- Да влюблена она в него, - поясняла младшим Гестия, учившаяся на одном курсе с участниками истории. – А он выбрал другую – Флоренс Флеминг с Рейвенкло. Замечали её, такая хорошенькая, с каштановыми локонами? Вот Берта из ревности и докатилась до того, что шпионить принялась. Что только нашла в нем? Он же злой, как голодная собака. Не понимаю, как можно любить злых людей.

- Спроси у нашей Лили, - подколола Эммелина. Она все-таки не оставляла попыток, как говорила, «отвести подружку от беды», хотя Лили подозревала, что Вэнс действует не только по доброте душевной. Несколько раз она замечала, как пляшут в серо-голубых глазах Эммелины веселые чертики, когда достается кому-то из слизеринцев.

- Терпеть их не могу, - как-то в открытую заявила Эммелина. – Задирают нос, строят людям пакости и выходят сухими из воды. А моя старшая сестра, Беренис – она работает в отделе по устройству судьбы сквибов – много рассказывала, что родители, учившиеся на Слизерине, проделывают с беднягами, которым магических способностей не досталось. Будь моя воля – отделяла бы поступивших на Слизерин от остальных и отправляла не учиться, а мести улицы и мыть уборные в общественных местах.

В одном она оказалась права: слизеринцу все сошло с рук, по крайней мере, на сей раз. Как ни ждали гриффиндорцы и хаффлпаффцы, товарищи Джоркинс, что Розье отправят в Азкабан или хотя бы исключат, он отделался снятыми баллами и отработками.

- Конечно, на Дамблдора надавили из Попечительского совета, - сердилась Гестия. – Даже такой великий человек от кого-то зависит и не может быть абсолютно справедливым.

Итак, Розье, гордый и правый, обнимал в Большом зале в обеденные часы Флоренс Флеминг, Берта, сидя в уголочке, глотала слезы, и все сочувствующие ей вместе взятые ничего не могли поделать. А между тем Джеймс Поттер, на время выпавший из поля зрения Лили - слишком примелькались его вечные приключения – снова привлек её внимание.

Однажды Лили возвращалась из библиотеки. В одном из коридоров она наткнулась на Джеймса, державшего на прицеле палочки мальчишку-первокурсника с Рейвенкло. Лили узнала в нем того самого, с которым на вокзале так горько прощалась мать – Барти Крауча-младшего, сына, как говорили, самого влиятельного человека в магическом сообществе. В момент распределения Лили было жаль худенького мальчонку, ежившегося от шквала любопытных и в основном недоброжелательных взглядов. Сейчас он катался по полу – соломенные волосенки расплескались – и безумно елозил руками по всему телу, сучил ногами в неодолимом приступе щекотки. Стоявший рядом Сириус Блэк равнодушно наблюдал за зрелищем, обнимая за плечи хрупкую золотоволосую девочку, первокурсницу с Хаффлпаффа Лиззи Дирборн – ту самую, что на вокзале не отлипала от брата.

Лили с отвращением оглядела группу.

- Поттер, что ты делаешь? Отпусти его! Он же маленький!

- Маленький? – Джеймс убрал палочку, приподнял Барти за шиворот. – Может, и маленький, но слово «грязнокровка» уже выучил. И умеет им обзываться, правда?

- Я вам покажу, - прошипел мальчишка. – Вы попляшете.

- Что ты нам сделаешь? – в обычной неспешной манере спросил Сириус. – Напишешь отцу, нажалуешься, что тебя обидели? А мы ему объясним, как ты с девчонками обращаешься, и смотри, как бы он тебе не добавил. Он ведь не любит высокомерных чистокровок, ты не в курсе?

Парнишка задрожал. Лили склонилась к нему, попыталась взять за руки, но тот брезгливо дернулся, словно её прикосновение было ему противно. Больше объяснять было не нужно, она научилась понимать, что означает такая реакция.

Джеймс, все так же держа Барти за шиворот, поволок его за собой. Лиззи Дирборн смотрела на Сириуса благодарно и грустно.

- Обращайся к гриффиндорцам, если тебя задевают, - посоветовала ей Лили. – Я сама магглорожденная, и меня тоже не дают в обиду.

- Неужели так плохо, что я из магглов? – всхлипнула девочка. – Я волшебница, как и мой брат. А его ненавидели, и меня ненавидят.

- Они просто безумные фанатики. Не надо обижаться на сумасшедших.

- А сумасшедшие от того, что вырождаются, - проронил Сириус.

А мимо важно проплыл Регулус Блэк. Вскользь обернулся на брата, послал Лили и Лиззи неприязненный взгляд. «Мы с ним даже не знаем друг друга. И он уже заочно не любит меня». Самое скверное, что Лили пару раз видела, как с Регулусом говорил Северус. Хорош друг: вечно общается с её врагами.

========== Глава 17. Флоренс ==========

На рождественские каникулы Северус решил остаться в Хогвартсе. Лили, естественно, огорчилась, но быстро утешилась тем, что с подружками поездка окажется, пожалуй, интереснее, а праздничные дни дома пройдут быстро. Да и, что ни говори, отдыхать друг от друга надо.

Северус, должно быть, разделял её мнение на этот счет; во всяком случае, попрощались они очень легко. Он все еще ходил, впечатленный собственным триумфом: в этом триместре он оказался лучшим учеником на курсе, несмотря даже на то, что профессор Суитфейс систематически, в качестве воспитательной меры, занижал слизеринцам оценки.

Вообще, несмотря на сладостный голос, мягкую вежливость и неизменную симпатию к Гриффиндору, профессор Суитфейс нравился Лили все меньше. Неприязнь, кажется, зародилась у нее в тот момент, когда обычным веселым тоном он заявил, что, будь он директором Хогвартса, оставил бы телесные наказания для учеников, которые пытаются изучать Темные искусства.

- Представляю, как Нюнчик бы под розгами извивался и визжал, - негромко, но отчетливо проговорил Блэк, и многие прыснули, а профессор хохотнул и одобрительно потрепал Блэка по плечу, назвав его «остроумным молодым человеком». А Лили вспомнилось произошедшее прошлым летом, и будто льдинка легла на сердце. После того урока относиться к учителю с прежней симпатией она уже не могла.

К тому же предмету, как таковому, он не учил совершенно. Задавал вызубрить главы из учебника, потом проводил тестирование или велел писать сочинение, но практикой не занимался вовсе – в отличие от покойного Фенвика, у которого невозможно было добиться хорошей оценки, не овладев заклинаниями. Суитфейс же твердил, что единственная защита от темной магии – чистое сердце, а потому следует хранить себя от… Дальше начиналось длинное описание пороков, гораздо более откровенное, чем могла бы себе позволить мисс Дэск. В пример приводились в основном чистокровные семьи, так что к рождественским каникулам Лили, кажется, знала уже все сплетни о них за последние двести лет. Не всех это радовало: Алиса и Люпин сначала краснели, а затем научились игнорировать рассказы преподавателя, Мэрион, не особо таясь, что-то читала под партой, Марлин и Мери, позевывая, переписывались. Зато в глазах Питера Петтигрю мерцал огонек интереса, а Пенни-Черри имела вид такой счастливый, будто у нее на глазах кого-то посадили в лужу. К пущему наслаждению хаффлпаффки, Сириус Блэк после уроков иногда добавлял к рассказанным Суитфейсом историям новые подробности. Пенни слушала и млела, не забывая как бы случайно коснуться руки Джеймса Поттера.

Из всех девочек на потоке она была, пожалуй, самой ярой фанаткой квиддича, а на игроков смотрела, как на героев войны. Больше всего её восхищала фигура ловца, как того, кто решает исход матча. Но так как команда Хаффлпаффа успехом похвастаться не могла (и едва ли нашлась бы хоть одна сфера, где Хаффлпафф мог похвастаться успехом), а слизеринцами восхищаться было неприлично, Пенни преданно болела за команду Гриффиндора и частенько вертелась рядом с игроками.

Каждое её появление уже стало для всех напоминанием о квиддиче, а Лили до сих пор переживала, и потому инстинктивно сторонилась хаффлпаффки. Впрочем, надо признать, что Пенни была существом в целом безобидным, веселым и добродушным.

Дома обстановка царила скорее не праздничная, а боевая. В городском совете Коукворта освободилось место, и отец Лили собирался баллотироваться на вакантную должность.