Ползёшь вперёд. К детскому домику. За ним - остатки бетонной стены. Там двое или трое матов. Дальше - само здание, пулемётчик на втором...
Что-то мокрое, тряпичное под руку - игрушка, рыжая собачка. Выдох. Перед тобой падают две пули, третья со звоном отлетает от шлема, шлёпаешься оземь, замираешь. Сзади рёв мотора и лязг гусениц - танк матов, хорошо, если один. Пришло-таки подкрепление. Ладно, не твоя забота. Ухает взрыв. Дождь песчинок падает с неба, шуршит по каске, стекает змейками по ладоням. Приподнимаясь, ползёшь дальше. Оглушительный взрыв дёргает землю, как скатерть. Вдох-выдох. Домик уже близко. Рывок - и ты за ним.
Садишься. Привстав на колено, выглядываешь. Два мата спинами к тебе, худой и толстый. Совсем рядом. Третий валяется на боку, вымазан в крови. Ты вытираешь ладонь о штаны, поднимаешь автомат и, под очередное завывание уэрбиля, - выстрел! Толстяк падает навзничь. Худой поворачивается, и дёргает головой, поймав следующую пулю. Сползает по стенке. Уэрбиль продолжает строчить. Согнувшись, подбегаешь к матам. Толстый уставился стеклянными зенками в небо - готов. У худого вся морда раскровянилась, мозги - на стене. А третий-то, оказывается, жив! Лежит с простреленной грудью и щурится на тебя. Затравленно. Совсем мальчишка. Хрипит что-то:
- Пощады... Пощады...
Штыком, с замахом. Тело вздрагивает, из перерезанного горла со свистом, хлещет кровь, забрызгивая тебе бронежилет. Секунд пять глядишь в мутнеющие глаза. Мёртв.
А дальше, за стеной, груда битого камня. Труп с раскинутыми руками; вместо правого глаза кровавая дыра, - работа Аманда. Переступаешь. Чуть дальше - ещё один, ничком застыл в камнях. Молодец Аманд, освободил проход.
Вот ты и у здания. Угол. Сунулся - и сразу обратно: во дворе седой мятежник. Глянул второй раз, видишь, как он убегает, пригнувшись, за тот угол. Порядок. Три шага - и ты во дворе. Коленом о подоконник, перемахнув, сигаешь через окно внутрь, в полутьму. Под ногами скрежещет битое стекло. Приклад к плечу. Никого. Слава Богу! Выходишь в тёмный коридор. Пусто. По остаткам лестницы взбираешься на второй. И здесь чисто. Крадёшься, заглядывая в двери. Впереди знакомый вой и грохот. Вот он где, голубчик... Третья дверь распахнута. Осторожно, по-кошачьи ступая, заходишь. Пулемётчик, полулёжа, шпарит по тем, кто внизу. Пять шагов до него. Четыре. Три. Два. Один. Штык вонзается в спину. Мат вскинул голову и обмяк. Ползущая по полу лента остановилась. Плоский ребристый ствол уэрбиля взметнулся вверх и замер.
Вдох-выдох. Вытаскиваешь штык из его спины.
Осматриваешься. Потолок, обвалившись, раздавил стол, а вот чёрный фалан уцелел. Перевёрнутые красные стульчики, игрушечные зверушки. Зелёный узорчатый пол усыпан кусками штукатурки и гильзами. У окна три коробки патрон для уэрбиля. На правой стене рисунок с корявыми коричневыми домами. Слева покосившийся шкаф.
Ты подходишь к окну, глядишь вниз. Всё как на ладони. Грамотная точка. В «подкову» вас взять хотели. Метров за пятьдесят коптит «Гусь-семёрка» с вывернутой башней. Танкисты, видно, с тыла хотели вдарить, чтоб кольцо замкнуть. Чуть левее, скорчилась фигурка Питта, рядом Пирс с аптечкой. Ещё левее - голубоглазый парень за камнем. Выстрелов почти не слышно. Осталось только три мятежника. Вот они, справа. Их окружают фигурки в камуфляже - сержант, Герберт, Велвет, Кларк. Сзади подбирается Ларсон. Двое матов один за другим валятся под кинжальным огнём. Остаётся один - седой. Резко вскакивает с пистолетом в руке, тут же падает. Всё кончено. Наступает тишина.
Вдруг шаги из коридора - разворот, прицел на дверь. Голос Аманда:
- Всё нормально, это я.
Ты опускаешь автомат. Зайдя в комнату, Аманд медленно оглядывается, вскидывает брови при виде фалана, и, откинув снайперку за спину, подходит. Элегантно поставив стульчик, садится за фалан, поднимает крышку. Тонкие пальцы опускаются на клавиши, низкие аккорды раздаются в разрушенном здании, сплетаясь в плавную, печальную мелодию.
- Этюд Георга, - комментирует Аманд, не прекращая играть.
Переступив через ноги мёртвого мата, покидаешь комнату, бредёшь по коридору. Музыка становится глуше. Где-то внизу кричит раненый. Странно, что здесь нет ни одного детского трупа. Ведь в комнатах кроватки не заправлены - то есть, в ночь бомбардировки они здесь были. Несколько часов назад. Видно, маты увели.
На улице погано. Смоляная вонь, пороховая гарь - воздух с трудом лезет в лёгкие. Привкус пыли на языке. Туман уже рассеялся. Бледное солнце встало над обглоданными рёбрами многоэтажек. Чёрные столпы дыма маячат вдалеке. Под ногами скрипит битый камень.
Эдмонд копошится возле трёх убитых тобой матов. Шарит по карманам у парня с перерезанным горлом.
- Двадцать три, не считая танкистов. - говорит он тебе, жмурясь на солнце. То есть, вроде как считает. Ты киваешь и топаешь дальше.
- База, я «Бета», приём. Квартал прошли. Чисто. Один. Один. Понял, ждём. - доносится сержантский бас.
Где-то справа надрывно стонет раненый. Мат.
- Кларк, добей его! - кричит Эдмонд, - Он меня уже достал.
- Через десять минут сам загнётся. - флегматично отвечает тот, вскинув пулемёт на плечи одной рукой и второй ковыряясь в зубах.
Невдалеке стоят вместе сержант, Ларсон, новичок и Велвет. Ты двигаешь к ним.
- Я, по-твоему, ещё целых десять минут должен слушать, как он орёт?
- Сам добей.
Подходишь. Они стоят вокруг глыбы. К ней прислонился голубоглазый парень. Пуля попала ему чуть выше правой брови, камень потемнел от крови, та всё ещё сочится из дырки. Сержант и Ларсон решают, кто понесёт. Новичок молчит. Здоровяк Велвет курит.
- Что с Питтом? - спрашиваешь ты.
- «Четырнадцатый». - отвечает, хмуро покосившись, сержант.
Ты идёшь дальше. Киваешь Герберту, тот сидит на стенке песочницы и, насвистывая, вставляет патроны в обойму. Глаз мозолит бессмысленная татуировка «DХ773» на правом запястье. Так и не разобрались ребята, к чему она. Может, столько народу Герберт положил, когда из его майоров турнули?
Ладно, пусть его. Ты сворачиваешь к табовой аллеи. Надо быть начеку - где-то здесь ещё могут сидеть снайперы. Два глухих выстрела сзади, - и раненый замолкает.
Несколько табов повалены, в двух местах зияют воронки, но в целом аллейка сохранилась неплохо. Вряд ли вы продолжите обход. В этом секторе матов, судя по всему, больше нет. Кстати, уже давно ничего не слышно справа и слева. Значит, "Альфа" и "Гамма" тоже свою задачу выполнили, либо... они уничтожены, но это вряд ли. А что сейчас в дальних кварталах, где другие группы, и вовсе не угадать.
Через час сюда прибудут легионеры. Зарегистрируют выживших горожан, арестуют матов-одиночек, да прежнюю администрацию. Население запрягут на расчистку улиц, а сами займутся грабежом да местными бабами.
Солнце, проглядывая сквозь листву, бьёт в глаза. Ты наклоняешься, взгляд упирается в маленький след ботиночка. След в пепле - значит, оставлен во время бомбардировки, не раньше. Ты смотришь по направлению. Меж двух рухнувших плит глубокая трещина с чернотой подземелья. Обратных следов нет, - значит... Ты быстро наступаешь на следик и воровато оглядываешься - не видел ли кто...
Видел. Сзади стоит Пирс. Удивлённо глядит на тебя. Молча проходит мимо и, став у трещины, оглядывается.
- Пирс, - слова нехотя слетают с потрескавшихся губ, - там только дети...
- Может, дети... - растягивая слова, словно издеваясь, отвечает Пирс, - а может и не только дети...
Щелчок затвора - он переводит автомат на «очередь».
- Слушай, мы своё дело сделали, пускай с этим легионеры разбираются.
- Сделали? Сделали, говоришь?
Грохот очереди. Ствол подрагивает, изрыгая огонь в черноту расщелины. Приглушённый крик... Или показалось? Откуда-то вдруг слабость в ногах да шум в голове...
- Вот! - кричит Пирс.
Рвёт с груди гранату, кидает внутрь. Отпрыгиваешь - инстинктивно. Глухой удар, из расщелины вырывается пламя.
