— Я еще об этом с ним не говорил. Я бы охотно взял с собой этого до гроба верного мальчика, но только если он добровольно согласится на это. Я сейчас спрошу его.

Госпожа фон Винсфельд кивнула головой.

Штертебекер обратился теперь к мальчику на испанском языке:

— Самбо, я скоро покину твою родину, после того, как поведу войско Сиди-Могамеда в Морракеш, возьму его штурмом и низвергну тирана Мулея Сулеймана.

Тогда я пойду к берегу моря, должен освободить там своих белых товарищей и мой корабль, попавшие в руки коварных рифовых пиратов. Что ты тогда сделаешь, Самбо?

— Самбо поедет с великим повелителем, Самбо на большой корабль, Самбо на большое море поедет с многими очень воинами и много очень кораблей увидит! Ур-ра! Ур-ра!

Теперь он стал кружиться вкруг и, наконец, попал в объятия Штертебекера, и на его груди горько завыл.

— Ты храбрый парень, — сказал Клаус, кладя руку на голову мальчика. — Мы станем добрыми друзьями, потому что у тебя чистое сердце. Но слушай: твой новый господин имеет опасное ремесло. Стихия, в которой он живет, это борьба с волной и ветром, борьба с человеком. Знай, что это опасное дело, тебе придется следовать за мной под градом пуль и стрел, под грохотом орудий. Твоему господину хорошо только в борьбе и сражении. Хочешь за мной?

— Да, великий повелитель! — крикнул Самбо с блестящими глазами. — Хочу за великим повелителем даже в самую Джегенну. И если повелитель бьется с шайтаном (дьяволом), Самбо обрубит ему уши, нос и длинный хвост.

— Ну, до того не дойдет, — улыбался Клаус. — Так, мы согласны. Вот моя рука! Отныне ты вступаешь ко мне, присягни мне в верности — до гроба.

— Самбо присягнет в верности — до гроба — бородой Пророка.[2]

Штертебекер помогал матери в приготовлениях к отъезду, тогда, как Самбо ушел собирать дрова и ветки. Вскоре вся пещера была заполнена ими.

Начало светать. Красные лучи солнца снова превратили святую гору в раскаленное железо.

Любовно обняв свою мать, которую после долгих страданий снова нашел как «пророчицу святой горы»? стоял Штертебекер перед пещерой и наблюдал чудное явление природы.

«Занялась заря свободы!»