— Какой человек?
— Человек, который передаст вам для меня письмо. Не подумайте, что я хочу использовать вас вместо почтальона или что-нибудь вроде этого. Письмо секретное. Кроме того, вам и дальше придется поддерживать связи с этим человеком. Так что берите письмо, заприте контору и возвращайтесь сюда.
— Вы же говорили, что мне опасно выходить за пределы вашей улицы, — напоминаю я.
— Верно, у вас нет паспорта, — бурчит Дрейк.
— Я мог бы его иметь, пожелай вы сунуть руку в ящик вашего стола и достать его оттуда, — замечаю я.
— Нет, вы в самом деле умнее, чем нужно, — вздыхает Дрейк. — Хотя насчет ящика не угадали.
Он ленивым жестом тянется к несгораемому шкафу в стене за письменным столом, поворачивает ключ, отпирает стальную дверцу и достает мой паспорт.
— Виза, наверное, давно истекла… — замечаю я.
— Да, конечно, — кивает рыжий и бросает паспорт на стол. — Впрочем, ее, кажется, кто-то продлил.
Дом № 36 — мрачное здание весьма запущенного вида. Часть окон заколочена досками, остальные зияют выбитыми стеклами. Дом этот явно обречен на снос.
Одна из дверей на втором этаже в самом деле украшена медной табличкой «Холлис. Фото». Отпираю дверь и вхожу в темную прихожую, а оттуда в такое же темное помещение — окна заколочены досками. Нащупав выключатель, зажигаю свет. Прямо передо мной — дверь с темными шторами, должно быть, вход в само фотоателье. Правда, на этой подробности я задерживаюсь ненадолго. Потому что мое внимание првлекает тело человека, лежащего ничком на полу в луже крови.
Я подхожу, нагибаюсь и осматриваю пол возле трупа в надежде обнаружить какое-нибудь письмо или бумажку. Ничего. Если письмо и существует, оно, должно быть, в карманне убитого. Но он лежит так, что доступ в карманы закрыт: в этих синих доспехах американских скотоводов карманы обычно помещаются на груди и на животе. Я нагибаюсь пониже. Нет, я не ошибся: убитый — не кто иной, как Майк.
В эту минуту за черной шторой слышится какой-то шорох. Так это или нет, не имеет значения: надо поскорее исчезать отсюда. Когда в квартале убит болгарский эмигрант, полиция обратится за разъяснениями в первую очередь ко второму имеющемуся налицо болгарскому эмигранту.
Покидаю негостеприимное фотоателье, по дороге вытерев носовым платком выключатель и дверные ручки. Через пять минут я уже шагаю по оживленной улице к Дрейк-стрит и чуть не налетаю на худощавого джентльмена в черном костюме и и черном котелке.
— Мистер Хиггинс!
Инспектор пристально смотрит на меня, в глазах его — море укоризны:
— Вы мне кое-что обещали, — напоминает он, поняв, что одним взглядом меня не прошибешь.
— Да, но у меня не было паспорта. А теперь он у меня есть.
— Вас не затруднит, если я попрошу показать его?
— Конечно, нет! — охотно говорю я и лезу в карман.
Мистер Хиггинс рассматривает паспорт внимательно, я бы даже сказал придирчиво, но там все в полном порядке, он вынужден спасовать перед очевидностью и вернуть мне документ.
— Жаль, — замечает он. — Я опять остался без помощника.
И словно про себя замечает:
— Трудно, очень трудно работать в этом районе…
Дрейк все еще сидит за письменным столом в кабинете и все еще в полном одиночестве.
— А, вы уже вернулись? — приветствует он меня. — Где письмо?
— Какое письмо? Там только Майк. Да и тот мертвый.
— Значит, я вас послал по моему делу, а вы ухитрились обделать свои делишки! Да вы ловчила, Питер! — Рыжий шутливо грозит мне пальцем.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Может, вы не понимаете и того, что Майк — жертва вашей мести?
— Разве вы…
— Что я? — перебивает Дрейк. — Я действительно намекнул вам, что не мешало бы расквитаться с Майком за побои; но я совсем не допускал, что ваша расплата будет такой… м-м-м… категоричной. Вы погорячились, Питер!
— Я не имею никакого отношения к его убийству!
— Факты свидетельствуют о другом, — возражает рыжий, — он достает из ящика стола фотографию и протягивает ее мне.
Снимок красноречивый. И наверное, совсем недавно вынут из поляроидного аппарата. Ярко освещенная комната, труп Майка, над ним склонился я, Питер, и всматриваюсь в лицо покойного. Подавив чувство неприятного удивления, я заявляю:
— Фальшивка как фальшивка. В качестве улики не годится. Вам хорошо известно, что у меня даже пистолета нет.
— Пистолет можно найти, — успокаивает меня шеф. — Тот самый пистолет, да еще украшенный отпечатками ваших пальцев. Не понимаю, откуда вы взяли привычку швырять пистолеты за окно, где они попадают в руки посторонних. Не волнуйтесь, оружие убрано в надежное место.
— Прекрасно, — вздыхаю я и разваливаюсь в кресле. — Допустим, что инсценировку вы организовали по всем правилам. Но зачем?
— Пока — незачем, Питер. На всякий случай. Легче доверяться человеку, против которого имеешь известные улики. Доверие — прекрасная вещь, но оно не должно быть слепым.
Он переводит свои голубые глазки с меня на хрустальную люстру.
— Если я не ошибаюсь, у вас опять была краткая беседа с Хиггинсом.
— Он потребовал мой паспорт для проверки…
— И больше ничего?
— Вы просто забавляетесь, сэр. Будто Хиггинс — не из ваших людей.
— Хиггинс действительно из моих людей, — отзывается шеф и принимается рассматривать свои короткие пухлые пальцы, которые в это время выбивают легкую дробь по столу. — Но он служит и в полиции. А любой слуга двух господ…
В дверь стучат, и на пороге появляется Ларкин.
— А! — восклицает Дрейк. — Вы как раз вовремя: мы тут говорим о полицейских, которые служат двум хозяевам сразу. Очень увлекательная тема.
— Эта тема весьма банальна, дорогой, — возражает смуглый гость, устремляя на хозяина свой тяжелый неподвижный взгляд. — И давно исчерпана.
— Однако она нередко возобновляется в новых вариантах, — не унимается Дрейк.
— Надеюсь, вы меня пригласили не затем, чтобы слушать варианты старой песни, — хладнокровно отзывается гость.
— Садитесь и слушайте, — Дрейк меняет тон и, выждав, пока гость расположится поудобнее, заявляет: — Речь идет о новом проекте. Проекте Питера. Питер, вам слово.
Я кратко и исчерпывающе излагаю свой проект. Выслушав меня, Ларкин сухо замечает, что это уже нечто более реальное, и переходит к вопросам. Кратким и цепким вопросам профессионала, прощупывающим операцию по всем швам.
— Да, это уже нечто более реальное, — подытоживает бывший полицейский, покончив с вопросами. — После проверки по всем каналам, пожалуй, можно будет приступить к подготовке.
— Смотрите, чтобы ваши проверки не затянулись, — роняет Дрейк.
— Проверка отнимет ровно столько времени, сколько будет необходимо.
Кроме ледяной улыбки Ларкина, я вижу знак, который подает мне шеф: «Мотай отсюда!»; я прощаюсь и ухожу — пускай звери рычат друг на друга без свидетелей.
— Вы ужасно аппетитная женщина, Дорис. Здоровый дух в здоровом теле — вот что вы такое.
— А вы, мистер Питер, — ужасный льстец, — произносит Дорис по своему обыкновению.
Я застал ее в номере за сменой белья. Она работает, а я сижу в потертом кресле, выжидая, когда можно будет занять любимое горизонтальное положение.
— Вы, конечно, уже знаете новость? — выпрямляясь, спрашивает Дорис.
— Ничего не знаю. Какую новость?
— Ну как же! Вашего соотечественника пристукнули.
— Это невозможно!
— Абсолютный факт! — говорит хозяйка гостиницы. — Его труп нашли в каком-то заброшенном доме, через две улицы отсюда. Вот чем кончается дело, когда человек собьется с правильной дорожки, — нравоучительно добавляет она. — Сначала гашиш, а потом — пуля.
— Полиции придется повозиться…
— И не надейтесь! Для полиции такое происшествие — мелочь, мистер Питер. Если хотите знать, она даже рада, когда такие типы убивают друг друга. Это облегчает ей работу.
