Лили и сама успела отметить пренебрежительное отношение слизеринцев к хаффлпаффцам; у того же Северуса не раз проскакивали в отношении их высокомерные нотки, а часто приходилось наблюдать, как кто-нибудь со змеиного факультета походя обзывал тихоню-барсучка, толкал или насылал заклятие. А гриффиндорцы, из человеколюбия или из противоречия, частенько вступались.

Так что Лили не удивилась, когда увидела, как прыгают с красно-золотистыми флажками Пенни-Черри и сестры Эббот, как ребята постарше разворачивают плакаты с лозунгами в поддержку её факультета. Один даже успела прочитать: «Раздавите гадин!» Рейвенкло держался с куда большим безразличием.

А потом на поле вышли игроки с метлами, и для Лили началась настоящая сказка, целый праздник стремительных и изящных полетов. Спортивные мантии мелькали цветными искрами, смешивались в гомон речевки, выкрики и резкая трель свистка, которой Джеймс Поттер, видимо, пытался сбить слизеринцев с толку. Она довольно быстро спуталась, кто же ведет счет, но точно запомнила, как верткий гриффиндорский ловец Патрик Спиннет схватил горящий на солнце снитч. Трибуны радостно взревели. Первокурсниц сдернули со скамеек; кто-то мял их, тискал, обнимал, и они кого-то целовали в щеки, плача от счастья, что их команда взяла верх. Легкость победы слепила, и все, чего желала Лили – стать причиной такого же ликования, чтобы её качали так же, как Патрика Спиннета, чтобы она так же упивалась гордостью.

«Я буду ловцом!» - заорал где-то рядом Джеймс и, подскочив, чуть ли не сальто крутанул. «Шиш тебе, - улыбнулась по себя Лили. – Ловцом буду я».

Хогвартс-экспресс плавно отчалил от платформы. Лили и Северус, которым на сей раз посчастливилось найти пустое купе, прижались носами к стеклу, рассматривая заснеженные леса и откосы.

- Вон белка пробежала, - Лили указала подбородком. Печально вздохнув, склонила головку другу на плечо. – Я соскучилась по дому. По родителям соскучилась. И устала ужасно. Никогда не думала, что учиться так трудно.

- Ты жалеешь, что поехала? – тревожно спросил он.

- Наверное, нет, - она пожала плечами. – Тут предметы интереснее, и девчонки такие замечательные… - вгляделась в его лицо. – Хотя тебе они, кажется, не нравятся.

- Предметы или девчонки?

- Мои подруги, Сев.

Он помялся.

- Ну, тебе же надо с кем-то общаться. Я рад, что тебе с ними весело.

- А ты с кем общаешься на Слизерине? У вас там все такие противные

Он побормотал нечто невнятное.

- Что-что?

- Смотри-ка, еще одна! – Сев ткнул пальцем за окно. – Вон побежала, гляди! Ух ты, как перемахнула лихо!

- Кто?

- Да белка же!

…Лишь когда поезд прибыл на Кингс-Кросс, Лили стало немного страшно. Пришла на ум ссора с Петунией, и девочка поняла, что сестра давно все рассказала родителям, а они, разумеется, были не в восторге. Вряд ли прямо на вокзале устроят разборки, может быть, даже и дома речь о том, давнем проступке пойдет далеко не сразу. Но все же…

Лили встречали всей семьей, даже Петунию привели, хотя она упорно показывала, что сестру не видит. Вроде бы родители не сердились – на некоторое время, пока отец крепко целовал её, пока мама прижимала к груди, девочка и вовсе забыла, что её могут ждать неприятности.

Отец прихватил багаж младшей дочки, и семья уже направилась к выходу с платформы, когда Джордж вдруг обернулся.

- Молодой человек, а где же ваши родители? Вас никто не встречает?

Северус, одиноко озиравшийся вокруг, покраснел и посмотрел под ноги.

- Они… Они, наверное, не в курсе… То есть забыли…

- Садитесь к нам в машину, мы вас подвезем. Я оставлю кому-нибудь из служащих вокзала записку, в случае чего он передаст вашим родителям, что вы уже дома.

К Коукворту подъезжали со стороны Паучьего тупика, там и высадили Северуса. Отец проследил взглядом за одинокой фигуркой мальчика, волочащего увесистый чемодан, и обернулся к заднему сидению, к дочерям.

- Теперь вот что. Нам с матерью известно, что вы, - он посмотрел в глаза младшей дочери, - успели натворить в августе, перед поездкой. Поэтому твой приятель у нас дома больше не появится. На улице гуляйте, но дальше передней его приводить не смей.

Отец нажал на газ. Лили отвернулась, чтобы не видеть торжествующего блеска в глазах Петунии. Машина вывернула в «чистый» район, замелькали огоньки гирлянд, блестящими змейками расползшихся по дверям и заборам. У Лили стукнуло сердце, когда она увидела родной дом.

Весь вечер родители обращались с ней нежно, как с совсем маленьким ребенком, и постепенно неприятный осадок от сказанного в машине сгладился. На ледяное лицо сестры можно было не обращать внимания. Зато очутиться в своей комнатке, развалиться в любимом кресле, при свете лампы пролистать недочитанную перед отъездом книжку – вот это стало сущим блаженством. А впереди был целый ритуал украшения елки, пряди плюща по всему дому – невольно вспоминался увитый плющом мостик близ Хогвартса – рождественский ужин, поздравления близких и подарки от родителей… Эвансы никогда не лгали детям о Санта-Клаусе; подарки вручали сами, но всегда именно то, что хотели дочери, и прекрасно упакованное. Не забыть бы Северусу тоже открытку сделать. И день рождения у него уже скоро, придумать бы, что подарить. Придется, наверное, у родителей просить деньги, а они этого не одобрят. Кстати, интересно, почему это его не встречали? Писала ли вообще сухопарая миссис Снейп своему сыну?

Снег сыпал крупными мягкими хлопьями. Гирлянды мерцали сквозь кружево снегопада, и временами Лили казалось, что не нужно было никуда уезжать в поисках сказки, что настоящее чудо, подлинное волшебство – оно здесь, рядом с тобой, и оно знакомо тебе с детства. Белым тонким покрывалом укутаны фигуры около церкви. Служба, хор поет… В прошлом году и Лили пела вместе с ними, с девочками, некоторые из которых сегодня украдкой ей. Все-таки она подпевала шепотом, одновременно радуясь празднику, рождественской службе и тому, что вплела в волосы новенькие зеленые ленточки, узенькие и блестящие. И мама слегка шевелила губами, словно и не осознавая слов, которые произносит, а отец молчал, упорно глядя вверх, под потолок, сквозь потолок, и дочери отчего-то казалось, что он-то – может быть, один во всей церкви – действительно молился. Туни теребила шарф; у нее с утра болела голова, ей хотелось, чтобы служба быстрее закончилась, чтобы прийти домой и лечь.

А у выхода из церкви ждал Северус. Отец едва заметно кивнул, и Лили отделилась от толпы, причем ей показалось, что мать заговорила с идущей рядом знакомой, первой в округе сплетницей, чтобы отвлечь внимание от дочери.

- С Рождеством, - девочка взяла друга за руки. Охнула, вспомнив. – Ой, а я открытку для тебя дома оставила!

- Ничего, - он тихо поморгал. – Тебя тоже… С Рождеством.

«Да полно, веришь ли ты в то, с чем поздравляешь?» – подумалось вдруг Лили, и она невольно мотнула головой.

- Мне ваши соседи сказали, что вы в церковь пошли.

- И ты тут прождал? А что же внутрь не заходил?

Он лишь слабо дернул подбородком.

- А дома как тебя встретили? Все хорошо? Ты не показывался несколько дней, я соскучилась.

- Извини, - он слабо улыбался. Лили погрозила пальцем, живо наклонилась и слепила снежок, но Сев тут же присел рядом и слепил свой. Они метнули друг в друга снежками одновременно, потом еще, и еще, возились, бегали, кружились, пока, хохоча, не рухнули в снег.

========== Глава 11. Возвращение ==========

Каникулы с тихой комнаткой, праздничным угощением, удовольствием, когда мама говорит с тобой, а папа рядом листает газету, с ощущением причастности родному городу пролетели скорехонько. Впервые Лили поняла, как горько может быть ожидание расставания с родным домом, с каким чувством проводишь в его стенах последнюю перед долгими месяцами разлуки ночь. Не успела оглянуться – и вот снова, стоя на подножке поезда, машешь родителям, а друг уж тащит тебя внутрь, искать купе.