– Что тебе принести выпить, Никки?
Она уже открыла рот – попросить любого красного сухого вина, но вовремя вспомнила, что сегодня вся еда уже выставлена на столах и там явно нет того, чего она хотела. Никки улыбнулась мальчику:
– Спасибо, ничего не нужно.
Он смешался и куда-то исчез.
Пламя язычески буйно танцевало на кусках старых деревьев, собранных кем-то в лесу. Не очень сухие дрова шипели, трещали и стреляли искрами. Никки грелась у костра, посматривая на окружающих школьников – умных, весёлых, дружелюбных, и в какой-то момент на неё снизошло удивительное чувство умиротворения.
Она остро почувствовала, как счастлива в Колледже, и ей стало совершенно непонятно, как она смогла прожить столько лет в одиночестве – без этого смеха вокруг, умных разговоров и острых шуточек.
Перед ней снова возник невысокий мальчик, но уже с бокалом красного вина в руке, встреченный дружным смехом компании. Никки удивилась:
– Ты что – читаешь мысли? Где ты это взял?
Мальчик зарумянился:
– Все знают, что ты любишь кьянти и что тебе это разрешено… А это – со стола преподавателей, профессор Майсофт мне помогла. Я сказал, что для тебя…
Никки взяла бокал у него из рук, отпила – не кьянти, но отличное лунное каберне.
– Спасибо! – с чувством сказала она и, повинуясь импульсу счастья, переполняющему её в этот вечер, обняла свободной рукой невысокого мальчика за плечи и поцеловала его в румяную щёку.
Тот вспыхнул ярче костра, но всё-таки сказал высоким голосом:
– Пожалуйста!
Компания засмеялась и захлопала в ладоши. Очень смуглый горбоносый парень сказал, странно растягивая слова:
– Никки, почему тебя, с твоим интеллектом, Волди определил в Леопарды, а не в Совы?
– Наверное потому, что Леопарда с мозгами представить легче, чем Сову с зубами… – пожав плечами, ответила Никки.
– Слушай, Никки, а можно спросить про твою теорию? У тебя в реферате есть одно тёмное место про чёрные дыры, – скаламбурила красивая девочка-Сова в пёстром платье с огромным прозрачным шарфом. – Правда, сейчас бал…
– Спрашивай, конечно, – сказала Никки. – Беседовать у рождественского костра о чёрных дырах – это шик.
– Ты утверждаешь, что космонавт, упавший в чёрную дыру, обязательно из неё выберется. Но ведь даже свет не может улететь с поверхности этой гравитационной могилы! Как же это сможет сделать космонавт, если ничто в этом мире не может двигаться со скоростью быстрее света? – спросила девочка, пристально смотря на Никки.
Вся компания Сов-интеллектуалов с интересом ожидала ответа.
– В чёрной дыре есть одна вещь, которая может летать гораздо быстрее света, – это сама чёрная дыра, вернее, её поверхность, – сказала Никки. – Поверхность Шварцшильда – воображаемая штука, и она может сжиматься или падать к центру во много раз быстрее и фотона, и космонавта. Поэтому поверхность чёрной дыры легко может обогнать падающего космонавта, и он окажется вне её – то есть выберется из чёрной дыры без всякого нарушения теории относительности.
– А почему дыра начинает сжиматься? – спросил рыжий вихрастый мальчишка с короткой верхней губой, открывающей крупные зубы.
– Любое уменьшение гравитационной массы дыры вызывает сокращение радиуса Шварцшильда. Переменность гравитационной массы – это ключевой фактор динамики как в чёрных дырах, так и в космологии. Вселенная с постоянной массой нежизнеспособна, как пловец с гирей на шее… И чёрная дыра с фиксированной массой – это действительно гравитационная могила. Зато чёрная дыра с массой, переменной из-за испарения в гравволны, не только никого не погребёт, а буквально вывернется наизнанку, но выбросит сумасшедшего космонавта наружу… – сказала Никки. И увидела Джерри, который шёл по залу, высматривая её.
Она подняла руку – юноша заметил Никки среди Сов, заулыбался и направился к ним. Для бала Джерри оделся в бордовую с искрой рубашку и чёрные брюки. Он шагал по залу уверенно и энергично. Этот высокий юноша совсем не был похож на подавленного подростка из Лунного госпиталя, а тоскливое выражение давно исчезло из его глаз.
«Он уже совсем не мальчишка…» – удивлённо подумала Никки, и ей вдруг ужасно захотелось поерошить его длинные каштановые волосы… но она уже понимала, что у людей не принято трогать друг друга без особых причин. Впрочем, даже когда особые причины существуют, люди всё равно зачем-то наступают себе на горло… Дурацкие традиции!
– Где ты был, Джерри? – приветствовала его компания. – Тут Мэтт таскает Никки вино… Она его целует в благодарность! Гляди – уведёт подружку!
Джерри усмехнулся:
– Ребята, вы с ней поосторожнее – это настоящий Леопард… Увести её? Ха! Никки идёт только туда, куда сама захочет! Её и танком не остановить… были, были прецеденты.
Никки улыбнулась и, неожиданно даже для себя, не выдержала – смело обняла Джерри и поцеловала в обе щёки, чуть не облив ему спину вином из бокала. Потом посмотрела блестящими глазами на смеющуюся компанию вокруг костра и сказала, переполненная удивительным чувством праздника и общности с этими ребятами:
– Я вас всех люблю! Это моё первое Рождество среди людей, вообще мой первый бал, вы даже не представляете, как я счастлива… Я и танцевать-то не умею, и у костра стою впервые в жизни…
Совы вокруг огня весело загалдели, довольные так, как будто именно они изобрели рождественские балы, танцы и костры:
– Да мы тебя сейчас научим танцевать, делов-то!
– По-моему, Никки навеселе, наверное, Мэтт ей коньячок притащил…
– Юкку-джет каждый шпак станцует!
– Вертофлип интереснее…
– Подумаешь, вертофлип… Я бы ещё про чёрные дыры послушал…
– Ребята, пошли к столу, перекусим!
Они по колено в снегу добрались до бутербродов; потом загремела горячая музыка. Все стали учить Никки танцевать, и она действительно быстро освоила ритмические движения.
Когда зазвучала плавная мелодия, Джерри пригласил девушку на медленный танец. Оказалось, что ему и учиться не надо, а ещё, к удивлению Никки, выяснилось, что в таких медленных танцах люди нарушали свои же традиции и приближались друг к другу на расстояние, немыслимое в обычной ситуации.
«Вот странно, гладить друг друга по голове у людей считается неприличным, но в таком танце разрешается обнять девочку… – Никки прерывисто вздохнула, ощущая руки Джерри вокруг своей талии, – или взять мальчика за плечи… – Никки с забившимся сердцем передвинула горячие ладони на плечах Джерри и осторожно приблизилась к нему ещё чуть ближе. – Может, тут важна музыка или коллективность?» – Никки была взволнована и удивлена, но совершенно не возражала против такой нелогичности людских традиций.
Потом она танцевала с Мэттом и другими знакомыми и незнакомыми мальчиками. Впрочем, это оказалось совсем не то, что танцевать с Джерри… В середине бала, когда они с Джерри отошли отдохнуть и выпить минеральной воды, Дзинтара представила ей свою не-дитбитовскую компанию Драконов.
Тощий Дракон из окружения Дзинтары захотел пригласить Никки на танец, но она, посмотрев на него, отказалась, сама не понимая почему. Дракон надулся и обиженно обратился к Дзинтаре:
– Принцесса Дзинтара, твоя подружка Никки ко мне плохо относится!
– Ужасная невоспитанность! Я ей всегда говорила: не суди о человеке по лицу! – ядовито посочувствовала Дзинтара. – Прости её – она сущее дитя природы.
На самом деле Никки ко всем сегодня относилась хорошо и все ребята казались ей удивительно милыми и приятными. И даже когда она, вальсируя с Оленем Сёмой Глуздом, промчалась возле группки друзей Дитбита и оттуда вылезла нога для подлой подножки – это нисколько не испортило её настроение: она просто с размаху наступила острым каблуком на далеко высунутую ногу и закружилась в танце дальше.
Рождественский бал удался на славу. Никки в жизни так не веселилась.
Но самое главное в этот удивительный вечер случилось позже – когда Джерри провожал её до башни Леопардов. В полутёмном холле башни никого не было, кроме времени и судьбы.
