Март, 2015 год.

«Эванс, представляешь, я только сейчас понял, ведь мы ни разу не называли друг друга по фамилии. А все благодаря Хлое, она сказала, что называть близкого человека по фамилии — еще один способ подчеркнуть его особое значение для тебя, его индивидуальность. Знаешь, как я отреагировал на ее неожиданное фамильярное обращение ко мне? Испугался! Я будто снова ощутил себя учеником, мне показалось, что меня вот-вот отчитают при всём классе за несделанную домашнюю работу или вызовут к доске решать задачу по математике. А ты же знаешь, я терпеть ее не могу. Еле сдержался, чтобы ответно не прокричать Хлое “я не готов”. Вот бы умора была…

Эванс, а что почувствовал ты, когда прочитал моё обращение?

Хотя, ты ведь мне не расскажешь. Опять оставишь без ответа. Просто проигнорируешь. Ну и пусть. Мне уже всё равно, я пишу это для себя, просто чтобы написать. А что будет дальше — не важно.

Хлоя часто рассказывает о тебе, хоть я и давно перестал расспрашивать. Не то чтобы я совсем потерял к тебе интерес, но желание знать о твоей жизни поубавилось. Особенно после того, как у тебя появилась девушка. Сколько вы уже вместе — три или четыре месяца? Подумать только… Ведь это совсем недолго для человека, которому “не нужны отношения”, правда? Хлоя говорит, вы подходите друг другу. Интересно на чем основываются ее выводы?

Я видел вас пару раз, и вы не были похожи на влюбленную парочку. Ее взгляд более живой, более нежный, а вот твой…ты ведь ничего к ней не чувствуешь, правда? Но, тем не менее, это не помешало тебе сблизиться с ней. Позволить быть рядом.

Эванс, ты подарил ей МОЙ! шанс.

Но я не держу на тебя зла, ведь мне уже все равно.

Сейчас я хочу только одного.

Эванс, я хочу, чтобы ты разбил ей сердце. Возможно, так, как разбил бы его мне! Я хочу, чтобы она несколько ночей не могла уснуть, утопая в слезах. Я хочу, чтобы она проклинала тебя, а ее друзья в попытке защитить ее разбили твое лицо. Ты ведь сможешь устроить это для меня?

Пожалуйста.

И ты будешь прощен за то, что тогда не подарил мне возможность разочароваться в тебе на личном опыте.

P.S. Не вини себя в плохом исходе нашей дружбы. Не вини себя за те слова, что тогда сказал мне. Может, это действительно было к лучшему. Просто сейчас… Как-то резко все навалилось, и я не знаю, как выбраться наружу, а воздуха остается всё меньше».

Вечером, разбирая почту на фейсбуке, я открыл очередное письмо от Нила, а утром следующего дня его бездыханное тело нашли в комнате общежития — Нил Меринг свел счеты с жизнью, наглотавшись таблеток.

***

— Эй, Ларс! Очнись, — тычок в плечо откуда-то слева.

Вскакиваю на ноги раньше, чем успеваю понять, что происходит!

— Тише. Ты куда? Сядь, конференция еще не закончилась, — шипит на меня Трой, а я судорожно бегаю взглядом по залу, зацикливаясь на каждой мелочи — их наличие помогает мне сконцентрироваться на реальности, сконцентрироваться, чтобы в панике не закричать, перепугав и всполошив всю округу.

Только дыши.

Вдох-выход.

— Ларс, епт твою мать, сядь, — бесится Холлинг, хватаясь за край моей футболки в попытке утянуть меня вниз.

Но поздно.

Я привлек к себе слишком много внимания.

Взгляд карих глаз уставился прямо на меня, заставляя кожей на спине почувствовать холод.

Ларс, не думай о нем, не думай.

Это другой человек! Другой!

— Ларс Эванс из «Massword», — вздрагиваю от этого голоса, поворачивая голову к его источнику.

Как он узнал мое имя?

О бейдже, висящем на шее, вспоминаю не сразу.

— Кажется, Вам очень не терпится задать свой вопрос? — обращается ко мне Кори, чересчур внимательно изучая моё лицо.

А может, это просто моя паранойя?

Большая часть конференции выпала из памяти, пока я блуждал по своим воспоминаниям, угадать или вспомнить, какой вопрос еще не задавали, весьма проблематично — за два часа они успели многое обсудить, пару раз уходя в дебри.

Набираю в легкие побольше воздуха.

Была не была. Если задавали, подумаешь, — облажаюсь. Секунды позора я выдержу.

— Вы когда-нибудь задумывались о суициде?

Прямо в лоб. Без представлений и приветствия, он и так уже назвал мое имя и организацию. Я не люблю повторяться. И сейчас надеюсь на то, что этого делать не придется и вопрос он расслышал.

А как же…

Расслышать — расслышал и не один он. Я каждый удивленный и взбудораженный взгляд ощущаю на себе, осталось только у виска покрутить и все, финиш.

Пауза затянулась надолго.

Наблюдаю за ним, за его лицом, на котором растянулась довольная улыбка, будто он ожидал подобный вопрос. Какие-то пару секунд так же смотрит на меня своими карими глазами, после медленно тянется к бутылке, откручивает крышку, делает жадный глоток, словно его мучает жажда, а я расцениваю этот жест слегка иначе — тянет время. Возвращает на место бутылку и, наконец, произносит:

— Вас интересует моё отношение к суицидам в целом или же Вы интересуетесь моим личным опытом?

Вопросом на вопрос.

Он так всегда отвечал до этого, или только я удостоен такой чести?

Борясь с желанием ретироваться с этой злополучной конференции, закрываю блокнот и возвращаю карандаш в хвост за резинку, понимая, что нет смысла делать какие-либо записи. А даже если бы и была возможность — все желание испарилось.

— Если Вам будет угодно, можете выбрать один из вопросов и ответить на него, но я бы предпочел второй, ведь наши поступки отражают наши намерения и зависят от расставленных жизненных приоритетов.

— Вот как? — улыбка становится шире, кажется, сегодня я повстречал еще одного персонажа из сказок — Чеширский кот, не иначе. — Я бы никогда не наложил на себя руки!

Помещение погружается в оглушительную тишину, которую разрывает заливистый, чистый и искренний смех. Короткий. Едва уловимый. Но все заметили.

— Вы Это хотели от меня услышать? Боюсь, что разочарую Вас и свою аудиторию, но я не могу дать однозначного ответа, так как не имею на сей счет конкретной точки зрения. Жизнь непредсказуема, кто знает, в какой ситуации я окажусь завтра. Возможно, это будет единственный выход, — пожимает плечами и расслабленно откидывается на спинку стула, не переставая смотреть на меня.

— Отнюдь, мне более чем ясна Ваша позиция. Вы — пленник обстоятельств. В этом нет ничего плохого, — и уже тише про себя, — но и хорошего.

Оставшаяся часть конференции пролетает мимо меня. Я так и сижу приросшим к стулу, лишь изредка отвлекаясь на урчание в животе Холлинга. Сбежать возможности не представилось: слишком близко сидим, а нагло уходить с такого мероприятия только потому, что тебе что-то там не нравится, — дурной тон. И все равно, что это «что-то там» — главная звезда сегодняшнего вечера, намертво приковавшая внимание всех гостей. Мне же посчастливилось стать белой вороной. Впрочем, я быстро сливаюсь с обстановкой, копируя поведение Кэсси — уставляюсь в телефон, листая новостную ленту.

***

Неделю спустя.

— Ларс, в мой кабинет. Живо! — чувство дежавю не покидало.

Я был благодарен Пак только за две вещи в таких ситуациях: 1) за призыв неформального обращения, всё же она хорошо усвоила один из первых наших с ней разговоров в попытке расставить точки над «е», и 2) за ее «живо», никогда не значившее, что мое тело обязано приобрести ускорение, — данный клич существовал больше для имиджа властной руководительницы.

— Что случилось, Элис? Я опять сделал ошибку в имени или фамилии какой-нибудь недозвезды? — припомнил я свой многоразовый косяк.

Начальница стояла, склонившись над монитором своего ноутбука, ее взгляд постоянно перемещался, будто бегал по строчкам, возможно, читала очередную докладную на меня из соседнего отдела.

— Иди сюда, — она дождалась, когда я подойду ближе и, уступив мне место, наманикюренным пальцем с нитевидным колечком ткнула в экран. — Читай.