Сколько времени голову ломал, видел ли, нет, пригрезилось ли - поддали тогда все крупненько - но когда вышли отлить, Каптер глянул на луну, потом разозлился неизвестно чему - стал метать в нее чем не попадя, сперва бутылкой (хорошо пустой), потом всяким мусором, ругался страшно - видно было, что чем-то она ему досадила по жизни. Что ж, бывает... Стрелок не расспрашивал - чем досадила. Тогда-то и показалось Стрелку, что левая рука Каптера гнулась в локте одинаково на обе стороны. Это удобно, конечно, но и сомнительно.
Хотя и сомнительно, что видел - поддали-то хорошо...
Все-таки действительно во все стороны, - удовлетворенно подумал Стрелок, готовясь потерять сознание. - Не показалось, спьяну. Лидер он? Или кто другой? А в группе кто? Второй каптер? Тот, что на выходе? Ведь тот и правда, ну, урод уродом. Но вряд ли, он - расстояния и смены разные, а они расстояния не любят, группой стараются держаться. Кто-то из нищих? А что? Удобно. Ведь иные и ночуют там же. Хорошие вагончики у Южных ворот Свалки кованые, в таких можно ночевать, если шум на нервы не действует.
А на урода ни сколько не похож! - думал с сожалением. - Многие вокруг большие уроды. И внешние и внутренние. Причем, почему-то все больше... внутренние. Жаль, что не похож, не так обидно было бы. И горло режет не правильно, не по человечьи. То есть слишком по человечьи - неловко. Послужил бы как я месяц-другой, научился бы....
Ну, кто ж так режет! - едва не заорал ему. - Сейчас же булькать начнет! И больно, и помирать долго. Ведь не... не надо так...
Странно это - когда орешь, а не орется, шевельнуться не можешь, да и не хочется...
Часть ТРЕТЬЯ: "Уроды"
ОТСТОЙНИК
1.
Голова раскалывалась. Пытался вспомнить, но от этого прошлась только новая волна головной боли. Сухость во рту, горло саднило, будто застрял в нем ежовый слизень. Был гол. Где это так перепили?
Судя по запаху - на Свалке... Голым на свалке?! В испуге сел.
Свалка была и справа, и слева, и даже вверху. Будто внезапно стал маленьким и провалился в воронку...
Отстойник!
Голый. А на руке от кисти до локтя лепилась противная зелень! Нити шевелились...
Почему в барак?! За что - в барак?! Могли бы оттяпать руку! Извинил бы. Понял. Зачем в барак?..
Тут заметил еще - на бедре... и на щиколотке...
Все! Амба! Отбегался Стрелок.
Странно, но с этой мыслью пришло успокоение. Даже любопытство появилось - а дальше как? - и как скоро это дальше?
Огляделся. За вторым периметром никогда не доводилось бывать. Все интересно...
Первый Стрелок был единственным, что за обозримую историю Свалки, попав однажды в Отстойный Барак, вышел из него. Потом прошел все круги ада многочисленных анализов в Центральном Городском Каратиннике и не только не тронулся психикой, но и ...
Но это давно. Тогда еще не было такой напасти, как "огненная трясучка", сжирающая человека за пару часов, от которой его сперва просто лихорадило, тело покрывался волдырями, будто от солнечных ожогов, потом ожоги углублялись, чернели, далее - бр-р!.. Не было тогда и "Семичасовой пляски всех святых". Уже семь раз - бр-рр!
Стрелка передернуло. Зеленуха, по сравнению с другими - семечки, пока насквозь прорастешь, время есть. Задрал голову.
Двойная колючка под током, "будка-предбанник", куда, по идее, должен выйти выздоровевший (на памяти Стрелка такого не было ни разу). Квадрат нейтралки, где раз в несколько дней оставляли ящик с продуктами и разовые канистры с водой.
- Ночью утянут! - говорил Каптер, самолично цепляя карабин тросика.
У второго поста он снимал перчатки и бросал их обратно за ограду. Перчатки были из биорезины, под прямыми солнечными лучами должны были истлеть за несколько часов. Но поскольку почти все время над Свалкой (за исключением зимнего периода) стояло облако испарений, процесс распада затягивался на несколько дней.
О Стрелках неожиданно подумал с теплотой. Не за электороколючкой бросили, не за сеткой, а под крышу заволокли - дверной козырек. Когда такое было? Тащили на куске пластика, но в дверном проеме лист застрял. И все ж таки, на полкорпуса умудрились впихнуть в двери барака - на большее ни у кого бы духу не хватило! Будто видел, как они парились в свой душной прорезине. Потом под горячим кислотным душем, матерясь и обжигаясь, голыми руками спешили сорвать с себя спецодежду и быстрее проскочить на дезинфекцию второй очереди, где опять-таки мылись уже не столь едким, но не менее вонючим мылом...
Восьмой задрал голову, пытаясь разглядеть, торчит ли голова у края. На фоне рассвета такое можно сразу заметить. Это внизу, в котловане еще сумрачно. Будто вымерло все... Посидел, дожидаясь, пока край света спустится в котлован до самой низкой отметки. Слушал звуки. День был пустой, не разгрузочный, Свалка жила собственной, не тревожной жизнью. Где-то со скрипом, будто пытался глубоко вздохнуть огромный человек с больными легкими, проседал мусор. На одной ноте тоскливо и надоедливо орал Лизоблюд, у которого явно затянулся брачный период.
Хорошо в выходной на Свалке. В такие дни обычно Каптер прослушивал Свалку - дежурный Стрелок с машинкой наготове и нищий с коробом бутылок сопровождали. Шли вдоль границы последней отсыпки. Каптер указывал - здесь! Нищий вкапывал бутылку, чтобы граница жидкости в ней была точно с уровнем присыпки, услужливо вставлял в горлышко шланг. Каптер второй конец с воронкой прикладывал к уху. Слушал. Иной раз долго слушал. Никто не шевелился, боялись даже переступить с ноги на ногу. Иногда сдвигались и снова закапывали - уже новую, а ту бутылку оставляли с вешкой - чтобы легко найти. Иногда ходил слушал долго, иногда почти сразу же прыскал краской с пипетки - отмечал место. Тогда уже Стрелок тянул из-за пояса специальную машинку с длинным дулом, приставлял к отмеченному, смотрел на Каптера. Тот жестами указывал - на сколько поправить угол, потом едва заметно кивал. Машинка была однозарядная с усиленным зельем и даже не пулей, а очень острым и жутко дорогим дротиком. Панцирника прошивало насквозь. Восьмому было особенно интересно, когда панцирник уходил не вниз, волоча за собой буй, рыхля и разрезая специальным тросом, а как бы выныривал вверх. Напоминало, как в детстве любили бросать о воду камни, а те подпрыгивали, оставляя за собой радужные масляные разводы... Чтобы откапать и перетащить панцирника, требовалось уже несколько человек. Нищие шли охотно. В бар шла только подхребетина и верхний хитон, остальное доставалось им. Восьмой почувствовал, что проголодался.
Из стены мусора голодно сверкнули чьи-то глаза. Какая-то мелочевка, но Стрелок машинально пошарил глазами - чем отбиваться. Кругом будто вылизано. Правильно. Когда ставили барак, все по кругу заливали быстротвердеющим пластиком.
Осторожно заглянул в проем, готовясь, если что, отскочить. Ишь ты! Прямо от дверей даже плитка уложена - роскошно живут. Зашел, привыкая к полумраку. В дальнем углу барака были свалены мумифицированные, залитые антисептической пластмассой тела. Пусто, затхло. Покрывшаяся бурой органикой, оцинкованная ванна - должно быть, та самая в которой некоторое время просуществовал бедолага, у которого потек позвоночник. Подошел ближе, на всякий случай, прищурив один глаз, опасливо глянул внутрь...
- Не до чего не дотрагивайся! - неожиданно услышал за спиной.
Вздрогнул. Обернулся. Не сразу понял. Голос исходил откуда-то снизу, почти от пола. Покрылся холодным потом.
Потом увидел дыру, из которой торчала голова. Обыкновенная женская, только с паутиной на коротко стриженных волосах, и лоб чуть испачкан.
Голова на мгновение исчезла, вместо нее рука шлепнула бумажный пакет на пол. Снова вынырнула. Та же самая - женская! - не ошибся. Тут и сама полезла наружу. Нормальная женщина, без патологий. Самая, что ни на есть, обычная. Только в мужских штанах, которые им носить не положено. Но Стрелку сейчас было не до чужих штанов.
- Не подходи! - заорал Стрелок, и привычно руку бросил на рукоять, но вместо того звучно шлепнул себя по голому бедру.
