Этот парень быстро съел все мои запасы, включая повозку. Моя мать уже давно замечала приближение краха моей коммерческой деятельности, и устраивала мне по этому поводу ежедневные разносы. И вот однажды утром она узнала, что я окончательно обанкротилась, после чего, связав меня во время моего сладкого и безмятежного сна, вооружилась палкой и хорошенько отдубасила меня, залив кровью мои упругие ягодички, прежде чем я смогла освободиться. Какое унижение для взрослой девушки, вроде меня, выдержать такое бичевание! Эта показная порка неожиданно зародила во мне мысль покинуть родительский дом и испытать себя в самостоятельной жизни. И не долго думая, пользуясь моментом, что моя мать, утомлённая обязанностями палача, вышла из комнаты, я наспех оделась в мой самый лучший воскресный наряд, и сказала вечное прощай этому дому и мадам Траншемонтань. И наудачу отправилась, куда глаза глядят, и эта самая удача привела меня в Тюильри. Поначалу я обошла почти весь сад, не задумываясь о том, что я делаю и какова цель моих бессмысленных блужданий. Наконец, я присела на террасу Капуцинов. Прошла примерно четверть часа, когда дама невысокого роста, одетая довольно чисто, и благопристойного вида, присела рядом со мной. Мы поприветствовали друг друга и завязали разговор на общие для всех людей темы, которые хотят поболтать, хотя, на самом деле, им не о чем говорить друг с другом. Конечно, начали с погоды.

– 

Сегодня в Париже довольно тепло для этого времени года,– мягким голосом произнесла эта милая дама.

– 

Даже чрезмерно тепло, мадам.

– 

К счастью, в саду намного больше воздуха, чем в городе.

– 

Да, мадам, совершенно верно.

– 

О, мадемуазель, если бы вы знали, сколько завтра в это время народу соберётся в любимом парке парижан Сен -Клод, если погода не испортится!

– 

Безусловно, мадам, будет много народу.

– 

Но, мадемуазель, чем больше я вас рассматриваю, тем больше мне кажется, что я вас знаю. Не имела ли я удовольствие вас видеть в Бретани?

– 

Нет, мадам, я никогда не покидала Париж.

– 

В действительности, мадемуазель, вы столь походите на одну молодую особу, которую я знала в Нанте, что вполне могла вас принять за нее. Впрочем, сходство это не должно вам причинить никаких неудобств… она – одна из наиболее обходительных и благовоспитанных девушек, которых можно было когда либо повстречать.

– 

Вы очень любезны, мадам, но я знаю, что я отнюдь не столь благовоспитанна, как это необходимо в наше время, и эти ваши слова и оценка – лишь результат вашей̆ доброты. Но как бы мне хотелось оправдать ваши тёплые слова обо мне… что мне сделать в жизни, чтобы ваши слова обо мне стали правдой?– Произнося эти последние слова, у меня из груди выскользнул горестный вздох, и я не смогла сдержаться от того, чтобы не уронить несколько слезинок.

– 

Ах! Что случилось, моё дорогое дитя, – произнесла она ласковым тоном, нежно сжимая мою руку,– вы плачете? Что вас огорчает? Вас посетила чья-то немилость? Поделитесь со мной вашим горем, мой маленький цыплёнок, не опасайтесь мне открыть ваше сердце и полностью положитесь на нежность моего. Будьте уверены, что я готова вам служить во всем, что будет зависеть от меня. Давайте пойдём, мой ангел, в конец террасы, позавтракаем у мадам Ла Круа. Там вы мне расскажете о предмете вашей скорби, и может быть, я для вас окажусь гораздо полезнее, чем вы думаете.

Я не заставила себя просить дважды, поскольку не успела позавтракать, и последовала за нею, не сомневаясь, что само Небо послало мне эту даму, чтобы помочь разумным советом и не дать мне сгинуть на парижской мостовой. После того, как мой желудок посетили две чашки кофе с молоком и пара хлебцев, я простодушно призналась ей в моем происхождении и моей профессии, но, впрочем, я не была до конца искренна. Я полагала, что было необходимо осторожно переложить вину за случившееся на мою мать, всячески обелив свои поступки. Поэтому я обрисовала её в самом невыгодном свете, дабы оправдать решение, которое я приняла.

– 

Дева Мария!– Воскликнула это милосердная незнакомка,– это же самое настоящее убийство, заставить такого прелестного ребёнка, как вы, работать в таких условиях. Осудить маленькую прелестную девочку на такую каторгу… круглый год… и в стужу и в дождь, в жару и холод, скрючившись, тащить по Парижу тяжёлую повозку, чинить одежду и обувать всяких мелких людишек! Нет, моя маленькая принцесса, вы рождены не для подобной профессии: бесполезно от вас скрывать-когда люди настолько красивы, как вы, им ничего не стоит достичь в этом мире всего, и я вам ручаюсь, что если вы позволите мне руководить вами…

– 

Ах! Как вы добры мадам,– воскликнула я,– скажите, что нужно, чтобы я сделала? Помогите мне вашими советами… я исполню всё, что вы мне скажете.

– 

Итак, -продолжила она,– отныне мы будем жить вместе. У меня уже есть четыре пансионерки в моём доме, вы станете пятой.

– 

Что! Мадам,– быстро ответила я,– уж не забыли ли Вы, что я сейчас буквально нищая, и у меня нет возможности заплатить вам ни одного су в счёт первого взноса за пансион?

– 

Пусть это вас совершенно не беспокоит,– ответила она, – все то, что я у вас прошу в настоящее время, это… покорность. Впрочем, я вас привлеку к маленькой коммерции, которую мы ведём, и я вам обещаю, что если это понравится Богу, до конца месяца вы будете в состоянии не только удовлетворить меня, но ещё и оплатить ваше содержание. »

Ещё немного, и я бросилась бы с её ногам, чтобы оросить их моими слезами. Мне не терпелось присоединиться с этому блаженному обществу избранных богом существ и поселиться в этом раю. Благодаря моей путеводной звезде моё ожидание счастливой жизни оказалось невероятно коротким. На часах пробило полдень, когда мы вышли из дверей сада. Как мне показалось, нас уже ждал у входа фиакр, который лёгкой благородной рысью быстро доставил нас к одному отдельно стоящему дому прямо напротив Монмартра.

Он располагался между двором и садом, что, на мой неискушённый взгляд, делало жизнь его обитателей чрезвычайно приятной, и я уже мысленно благословляла то скандальное утро, когда была безжалостно выпорота своей матерью. Меня ввели в низкий зал, довольно неплохо меблированный. Вскоре его заполнили мои будущие подруги. Их кокетливые и галантные манеры, лёгкое неглиже, решительный и уверенный вид поначалу смутили меня до такой степени, что я не осмеливалась поднять глаза от пола, и только и делала, что заикалась, пытаясь ответить на их комплименты. Моя благодетельница заподозрила, что это простота моего костюма могла быть причиной такого смущения, и пообещала мне, что вскоре я буду украшена не хуже, чем эти девушки. Я же, казалось, действительно, была сильно унижена, увидев себя в платье гризетки среди людей, обыкновенное домашнее платье которых было сделано из самых красивых тканей Индии и Франции. Но была и ещё одна вещь, которая пронзала моё любопытство и немного беспокоила. Мне хотелось узнать природу коммерции, к которой меня собирались привлечь. Справлюсь ли я? Роскошь моих будущих подруг меня удивляла. Я не могла понять, как они могли осилить подобные расходы. Я была столь темной, затюканной своей предыдущей жизнью, или, скорее, происходящее со мной с утра было столь необычно и ново для меня, что самостоятельно разгадать эту шараду я была не в состоянии. Между тем, в то время как я пыталась распалить своё воображение, чтобы решить эту так называемую загадку, подали суп, и мы сели за стол. Кушанье было довольно неплохим, и для его приготовления были использованы, судя по аромату, дорогие пряности, которые, вместе с хорошим настроением пансионарок, пробудили во мне зверский аппетит. Обед плавно продвигался в направлении десерта все было прекрасно и благостно вплоть до того момента, пока две из сидящих за столом девушек вдруг не стали предъявлять друг другу претензии в неумеренном потреблении пищи. Внезапно одна из них нанесла удар кулаком по физиономии другой, на что та сразу же ответила ударом тарелкой по голове своей обидчицы. Моментально стол вместе со всеми блюдами, рагу и соусами оказался опрокинут на пол. Это было объявление войны. Мои две героини бросились друг на друга с одинаково бешеной яростью. Шейные платки, эскофьоны, манжеты,– все за одну минуту превратилось в ошмётки. Тогда вперёд решительно выдвинулась хозяйка, чтобы своей властью прекратить боевые действия. Однако, она не прибегла к ухищрениям ораторского искусства, и представила вместо этого на наш суд доказательства своего высшего умения в героическом искусстве кулачного боя, поставив одной из воюющих сторон апостроф на глазу. Между тем, две другие участницы обеда, хранившие нейтралитет до этого момента, решили, что негоже и им далее оставаться в качестве праздно любопытствующих наблюдательниц, и необходимо, чтобы потасовка выглядела красивее и стала общим делом. Я же, как любая трусиха, укрылась в углу зала, где спокойно пережидала, пока продолжалась эта драка. Это был устрашающий и, одновременно, бурлескный спектакль. Доводилось ли вам видеть сразу пять растрёпанных созданий, опрокидывающих друг друга наземь, катающихся друг на друге, кусающих друг друга, царапающихся, наносящих направо и налево удары ногами и кулаками. Сражение, казалось, никогда не закончится, как вдруг появился гризон, который сообщил о прибытии немецкого барона.