- Тогда гордись. Такими словами бросаются те, кому лень или смелости не хватает жить правильно.

Лили с улыбкой глянула за стекло. Под невинно-белым снегом спал сном праведника «чистый» квартал Коукворта, спал столь мирно, что никто не усомнился бы в порядочности людей, живущих в рядах благообразных домиков. И что же, что соседству с Эвансами много лет назад произошло убийство? Недоразумение, не более чем. И с убийцей поступили, как положено людям честным и законопослушным. А кто считает Лили или её родителей ханжами – в самом деле, пусть даст себе труд оценить собственное поведение, далеко не безупречное.

В запахе ванили, шоколада и хвои, в блеске елочных игрушек и цветных нитей – мама пристрастилась вышивать и успела приучить к этому занятию Лили – в прогулках по свежему снегу и чтении Джейн Остен прошли каникулы. По возращении в Хогвартс Лили доложила Северусу, что его мать больна, но он лишь буркнул в ответ: «Я знаю» - и тут же сменил тему. Что ж, стало понятно, что придется смириться с новой отталкивающей его чертой – он действительно никудышный сын.

Лили была рада, что события после возвращения с каникул стали гуще: появилась возможность отвлечься и от Северуса, и от горького ожидания новых несправедливостей со стороны Оули. Провалявшись все Рождество в Больничном крыле, учитель теперь смотрел на нее (правильно угадав, что именно за нее ему отомстили), уже не с презрением, а с ненавистью.

- Досталось за дело, да еще и недоволен, а! – сердилась Мери. – Вот идиот.

- Не идиот, а мужчина, - мурлыкала Марлин. – Мужчина никогда и ни в чем не признает себя виноватым – если у него, конечно, есть хоть капля гордости.

А сама худела и впадала на уроках в задумчивость из-за человека, в котором гордости хватило бы на десятерых. Сириус Блэк подмигивал ей по утрам, обменивался парой колкостей – а потом неизменно принимался выкидывать всякие штучки, чтобы его заметила Эльза Смит.

Надо сказать, что после каникул бедняга Монтегю вышел у слизеринки из милости. Напрасно он, мрачно возвышаясь за столом, бросал на хрупкую фигурку девушки больные и жадные взгляды. Пару недель Эльза гуляла по коридорам под ручку с Мальсибером, даже, говорят, позволила ему поцеловать один раз край мантии, а другой – локон. Но Мальсибера не устраивала роль смиренного воздыхателя, он хотел властвовать сам. Эльза тоже быстро поняла это и позволила переключить свое внимание на Альфреда Эйвери. Тщедушный остролицый Эйвери, гордый, что на него обратила внимание первая красавица факультета, оказался услужлив и отчаянно пытался её развлечь. Он совсем упустил из виду, что у Эльзы есть еще один поклонник.

Сириус Блэк накладывал на Эйвери Таранталлегру и Риктумсемпру – тот вкатывался в Большой зал, отчаянно суча ногами и руками. Идя рядом с Эльзой, слизеринец вдруг падал и начинал отрыгивать слизней прямо на её новенькие лодочки – неизвестно, как она ему это прощала. Конечно, Альфред с приятелями мстили, как могли, между Мародерами и ними происходили целые побоища. Сверх того, Эйвери пожаловался родителям. В школу приезжала миссис Блэк и имела долгий разговор наедине со старшим сыном, после чего тот ходил с алыми пятнами на щеках, но сбавить проявления ревности и не подумал.

Сириус совсем обезумел. Он летал по большому залу на метле, являлся на совмещенные со Слизерином занятия с гитарой, опускался перед Эльзой на одно колено и пел. Дикая гордость потом его мучила, и в гостиной Гриффиндора он резал перочинным ножом подушки, расшвыривал первокурсников, разбивал забытую кем-то из предыдущего выпуска вазу, метал в стены дротики – не знал, как выплеснуть ярость. Люпин и Петтигрю не сладили бы с ним, а потому Джеймсу пришлось подзабыть о Лили, о вредном Оули, даже об отравляющем жизнь Нюнчике и тщательно следить, чтобы друг не наделал глупостей. А в спальне девочек Лили, Мери и Алисе приходилось поочередно развлекать тихо изводившуюся ревностью Марлин.

Половину февраля мело, а после установилась ясная и не слишком морозная погода: гуляй – не хочу. Лили и гуляла, нарезала круги по окрестностям Хогвартса, по выходным и до Хогсмда доходя – увы, чаще всего одна. Мери на тренировках, Алиса в Запретной секции, Марлин в ревности и меланхолии. И в тот воскресный день Лили бродила в одиночестве. Впереди замаячили было фигуры толстух Эббот и шедшей между ними тоненькой Пенни-Черри, однако прежде, чем девочка успела их догнать, хаффлпаффки скрылись за другой стороной высокого холма у Озера.

Белизна снега ослепила Лили, и она не сразу отличила нечто темное, довольно высоко висевшее над холмом, от ствола одиноко стоявшего высокого вяза. Когда же остановилась и стала приглядываться, странный (и притом большой) предмет рухнул в сугроб, покатился под горку и, упав к ногам Лили, оказался извалянным в снегу, замерзшим и страшно довольным Северусом.

- Получилось, - выдохнул он и, не вставая, протянул к Лили руки, став похож на непомерно вытянутого младенца, увидевшего погремушку. Такого блаженства в его глазах Лили еще не видела.

- Что получилось? Ты зачем висел? И почему упал?

- Заклинание получилось. И контрзаклятие. Левикорпус – Либеракорпус. Лили, представь, как просто! Их всего-то надо произносить невербально!

«Да уж, всего-то. При том, что невербальные заклинания мы неизвестно, когда будем проходить». От мысленных возражений Лили отвлек легкий скрип шагов. Хаффлпаффки кучкой прошли мимо, но вроде довольно далеко, чтобы разглядеть всю нелепость положения Северуса. А тот, лежа на спине и глядя в небо, не думал трогаться с места.

- И что делает этот твой Левикорпус?

- Поднимает человека над землей. А Либеракорпус освобождает.

«Ничего полезнее ты отыскать не мог».

- И где ты его вычитал?

- Я не вычитал, Лили, в том-то и дело, - Северус почти шептал, точно лишившись голоса от счастья. – Я его сам придумал. Понимаешь? Сам. У меня получилось.

Лили, невольно умилившись, погладила его по спутанным, забитым снегом волосам, друг прикрыл веки и так мерно дышал, что она испугалась:

- Эй, ты что, спишь?

Он, улыбаясь, помотал головой и простонал-промурлыкал, как бродячий кот, которому вдруг досталась палка колбасы.

- Вставай, а то отморозишь все на свете. Давай-ка, давай, - Лили потянула его, пытаясь приподнять.

- Оставь. Надорвешься же, я тяжелый. Сейчас сам встану. Погоди, еще секундочку так полежу.

========== Глава 31. Изгнание ==========

Лили не зря не давало покоя, что Пенни-Черри оказалась свидетельницей сцены на холме. Каким образом хаффлпаффка услышала их с Северусом разговор – непонятно; возможно, воспользовалась каким-нибудь приспособлением, купленным в Хогсмиде. Но через пару дней Лили увидела в гриффиндорской гостиной Мародеров, которых Эммелина учила невербальным заклинаниям, а еще через неделю Северус повис вниз головой у входа Большой зал. К слову, тогда девочка еще порадовалась, что единственные форменные брюки Сева были на нем, а не в стирке.

Друг, конечно, был в ярости. Когда Мародеры соизволили его расколдовать, он слишком больно ударился о каменный пол и потому не смог отомстить им сразу, но к вечеру у Джеймса, гулявшего с друзьями по коридору, внезапно стали безудержно расти зубы. Остальные Мародеры не растерялись, живенько доставили его в Больничное крыло. И там мадам Помфри за десять минут исправила положение. Но эффект все же был: Мародеры вспомнили, что у них, помимо ухажеров Эльзы Смит и зануды Оули, имеется давний личный враг, и война с Северусом возобновилась.

Между тем Джеймс и Сириус успели поделиться знаниями о Левикорпусе со всеми, кто более-менее пользовался их расположением, и вскоре заклинание подвешивания стало очень распространенной в Хогвартсе шуткой. К девочкам, правда, его применять стеснялись, а вот мальчишки пользовались вовсю. Впрочем, некоторые слизеринцы, кажется, побранив Северуса, что тот не делится с товарищами открытием, вскоре с удовольствием опробовали Левикорпус и на первокурсницах-хаффлпаффках. Лили была далеко не в восторге от того, на что сгодилось изобретение Северуса, однако ругаться с ним не стала: её слишком мучили собственные проблемы.