- Где примерно рвануло? - холодно спросила девушка. На сей раз ей ответил Сириус. Казалось, каждое слово царапало ему горло.
- В паре метров от места, где стояла Араминта Мелифлуа. Думаю, целились в нее, и целились из толпы, но кто-то под руку толкнул не вовремя. Того беднягу разнесло прямо у меня на глазах. Скорей всего, прицельное Редукто Максима. Остальные попадали просто от взрывной волны, - он провел ладонями по лицу. У Лили мурашки пробежали по коже: если бы на её глазах разорвало человека, наверное, сейчас с ней была бы истерика или обморок.
- А почему рельсы и поезд не повреждены?
- Ну ты даешь, Лилс! - Джеймс нервно хохотнул. - На них давно мощнейшие блоки установлены против любой дряни. Всякое ведь бывало. Да, вот, кстати, и нашелся не джентльмен…
Сжав пальцы в замок, Джеймс наклонился вперед и застыл. Видимо, шок от пережитого только что настиг его. Ремус молча достал из сумки термос с какао и угостил каждого из сидевших с ним. Потом медленно проговорил:
- Джеймс, только не обижайся на мои слова, но на такую реакцию, как у тебя, и рассчитывают те, кто за этим стоит. Вернее - именно на такие выводы.
- Какие выводы, Лунатик?
- Что это сделала наша сторона, - спокойно объяснил Люпин. - Покушение на убийство женщины точно отвратит часть общественности. Провокация.
- Ради провокации чистокровные готовы пожертвовать самой верной из них? - все-таки это не укладывалось у Лили в голове.
- Не пожертвовать! - возразил Ремус слегка нетерпеливо. - Араминту Мелифлуа, думаю, никто не собирался убивать. В том, что заклинание угодило в этого несчастного, не было никакой промашки. Он, скорей всего, был выбран случайно; ему просто не повезло оказаться рядом с ней. У нас должно было сложится мнение, что целились в нее. Потом - вы заметили, как быстро прибежали слизеринцы? Электра - хорошая актриса, её можно поздравить. Трогательно вышло. Я знаю, в толпе провожающих всегда вертится какой-нибудь корреспондент в надежде заметить кого-то известного провожающим детей в школу. И тут такие события, такой кадр… Дочь рвется к раненой матери… Гюго отдыхает!
Никогда в его голосе не звучало столько горечи и цинизма.
- От взрыва чудом не пострадал никто из детей, - Ремус сжал свою чашку, и показалось, что в его глазах зажегся желтоватый волчий огонек. - И это все, чтобы дискредитировать противников.
- А в следующий раз кто-то из детей окажется на кладбище, - процедил Сириус.
Джеймс, до сих пор помалкивающий, подал голос:
- А вы узнали того, кто всех успокоил? Это же мистер Вэнс! Ну, отец Эмми и близнецов. И той хаффлпаффки, как бишь её? Маргарет?
- Маделайн, - уточнила Лили. – Что ж в этом такого? Он просто провожал детей.
Поттер хмыкнул.
- Лилс, ты его не знаешь! А с моим отцом они друзья, как-никак. Если он пойдет провожать детей, Хагрид выучится балету.
- Сохатый, нашел время шутить, - поморщился Блэк, как от боли. И тут в дверь постучали.
В купе робко заглянула девушка в очках. Рыжеватый отлив вьющихся волос и особенная тонкость лица указывали, что она одна из Берков; так и было: к ним пожаловала Гесиона Берк, ученица Рейвенкло, перешедшая на пятый курс. О ней, в отличие от старшего брата и младшей сестры, почти не было слышно: она мирно зарабатывала баллы факультету, читала книжки и ни во что не вмешивалась, однако Александрина успела запомниться своей нетерпимостью, а Септимус, должно быть, уже присоединился к Пожирателям смерти. Поэтому встретили её крайне неприветливо.
- Что тебе надо? – буркнул Сириус. – Ступай к своим слизеринчикам.
Девушка испуганно заморгала; Лили показалось, что она вот-вот заплачет.
- Моей сестре битое стекло попало под кожу… Я не знаю, как его достать. Помогите, пожалуйста, если можете.
- А вот не можем, - Сириус поднялся на ноги, явно готовый дать волю гневу, но прежде, чем он успел что-нибудь сказать или сделать, Лили, схватив дорожную сумку, выскользнула из купе и попросила Гесиону указать ей путь. Еще перед первой поездкой в Хогвартс отец собрал для Лили аптечку и научил, как оказывать первую помощь.
В купе, куда Гесиона привела Лили, были Александрина и еще один её брат (оставалось только удивляться плодовитости Берков), Адельберт, третьекурсник. Хрупкий мальчик растянулся на полке, стеная, прижимая ко лбу влажное полотенце. Девочка сидела прямо, молча, только прикусила губу и зажимала щеку. На Лили дети воззрились с недоумением и отвращением.
- Кого ты мне привела, - прошипела Александрина. – Это же грязнокровка!
- Но, милая, - протянула к ней руки Гесиона, - осколок необходимо вытащить. Ты же не дотерпишь до Хогвартса, мы будем там только к ночи.
- Дотерплю, - всхлипнула девочка и зло посмотрела на Лили, присевшую рядом. Отвести руки от лица пострадавшей не удалось: она вырвалась.
- Не смей ко мне прикасаться, грязнокровка! Мне не надо от тебя ничего, никакой помощи! – говорить ей явно было очень больно: в серебристо-серых глазах выступили слезы.
- Будешь вертеться – приложу Ступефаем, - пригрозила Лили и с силой обхватила девчонку за плечи. Александрина уперла ей в грудь палочку.
- Только попробуй! Гесиона, почему ты позволяешь ей мне угрожать?
Рейвенкловка присела к сестре и обняла:
- Ну пожалуйста, ради меня. Я не могу видеть, как тебе больно. Никто больше не соглашается.
«А послать бы вас всех подальше», - подумала Лили, но заплаканную девчонку было жалко. Продезинфицировала инструменты. Приказав Гесионе держать сестру крепче, она силой отвела руки, прикрывавшие ранку, и стала ковыряться в ней иголкой и пинцетом. К чести Александрины, та все вынесла почти без звука, зато Адальберт, перекатываясь с боку на бок, стонал за двоих. Вероятно, он надеялся привлечь к себе внимание, но не получалось, так что, когда Лили, невольно вскрикнув от радости, вытащила осколок, воскликнул:
- Эй, Гесиона, а когда ты приведешь помощь мне? Только ищи не грязнокровку, а кого-то умней и опытнее! Я не желаю, чтобы меня тыкали маггловскими штуками!
Александрина, едва ей смазали ранку, отпихнула Лили, затем обернулась к сестре и дала ей пощечину.
- Как ты посмела! Только не вздумай благодарить её! Я напишу отцу, кому ты позволила до меня дотронуться!
Гесиона бросила Лили усталый и благодарный взгляд, но промолчала. Когда удалось покинуть купе, вырвался вздох облегчения. Мародеры же, к её удивлению, встретили её спокойно и ни спрашивать, ни упрекать не стали.
В Хогвартсе Лили первым делом переобнималась с подругами и расспросила, все ли целы, живы и здоровы. Зал был непривычно молчалив: еще никогда прежде война не подступала так близко к этим детям, еще ни разу рядом с ними не проходила внезапная, ужасная, нелепая смерть. Кажется, даже за слизеринским столом - Лили все же метнула туда взгляд - никто не мог притронуться к пище и едва обменивался с соседом парой слов; впрочем, если правдива теория Люпина, кто-то из них точно сейчас играл. Она только недоумевала, как можно было принять участие в столь циничном представлении, особенно Электре - ведь речь шла о её матери.
Джеймс, однако, держался получше прочих и не утратил природной наблюдательности. Оглядевшись, он указал Лили на преподавательский стол: за ним подозрительно глядя то на директора, то на студентов, сидел высокий сухопарый старик, в котором Лили с некоторым трудом, но узнала отца Эммелины Вэнс. В начале пира, кажется, Дамблдор кого-то представлял, но вряд ли кто-нибудь сейчас вдумывался, что говорит директор.
- Мистер Вэнс будет вести у нас ЗоТИ, - шепнул Джеймс. Лили вяло кивнула. В прошлом году ЗоТи вела миссис Прескотт - бесцветная женщина, не отрывавшая глаз от учебника. Уроки стали скучнее, чем у Бинса, но в плане оценок никто в обиде не остался. Все, кто в течение года утруждали себя зубрежкой и подготовились к финальному экзамену в виде огромного теста, получили Превосходно и Выше Ожидаемого. Лили порой представляла, как Северус пофыркивал бы на такие уроки, утверждая, что пользы от них никакой и что женщина вообще не способна прилично преподавать серьезные дисциплины… Нет, он никогда не отзывался о женщинах дурно, довольно редко по сравнению с другими мальчиками отпускал комментарии по поводу чьей-то полноты или прыщей, а за то, что он считал глупостью, мальчишек высмеивал не меньше. Но Лили всегда чувствовала, замечала по мелким деталям поведения, что девочек он считает слабыми, неприспособленными к жизни и лучшим положением для них видит зависимость от мужчины. Это, в конце концов, тоже подспудно её возмущало. Да чего стоит, что он оскорблялся, если она его защищала. Хотя что теперь вспоминать.
