Контакт состоялся, и это хорошо. С другой стороны, думала я, мы не познакомились. Рукопожатие и обмен именами нельзя считать знакомством. И это плохо. Я просчитывала следующий шаг. "Позвонить Тёрке? Спросить совета?" - этого мне не хотелось, душа и проснувшееся чутьё ищейки требовали самостоятельности. Решила, что возьму машину и прослежу за "клиентом" от его клиники. "Заодно увижу кто пользуется его услугами". На следующее утро я заняла наблюдательную позицию. Из переулка прекрасно просматривалась серая стальная дверь, под круглым козырьком, маленький ухоженный газон, украшенный кустами барбариса и машина Валентина. В шестнадцать тридцать доктор вышел из клиники и сел в машину. До этого времени ни один клиент не обеспокоил психотерапевта. Мне это показалось странным. Слежка перешла в активную фазу. Попетляв через центр мы выехали в старый город: кирпичные дома времён Петра, доски фасадов, покрытые серой патиной, кованые заборы (затейливые финтифлюшки, ромашки, листики). "Хотелось же мастерам, - пришла мысль, - тратить силы на такие безделушки?" По пути Валентин заехал в супермаркет, вышел с пакетом продуктов - это я заключила по длинному французскому батону и пучку зелени, что выглядывала из пакета. У одноэтажного синего дома Валентин остановился. Я проехала немного дальше и тоже остановилась. Дом напоминал каменный барак - длинным рядом маленьких окон, или... конюшню - такая появилась ассоциация. Над домом кто-то укрепил деревянный восьмиконечный крест. От времени и ветра крест покосился и почти коснулся крыши длинной перекладиной. "Кельи монахов?" Валентин закрыл машину, взял пакет и вошел в парадное. Высокая деревянная дверь скрипнула и басовито захлопнулась. "Дубовая", - решила я и задумалась. Что мне делать? Следить из машины? Или войти следом? Пока я ломала над этим голову, пятое окно от угла распахнулось, Валентин - вне сомнений это был он - раздвинул шторы. До меня донеслась фраза про свежий воздух и проветривание. Я развернула машину, и припарковалась на другой стороне улицы. Отсюда было видно парадное и распахнутое окно. Ждать пришлось недолго, минут через двадцать Валентин вышел, с визгом шин развернулся и уехал. Моя рука потянулась к замку зажигания, однако не повернула ключа. Почему? Валентин мне показался странным. Он был явно в приподнятом настроении, когда входил в дом, а вышел... подавленным. "Подавленный" - это слово часто повторяла Тёрка. Я включила аварийную сигнализацию, закрыла машину и направилась к дому, стаскивая на ходу перчатки. "Скажу, что... что забыла телефон и что мне требуется помощь. Попрошу позвонить", - вполне правдоподобная байка. В парадном пахло сыростью и чем-то дремучим. "Идеальное место для убийства, - подумала я. - потрясающие декорации и обстановка соответствует". Половицы скрипели и прогибались под ногами. Я шла вдоль ряда дверей, прикидывая какая из них "моя". К счастью, на каждое окно приходилась ровно половина двери. На мой стук откликнулась старушка, отворила дверь и вопросительно подняла брови. Хотелось бы сказать, что она была мила, только это стало бы ложью. Старушка не была милой, хотя и очень старалась - улыбалась и искрила выцветшими глазами. Её портила большая родинка на подбородке (давшая почву трём волосинкам), и некоторый недостаток зубов тоже не добавлял привлекательности. Из-за него старушка шепелявила. Я поздоровалась, спросила можно ли позвонить, и простецки развела руками - мол, извините, что причиняю неудобства, но все мы люди, все человеки, и неприятности случаются у каждого - так уверяет Библия. Старушка показала на аппарат в углу комнаты и спросила, хочу ли я чаю? "Гости так редко заглядывают ко мне, милочка, я рада поболтать". На приглашение я ответила нейтральным "И-э-э..." и это мычание старуха приняла за согласие. Она пошла на кухню. "Позвоню на мобильный, - придумала я. - Пусть определиться номер". Главное было моментально отрубиться, лишь только тявкнет мой телефон в сумочке. В кухне зашумела вода, чиркнула спичка. На стуле, не распакованный, лежал пакет с продуктами. Старушка вынесла чайный сервиз, стала протирать чашки замызганным полотенцем. Я отвернулась, чтобы не видеть, как одна рухлядь пачкает другую, стала рассматривать обои. Сине-серые пятна складывался в какой-то странный, подсознательно знакомый рисунок. Ромбы-прямоугольники медленно поплыли перед глазами. "Репин, - вспомнила я, - Ваня Грозный". "Что я здесь делаю? Зачем я пришла?" От мысли, что чашку придётся подносить ко рту, сделалось дурно. Бочком я пробралась к двери и выскочила наружу. - Заходите как-нибудь, милочка! - неслось вослед. "Ещё чего!" Я глубоко вздохнула и прислонилась к стене. Опасность миновала, но колени противно дрожали. Дверь напротив - обычная стальная дверь, душевно-коричневого цвета - распахнулась, в коридор вышла женщина. Наша советская тётка. У меня камень с души упал, захотелось возопить: "Люди! Здесь есть люди!" Женщина удивлённо посмотрела на меня и принялась запирать замки. Их было много. - Скажите... - начала я, не зная толком, о чём хочу спросить. - Вы к Лидии Степановне? - помогла тётка. - Так померла она. - Давно? - Года два уж. "С кем же я тогда беседовала?" - повис вопрос. Мы пошли по коридору, я и тётка. Как две подруги. Я соврала, что двоюродная племянница старушки, проездом в городе и решила зайти. Повидаться. - А за квартирой кто-нибудь смотрит? - спросила я. - А кому оно надо? - ответила вопросом тётка. - За чем там смотреть? Вода перекрыта, газ выключен. Кошка сдохла следом за старухой. Нет, - тётка зыркнула на меня проницательно, - никто сюда не заглядывает. На улице я обернулась. Окно было закрыто и занавески задёрнуты. И всё же, могу в этом поклясться, за занавесками кто-то стоял. И держал на руках кошку. "Я сошла с ума! - пронеслась шальная мыслишка. - Какая досада". Часы показывали половину шестого. "Если Валентин трудоголик, - думала я, - он вернулся в лечебницу. Я смогу с ним поговорить". Идея казалась забавной. Во-первых, мне теперь есть, что рассказать психотерапевту. Во-вторых, уже пора пойти на сближение. Ресторан, танцы, музыка, так хотела Тёрка? Так и будет. Говоря откровенно, я надеялась, что Валентин уехал. В этом случае можно со спокойной совестью отправиться в свою уютную двухкомнатную квартирку, поужинать, почитать журнальчик о жизни богатых и красивых и заснуть сном праведника. Слишком много получилось впечатлений для одного дня.

Валентин оказался на рабочем месте - если кабинет психотерапевта можно считать рабочим местом. Я огляделась. Определение "плюшевый" более всего подходило этому месту. Тёплые тона, мягкие формы, неяркий свет. Обычно на стенах висят дипломы и всяческие грамоты (это я знаю по фильмам), в этой клинике ничего подобного не было. Только у входной двери висела бронзовая табличка: "Валентин Исаакович Кугель. Врач-психотерапевт". - Здравствуйте, доктор, - я протянула руку. - Валентин, - поправил он. - Мы же сегодня познакомились. Я кивнула, и сказала, что у меня проблемы. Моя подруга порекомендовала психотерапевта. Конкретно - доктора Кугеля, как прекрасного специалиста и хорошего человека. Пока я говорила, Валентин рассматривал пылинки на своём столе. Их было немного - две или три. - У меня особая специфика. - Боюсь, что, - я покраснела, - я именно по вашей специфике. Он погладил карандашом усы, сказал, что лучше бы записаться на приём, оформить карточку и бумаги. Сделать, как положено. - Лечение, естественно, проходит анонимно, - он поднял на меня свои красивые мудрые глаза. - Даже я не знаю настоящих имён пациентов. - Секретарь уже ушла, - сказала я с намёком. - Да-да, - кивнул он, - это правда. Ушла. И вы хотите... - Хочу! - призывно согласилась я. Он сложил кончики пальцев, задумался и предложил начать с теста Люшера. - Это несложное задание. Вам нужно выбирать цвета. На столе он разложил разноцветные квадратики, попросил выбрать самый приятный из них, убрал этот квадрат, когда я выбрала, и попросил выбрать другой. Так продолжалось, пока на столе остался только один квадрат - жёлтый. Я не люблю этот цвет. Было легко и даже приятно. Я имею в виду, быть пациенткой психотерапевта. Это совсем несложно, нужно немного (вернее много) фантазии, чуть экспрессии и дать волю тараканам в голове. "Э-гей, пацаны! - обратилась я мысленно к насекомым. - Сегодня ваш день, веселитесь!" После Люшера мы перешли к Роршаху. Этот тест оказался значительно сложнее и неприятнее. Чёрные кляксы невольно возвращали меня к умершей старухе и кровавому Ивану. От пятен кружилась голова. "Что если напрямик заговорить о старухе? Спросить кто она?" Потом Валентин попросил рассказать о себе. Внимательно слушал и делал пометки в тетради. Я считала, что дело у меня на мази, когда врач вскинул голову и сказал, что со мною полный порядок: - Вы меня обманываете, Анна. У вас отменная фантазия, вы легко поддаётесь внушению, и это... всё. Никаких психических отклонений. Он закрыл тетрадь, а я задохнулась от возмущения. Я понимаю, когда меня упрекают во лжи, если я лгу. Но называть меня вруньей, когда я говорю чистую правду? Это слишком. Я рассказала о доме и о беседе со старухой. - Какое это отношение имеет ко мне? - спросил доктор. - Я здесь при чём? Пришлось рассказать о пакете с продуктами и о соседке - независимой свидетельнице, - которая утверждает, что старушка дала дуба. Причём уже давно. - Чепуха. Я ни с кем не встречался. Был там из профессионального интереса. В том бараке работала психиатрическая лечебница... вернее психиатрическое отделение. - Валентин нахмурился. - Очень давно. Потом была молельня, потом дом отдали под квартиры. В лечебнице работал Выготский, знаете такого? Нет? Ну откуда вам знать этого терапевта... Там родилась и умерла теория хирургического врачевания психических заболеваний. Я осматривал... Валентин попытался жестом объяснить, что именно он искал. Не получилось. Тогда он глубоко вздохнул, испросил разрешения закурить. Выщелкнул из пачки сигарету, я присоединилась. Мы стояли по разные стороны окна. Он и я. Он казался добрым отрешённым брошенным волшебником. "Нельзя бросать мужчину одного, - подумала я. - Он тоскует и погибает без женщины. Тёрка совсем его позабыла". Где-то далеко за городом умирало солнце. Тень тополя заслонила от нас белый свет, и только кудрявая макушка ещё пылала багряным заревом. Было тихо и серо; огоньки двух сигарет боролись с этой серостью, заведомо зная, что битва проиграна. - Я ничего не знаю о старухе, - нарушил тишину Валентин. - И мне неприятно, что вы следили. Зачем вы это делали? Передо мной появилась ещё одна проблема (помимо разведывательного задания). Мне необходимо выяснить, кто сошел с ума? Я или Валентин? А может мы оба? Только по-разному? Что если, например, ему вместо старухи видится роскошная молодайка? С русыми волосами и бюстом пятого размера? Он приходит к этой наложнице, чтобы заниматься... Тьфу, тьфу, тьфу! "Стоп! Попридержи коней, подруга! Была бабка или нет? - рассуждала я. - Если не было, то сбрендила ты. Если была, то пускай Валя принимает её за кого угодно! Хоть за английскую королеву, это его проблема!" Решив, что мне загадка не по уму - я психиатрию не изучала, - решила идти ва-банк. Рассказала о Тёрке: "В смысле, о вашей жене, Тересе". И о своём задании: - Приглядывать за вами, Валентин. Он молчал. Сигарета догорела до фильтра - столбик пепла висел непотревоженный, - Валентин смотрел сквозь меня. Я чувствовала себя неуютно; предложила: - Сходим в ресторан? Потанцуем? Он вздрогнул, уронил окурок, негромко чертыхнулся. - Давайте, для начала, разберёмся с вашими видениями. - Давайте, - я покорно согласилась. - В ресторане? - Нет, у меня дома. Валентин стал собирать портфель, сложил тетради, книгу, несколько файлов с документами. Я ждала, когда он объяснит. Оказалось просто: Тёрка и Валентин живут в старинном особняке. - Дом старый, с историей. Во время революции красные там... в общем... потом и белые... многих казнили. Посекли шашками, казнили. Жуткая была бойня. Когда мы купили этот дом, большую часть тонкой энергии я освободил, но несколько призраков оставил. Для экспериментов. "Матерь божья!" - испугалась я, но отказываться было поздно. Пока мы ехали, Валентин молчал, только подъезжая к особняку, разлепил губы: - Прошу не сообщать Тересе о том, что вы мне открылись. - Хотела просить вас о том же. - Я кивнула. - Давайте перейдём на "ты" и будем придерживаться первичной легенды. Мы были в ресторане, болтали-танцевали. - Он, в свою очередь, кивнул. - И ещё. По легенде вы... то есть ты, Валя, не знаешь, что мы с Тересой подруги. Он открыл дверцу, чтобы выйти из машины, я удержала. Притянула за рукав и поцеловала долгим затяжным поцелуем. Он сопротивлялся только мгновение, думаю больше для проформы. - Зачем это? - спросил, тяжело дыша. - Для конспирации. Всё должно выглядеть натурально.