- Опять твои уродские штучки.

Некоторое время обе молча стучали каблуками. Потом Лили решилась искоса взглянуть на сестру. У Петунии на щеках горели пятна, но в глазах застыли ожидание и чувство неловкости.

- Как Вернон? – попробовала Лили аккуратно спросить. Как ей показалось, Туни взглянула на нее с благодарностью.

- Знаешь, дела у него идут неплохо, совсем неплохо. Он даже планирует… Ох, Лили, мне так нужно было обсудить это с тобой, а я тебя не могла найти… Вернон планирует открыть свое дело, но для этого нужны средства. Словом… Если бы можно было продать родительский дом…

На минуту Лили стало горько, но она одернула себя. В конце концов, Петуния слишком мало хорошего видела в этом доме, чтобы привязываться к нему. А самой туда возвращаться все равно невыносимо больно. Пусть уж оборвется последняя нить, связывающая с городом, где остались родительские могилы.

- Продавайте. Если нужна моя подпись на каких-нибудь бумагах…. В местном пабе есть телефон. Если я перезвоню через неделю, вы мне сможете сказать, когда примерно надо явиться?

Теперь уже Петуния покосилась с недоверием и разочарованием.

- Ты так легко отказываешься от места, где прошло твое детство?

- Я не могу туда зайти, Туни, - призналась Лили просто. – Там все напоминает о маме с папой. Я бы там с ума сошла, если бы Джеймс меня не забрал. Если в доме никто не живет, что ему зря стоять? Продавайте или сдавайте, как хотите. У тебя такие же права на этот дом, как и у меня.

- Да, - Петуния поломала пальцы. – Но тебе придется зайти все-таки, один раз… Забрать вещи, которые остались. А хотя, если хочешь, если тебе так уж тяжело… Я могу собрать их и передать тебе.

Лили подумала немного.

- Да, пожалуй. Если ты так сделаешь, будет замечательно.

Петуния вдруг мечтательно вздохнула.

-Знаешь, мы с Верноном в ближайшее время планируем завести ребенка. Ему тоже очень хочется. Если все наладится с открытием его дела, то, - худое лицо украсила улыбка, - я стану матерью. А ты еще не хочешь? Ну да, вы не женаты…

- Да, мы немного подождем, - согласилась Лили, удивившись, что до сих пор не задумывалась: когда-нибудь и она подарит Джеймсу малыша.

Неделю спустя Лили, предварительно созвонившись с сестрой, отправилась к Петунии забрать вещи. Туни вскоре после свадьбы оставила работу и теперь вдохновенно обихаживала домик на приличнейшей и скучнейшей Тисовой улице в Литл Уингинге – одном из пригородов Лондона. Сейчас, поздней весной, результаты труда сестры были всего заметнее: на идеально прополотых клумбах распускались тюльпаны, пионы и тигровые лилии, в обособленном уголке с небольшой скамейкой – Петуния продемонстрировала Лили с особенной гордостью – благоухало два куста белых роз, идеальные дорожки чуть блестели от утреннего дождя. Окна были так промыты, что от них, казалось, веет прохладой. Приближался час ланча, и Петуния, проведя сестру в дом, где также каждая вещь знала свое место, угостила её куриными котлетами и тушеными овощами – просто, но очень вкусно. И конечно, посреди стола возвышалась вазочка с домашним печением.

Сестра хотела, чтобы Лили оценила, как она счастлива. Лили оценила: да, Петуния, пожалуй, и рождена была для этой жизни и для этой роли. Она проживет в своем мирке, как в раю… Только упаси боже кого-нибудь в этот мирок вторгнуться.

Но Лили и не собиралась вторгаться. Она поблагодарила за ланч, узнала, когда примерно будут документы, которые надо подписать (все равно путешествовать ей не сложно), забрала две сумки с вещами и, оттащив их на пустырь, который заприметила заранее, аппарировала. Джеймс, поджидавший её на крыльце, поворчал, что она не взяла его с собой, раз собиралась взвалить такую поклажу, но Лили, бросив сумки, только погладила его по спине. Их с Петунией не стоит сводить лишний раз. Достаточно того, что Джеймс внес сумки на второй этаж и долевитировал до комнаты, представлявшей из себя нечто среднее между гардеробом и кладовкой.

Там, усевшись на пол, Лили стала разбирать вещи. Немногое, что осталось из детской одежды - остальное родители успели раздать на акциях благотворительности. Сандалетки: в них она первый раз взлетела с качелей. Большая кукла в слегка выцветшем розовом платье с кринолином, с головкой в крупных светлых буклях: её любимица, Кэтрин. Прочитав главы из «Отверженных» про Козетту (они выходили отдельным, детским изданием), Лили стала просить у отца куклу, похожую на ту, что была у главной героини. И отец – такой же большой, добрый и, как ей казалось в семь лет, всемогущий, как Жан Вальжан – нашел именно такую, какую Лили представляла себе, когда читала. В честь той, книжной куклы Лили назвала её Кэтрин. Кэтрин, конечно, в чулане не останется, для нее найдется более почетное место.

Дальше бледнел кремовый шелк. Платье с выпускного. Горько вспоминать, но, наверное, стоит отдать портнихе перешить: праздничный наряд всегда пригодится. Другое платье, мятное, с рождественского бала: стоит однажды снова предстать перед Джеймсом в нем. А что блестит там, в самом углу?

Лили снова едва не порезалась. Джеймс слишком резко опустил сумки на пол. От удара хрупкая вещица треснула, одна из бляшек вовсе раскололась. И в Годриковой Впадине заколка, подарок Северуса, была с ней.

Грубое, а теперь уже испорченное украшение никуда не годилось. Тем не менее, выбрасывать его Лили не стала: спрятала подальше, в хлам.

========== Глава 67. Глупость ==========

В июле ночи были короткие и душные. Джеймс и Лили спали, не прикрываясь даже тонкой простыней, но лечь на разные кровати все-таки не хотели. Напротив, жар ночи они еще накаляли, упоенно лаская друг друга. Иногда Лили, голая и разгоряченная, взбиралась на подоконник, надеясь хоть там найти прохладу, но Джеймс брал её на руки и относил обратно в постель. Там, тая в его руках или скача амазонкой, она забывала о том, что ей нужен сон.

Дрема смаривала, когда горизонт уже начинал светлеть. Но все равно Лили вскакивала рано, торопясь под душ: приятно прохладной водой смыть с себя пот. В то утро она тоже нежилась под прозрачными змейками струй, а Джеймс отправился вниз варить кофе: научился все же за время, когда компанию ему составлял только Сириус. И именно Блэка она застала, спустившись на кухню. Хорошо еще, халатик догадалась накинуть.

Сириус сидел за столом, страшно бледный и исхудавший, точно узник, не один день проведший в камере; сцепив пальцы в замок, он то стискивал, то выгибал их, почему-то тяжело дыша. Джеймс с совершенно потерянным видом опирался ладонями на стол.

- Что-то случилось? - Лили забыла поздороваться. – Кто-то умер?

Сириус не то закивал, не то закачался из стороны в сторону. Его горло болезненно дергалось, точно он давился. Джеймс, покраснев, принялся рассказывать сам:

- За домом Нюнчика не так давно установили наблюдение. Все же он у Малфоев работает, может, знает чего… Так вот, вчера наш человек заметил, как в дом заходит какая-то девица.

- И что же?- Лили подавила горькую и злую улыбку.

- Внешность наверняка изменена чарами, но, кроме подстилки Рега, некому больше. Так вот. Нюнчик, конечно, хорошо поработал над охранными чарами, но наш человек тоже не лыком шит. Ему удалось услышать обрывок разговора. Нюниус говорил, мол, Лорд очень недоволен исчезновением Рега, приказал разыскать его и примерно наказать, а исполнение приговора поручил Белле или Люциусу – кто дотянется первый.

Сириус не то расхохотался, не то застонал; глаза у него были, как у смертельно раненого пса.

- Кто дотянется! Да они, высунув языки, побегут выслуживаться и разорвут братишку на части. Дурак, дурак, дурак! – он сжал виски. – Восхищался подонками, рвался к ним, а как до дела дошло, кишка тонка оказалась. А теперь вот…

«Кишка тонка?» - Лили вспомнилась мертвая Нелли, оседающая в снег после Авады в спину. Авады, выпущенной Регулусом Блэком. Или в настоящих делах Пожирателей принимать участие – совсем не то, что убивать глупую девчонку или стоять на стреме, пока другую девчонку насилуют? Но Сириуса все равно было жалко. Лили капнула ему в стакан воды успокоительных капель и огладила по плечу. Блэк, взглянув на стакан, только поморщился.