Угловатое лицо Северуса дрогнуло.
- О нем, - хрипло ответил мальчик. – Вот почему, а? Почему, если человек изучал темную магию, то он сразу преступник?
- А разве нет?
- Нет! – Северус так разволновался, что ударил по камням кулаком. – Я говорил со Слизнортом. Многие директора Хогвартса темную магию знали.
- Ну и что? Папа говорит, вовсе не обязательно, что человек, занявший высокий пост, действительно хорош. Часто бывает совсем наоборот.
- Да разве в этом дело? Они никаких преступлений не совершали, хоть и были темными магами.
- Может, мы просто не знаем?
Северус горько покачал головой.
- Не было никаких четких доказательств. А человека убили. Понимаешь? Убили, и все.
Сжав кулачки, он быстро отошел к краю площадки, стоял некоторое время в стороне, на ветру. Лили не подходила. Она понимала, что он плачет, но утешить было нечем, да и самой ей Фенвик был слишком неприятен, чтобы сожалеть, что вредный учитель в школе больше не появится.
Она вытянулась на теплых камнях, прикрыла глаза. Почувствовала, как Северус лег рядом.
- Вот если бы я был сильным, - прошептал он. – Я бы раскидал этих тварей, и он бы сбежал…
- Сбежал бы? А если он в самом деле преступник?
- Да вообще, знаешь… Мне все равно…
Лили показалось, что камни под ней стали холодными. Она не шевельнулась, не ответила, но запомнила его слова накрепко. Пригодится потом.
Первый год, придавив напоследок контрольными, закончился. По его итогам победителем стал Гриффиндор, причем Гестия поздравляла первокурсников с тем, что они принесли факультету довольно много баллов по сравнению с предшественниками. «Вы очень сильный поток. Давно не оказывалось на одном курсе таких способных ребят». Слизерин оказался вторым, Рейвенкло – третьим, а Хаффлпафф – на последнем месте. Старшеклассники посмеялись, уверяя, что это традиция.
Глядя на празднующих гриффиндорцев, на слизеринцев, разозленных, что их обошли, на хаффлпаффцев, принявших поражение так, будто это привычное дело, Лили невольно подивилась. Если верить тому, что говорят о качествах, присущих ученикам разных факультетов, лидировать неизменно должен Рейвенкло – факультет умников (пренеприятных, отметила девочка про себя, один пакостник Обри чего стоит, но все же умников), а старательные хафлпаффцы быть вторыми. Однако же орлиный и барсучий факультет задвинуты в тень и словно даже не возражают. В глазах некоторых старост заметна досада, но протестовать бесполезно. «
Они приучены не вылезать вперед», - подумала Лили, и ей вспомнился полный боли взгляд Петунии, когда пришедшие к Эвансам гости, наспех кивнув старшей девочке, неизменно умилялись младшей. «Быть в тени стыдно и больно, да. Верно, они и не считают себя достойными лучшего. Особенно хаффлпаффцы. Да ,пожалуй, за это слизеринцы презирают их. Пастор Грей сказал бы, что хаффлпаффцы смиренные, а слизеринцев мучает гордыня. А гордый смирного всегда презирает. Или даже не так. Слизеринцам кажется, что в гордости – сила, и чем сильнее человек, тем больше он давит слабых».
По дороге к станции, однако, тезис о смирении учеников барсучьего факультета продемонстрировал свою несостоятельность. Бертрам Обри громко (и под одобрительные смешки некоторых слизеринцев) разглагольствовал о том, что Хаффлпафф можно бы объявить факультетом умственно отсталых, а еще туда надо бы начать набирать сквибов: все равно барсуки по уровню способностей от них не сильно отличаются. Шедшая за ним Мэрион Риверс слушала-слушала, покрываясь красными пятнами, да и заехала Обри костистым кулаком по затылку. Тот пошатнулся, выхватил было палочку, но второкурсник Гилберт Боунс наложил Таранталлегру, и Бертрам зашелся в безумном танце. Пенни-Черри расхохоталась, кто-то зааплодировал. Если бы Джон Грин, аккуратный беленький мальчик с третьего курса, не позвал старост, неизвестно, сумел ли бы Бертрам добраться до поезда.
- В общем-то, своего ума хаффлпаффцы не доказали, - рассуждал потом Северус в купе. – Слишком легко поддаются на провокации. Но хотя бы не терпят, как овцы.
«Поддаются на провокации… Сев, а кто заставил плеваться слизнями Поттера, когда тот рассуждал, что сделал бы со слизеринцами, будь он министром магии? Кто из-за конфликтов с Мародерами уже испортил отношения с профессором Макгонагалл? Надо же было ляпнуть, что она нарочно их выгораживает…» Но Лили снова промолчала.
Лето вернуло Лили в жизнь, которая успела позабыться – не в атмосферу праздника, но в тягучую и безотчетно безнадежную повседневную жизнь Коукворта, для девочки, однако, разукрашенную горячим летом и праздностью. Приходы кумушек, чаепития, звонки какой-нибудь двоюродной тетушке – у нее юбилей. Собственная комната – то убежище, то клетка – и книги, сюжетов которых вдруг стало остро мало. Отец уходил в смены, мама – теперь Лили было это заметно – скучала, ссорилась с Петунией, сестра пропадала у одноклассниц, ну а Лили с утра убегала гулять с Северусом.
Им все же разрешили уходить за пределы города, и иногда они на попутках добирались до ближайших деревень, бродили по ярмаркам, забавы ради заглядывали в окна домов. Они вновь и вновь возвращались на любимое озерцо и плескались до посинения, до того, что, выскочив на берег, плясали и растирали друг друга задубелыми ладонями. Да – Лили все-таки заставила Северуса учиться плавать.
Уговаривать не пришлось: его после гибели Фенвика своеобразная покорность захватила, покорность человека, оглушенного горем. И вот, когда они отыскали то самое озеро, когда Лили скинула платье и принялась закручивать волосы в «шишечку», чтобы не мешали (а то ужасно длинные отросли), Северус, потоптавшись, принялся раздеваться.
Увидев его без рубашки и брюк, Лили долго боролась со смехом и брезгливостью одновременно. Ребра торчат, плечи согнуты, ножки кривые, слабенькие, кожа чуть не зеленоватая и вся – особенно на спине – исцарапанная. Но раз уж человек дозрел, не отпугивать же его насмешками.
Лили взяла Северуса за руку, ввела в воду. Заставила поплескать на себя немного, чтобы привыкнуть к прохладе.
- А теперь вытяни руки и ляг на живот.
- Как, прямо на воду лечь?
- Да. Не бойся. Вдохни глубоко. Выдохни в воду.
В первый раз, естественно, у Сева ничего не получилось, он нахлебался воды, долго отфыркивался и впредь дышать в воду отказался решительно. Лили растерялась: отец учил её, что плавать, все время держа голову над водой, когда остальное тело «утоплено» - неправильно.
- Ладно. Ложись опять на воду, - она обхватила его. – Не бойся, я держу, ты не утонешь. Двигай руками и ногами – видел, как я делаю?
- А я тебя не задену?
- Чудак! Нет, конечно. Давай.
Пока Лили держала друга, он греб вполне прилично, но едва она – предупредив! – отпустила его – все пошло наперекосяк. Северус охнул, бешено заколотил по воде руками и ногами и опять нахлебался. Пришлось вывести его на берег.
Она ожидала, что после неудачной попытки Сев наотрез откажется снова лезть в воду. Ничуть не бывало: обсох, обогрелся и потащился бултыхаться снова.
Через месяц он уже вполне греб по-собачьи, правда, расслабляться, наслаждаясь плаванием, так и не научился.
Однажды, наигравшись – было прохладно, и купаться не пошли, гуляли в Коуквортском парке – Лили и Северус возвращались домой. Далеко они уйти не успели: прямо на заброшенной детской площадке наткнулись на Тобиаса Снейпа, удивительно трезвого и злого до налившихся кровью глаз. Вцепился сыну в плечи, встряхнул:
- Куда ты деньги дел, паршивец?
- Никуда, - ответил очень побледневший Северус.
- Никуда? Все пособие! Только вчера получил – где оно?
( Пособие по безработице на самом деле спрятала от мужа Эйлин Снейп, пытаясь отложить хоть что-то на хлеб. Её не было дома, она подрядилась мыть полы в каком-то учреждении, и Тобиас, не имея возможности сорвать злость на жене, отыгрался на сыне. Ничего этого Лили не знала).
