спорта в этом году. Деньги были более чем солидные, и Ковалёв рассчитывал оправдать вложения и не обмануть ожиданий.
— Наша база находится в Краснодаре, — бодро заливал он едва пришедшей в себя от неожиданности матери этого нового мальчика, — последний класс он закончит там. Не бойтесь, педагоги у нас сильные, все ребята ответственные, а самое главное — перспективы…
Он всё тем же соловьём пропел ту же песню, что и утром, для Лина, с поправкой, разумеется, на родительсую психику.
— Да они мне все словно дети родные, — убедительно вещал Ковалёв не хуже какого-нибудь психотерапевта, — я сам троих своих вырастил, я их как цыплят пасу, они у меня и едят по часам, и тренировки лично веду (и уроки сам проверяю, хотел он было соврать, но, подумав, пересаливать не стал).
Мать производила впечатление довольно умной и скептически настроенной женщины, однако Саныч быстро нащупал её слабую струнку. Спорт. Чем только, как оказалось, активная женщина не занималась в молодости! Довольно быстро нашлись и общие точки соприкосновения, и даже пара общих знакомых в спорткомитете. Так что результат беседы был скорее положительным.
Ковалёв не торопился пока говорить «гоп», однако ушёл из квартиры Линёвых почти довольным. Отчима же парня вообще не нужно было брать в расчёт. Тому, как казалось, пасынок был, конечно же, не как кость в горле, но что-то довольно близко к этому. Да и понятное дело — почти взрослый парень, квартира однокомнатная, тесновато им, конечно. Интересно, где этот Леонид спит? Скорее всего, на кухне, она у них большая, да и кресло-кровать вон в углу как бы намекает.
Похоже, и пасынок своего сородича не очень-то жалует, во всяком случае теплоты в его взгляде, когда он его кидает на этого Алексея — ни на грош. И кажется, это взаимная неприязнь, да и как может быть иначе? Мальчик подрос, а два самца на одной территории предсказуемо должны выяснить, кто из них доминант, правила и законы стаи всегда одни и те же, что среди волков, что среди людей.
Ладно. Дело можно считать, что сделано. Парни в команде подбираются что надо. Сейчас только резец в руки, как говорится. А там уж глядишь — и обтешет он их так, что любо-дорого посмотреть будет. Конечно, сил потребуется много, если не все. Как вспомнишь про тот зверинец, состоящий из подопечных, который ему пришлось оставить в интернате на эти пару дней, так вздрогнешь. Но он, Ковалёв, не первый день с таким зоопарком имеет дело, да и как иначе? Без зубов и без яиц не выдерешь победу из глотки у соперника, так что спортивную злость у его воспитанников стоило культивировать и взращивать, одновременно с физическими показателями. Если хочешь результат — будь готов работать с самым трудным материалом. А то, что он к этому вполне готов — так это факт…
— …всё-таки уедешь? — взгляд в пол, сжатые кулачки, тонкая прикушенная нижняя губа.
— Артемьева, ты чего… ты… расстроилась, что ли? — да бля, вот это фокус! Такого поворота Лео ожидал меньше всего.
— Я… я знаешь, скучать буду… я…
Блин, ещё не хватало разреветься ей сейчас!
Они одни в коридоре, у второй смены идёт урок, а из их класса все уже разошлись, это Лин только задержался, забирая документы и выписки из каких-то ведомостей. А Оля, получается, специально, что ли? Задержалась. Ждала его тут, в коридоре, смотрела в запылённое стекло окошка на школьный двор, плавящийся в лучах не по-весеннему жгучего солнца.
Он не знает, что сказать.
— Ну… я же приезжать буду…
Не будет. Да если даже и приедет — то что? «Привет, я приехал»? Бред. Да и вообще это бред. Артемьева — и он. Он же такой… неинтересный. Почти всегда молчит. Слишком худой. Слишком мрачный. И она, серая мышка, такая неприметная, всегда рядом, он даже иногда забывал, что она есть.
Короткий всхлип.
— Эй, эй! Не смей! Тушь потечёт!
Он шутит, и она улыбается. Какая тушь? Никогда в жизни она эту тушь даже в руки не брала, как и помаду. Разве мышки красятся?
Он осторожно поднимает её остренькое лицо двумя ладонями за подбородок и так же осторожно целует, касается сухими губами её тонких, влажных. Ни он, ни она не умеют, поэтому выходит неловко и по-детски. Но это не важно. Потому что она успокаивается, даже не от того, что больше не хочется плакать, а от неожиданности, и от того, что это внезапно — первый поцелуй.
Для неё очень важный, самый первый, она о нём думала весь последний год. И самый запоминающийся, яркий слайд, на всю жизнь. Для него — тоже. Но поцелуй без любви, из жалости ведь не может быть первым? Или может?
Он прижимает её голову к груди и легко гладит по голове, пушистые негустые и тонкие волосы легко топорщатся под ладонью.
— Всё будет хорошо…
*Кадеты, «Cadets», юноши и девушки категория IAU, международного союза арбалетного спорта.
========== Глава 4. Сплошное “рочилово ==========
Лин проснулся внезапно, как будто бы от толчка в бок. Накануне они с мамой укладывали чемодан и спортивную сумку, и он лёг в постель довольно поздно, и вдобавок смертельно уставшим, но несмотря на это, сон был некрепким и беспокойным.
Он открыл глаза, и не сразу понял, что за тень заслоняет ему тусклый свет предрассветного неба, который лился из окна и делал все очертания предметов в кухне размытыми и серыми.
- Ты чего? – пробормотал Лео, всё ещё не в состоянии до конца прийти в себя. Он спал под тонкой простыней, и, скосив глаза вниз, покраснел, к счастью, это было незаметно в полумраке кухни, которая ночью превращалась в его спальню.
Утреннее напряжение было никак не скрыть от посторонних глаз, и пришлось быстро повернуться со спины на бок, чтобы бугорок не так явно контурировался. Скорее бы уж этот придурок напился и свалил из кухни, тогда и проблему можно будет порешать. У Лео всегда припрятано маленькое полотенце под подушкой, так что беспокоиться не о чем.
