В библиотеку приходилось ходить каждый день и сидеть там по несколько часов: кардинальная смена факультетов и специальностей давалась не за здорово живешь, но Ник не возражал. Это был осознанный выбор и, если он не потянет учебу, Железнов его с потрохами съест.

Загрузившись знаниями, Белкин вышел из здания универа. В голове царил полный бардак, ужасно хотелось погрызть чего-нибудь, кроме гранита науки, и развалиться на диване, изображая из себя Обломова. Ранний вечер был ласковым, в основном из-за теплого овевающего ветерка и золота клонящегося к закату солнца. Ник вырулил на улицу, прошел полсотни метров до остановки, купил «Сникерс» в ларьке и, разорвав упаковку, стал ждать троллейбус.

Раздался гудок автомобиля. Все головы машинально повернулись на раздражитель, но только у Белкина сердце ушло в пятки и радостно забилось там. Он побежал к машине, соображая, рад он видеть Константина здесь и сейчас или нет.

- Что ты здесь делаешь, Джонни? – парень забрался на пассажирское сиденье, стал приспосабливать ремень безопасности. – У тебя занятия до трех часов.

Костя сосредоточенно смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь найти промежуток в транспортном потоке, словно вопроса Ника не существовало в природе.

- Кстати, укусить хочешь? – студент сунул ему под нос надкусанный батончик. – Вкусный.

Железнов отвернул голову.

- Дополнительно занимался, - наконец снизошел он. – Лоботрясов хватает.

- Конечно, не у всех же есть такой строгий надзиратель. Точнее, ни у кого. Из моих знакомых. Лоботрясы – типа Макса Филина?

- Их во всех группах хватает.

У Ника перехватило дыхание, он перестал жевать. Историк выдержал паузу, потом издал смешок.

За стеклами «Ауди» сентябрьским листопадом летели неоновые рекламы, супермаркеты, бизнес-центры, элитные дома.

- Что, хреново с преподом жить?

- А тебе со студентом? – Белкин повеселел. – Я же все твои выходки знаю.

- Так уж и все? Мечтай-мечтай.

- Джонни, а поедем тусоваться? – Ник сам не знал, в какой области подсознания возникла эта идея, ведь минут десять назад он желал слиться в экстазе с диваном.

- Кому-то через три дня реферат сдавать.

- Ладно, - вздохнул Коля, выбрасывая бумажку в окно, на что получил неодобрительный взгляд. – Но, если я его сегодня допишу, ты меня завтра отпустишь в клуб? Сорокин меня пригласил. Вся группа идет.

- Ник, я тебе вообще ничего не запрещаю. Делай, что хочешь.

- Ага, а кто мне пары прогуливать запрещает?

- Это совсем другое. Сделай домашку и гуляй, сколько влезет.

- Ты замахал изображать моего классного руководителя! Джонни, блин!

Они подъезжали к дому. Улица была тихой, дорожное полотно – с превосходным асфальтовым покрытием. Константин Евгеньевич сунул в зубы взятую из пачки сигарету, прикурил, выпустил струйку дыма. Посмотрел на Ника. Лукаво.

- Потерпишь.

И въехал в широкую пасть подземной парковки. Путешествия на сегодня закончены. Да здравствуют конспекты и рефераты.

***

Костя прошел к шкафу, повесил в него легкую куртку и сразу вернулся к едва успевшему скинуть туфли Нику. Схватил за локоть, потянул в гостиную, прижал животом к стене, неаккуратно выворачивая руку.

- Оу, - заинтересованно пискнул парень: кошки-мышки начинаются.

- Молчать, - но тон совсем не приказной. Железнов выпустил его руку, давая возможность поднять ее вверх, опереться, встать удобнее. Теперь он брал в плен всем телом, плотно подступая сзади, вдавливая Ника в стену еще сильнее. Пальцы медленно ласкали безволосую мальчишечью грудь. Губы легли на шею почти у самого позвоночника, низко, ближе к спине, щекотно поцеловали, приоткрылись, обнажая острые зубки…

- Боги! - воскликнул Белкин, когда эти зубы вонзились ему в плоть. Да, его любимый препод умело сочетал в себе занудство и сексуальность, хладнокровность и ненасытность, иронию и страсть. Чокнутый профессор, мать его.

Николай резко повернулся и поймал Костины губы, с легким привкусом никотина, жадно завладел ими, желая продолжения еще и еще. Под кожей поплыл жар, сознание перекочевало из мозга куда-то значительно ниже. Руки потянули из брюк его рубашку, плевать, что Железнов не любит чужой инициативы.

- Подожди, подожди, Джонни… - среди этого буйства гормонов Ника вдруг кольнула неприятная мысль, он уперся историку рукой в грудь, не давая себя целовать. – Подожди… Всё вот это… Ты со своими лоботрясами так возбудился? Там был кто-то потрясающий, но кого ты не трахнул из-за своих гребаных убеждений?

- Ник, - в глазах препода уже потух огонь вожделения, он стоял напротив, медленно, до умопомрачения уравновешенно и сексуально расстегивая пуговицы, - если тебе тяжело так жить…

- Мы можем расстаться? Господи, ты даже не оправдываешься!

- Ник… - в голосе Константина ирония сменялась усталостью и разочарованием.

- Стой! Ты прослушал отрывок из дешевой мелодрамы. Мы – мужики, мы не ведем себя, как бабы.

- Переодевайся и за реферат, - в нем опять прорезался строгий учитель.

- А ты кандидатскую когда готовить будешь? – решил подловить его Белкин.

- Она уже готова, ШутНик.

Железнов чмокнул его в губы и подтолкнул к двери в спальню. Инцидент исчерпан.

***

Не успел Белкин уйти, как раздался звонок в дверь. Коля завис на пороге. Константин пожал плечами и пошел открывать. Обычно гостей не бывало, тем более в сравнительно поздний час, тем более – без предварительного телефонного звонка. Соседка за солью? Мама с папой? Только в прихожей появились Филин и Сорокин.

Николай попятился назад, в свою комнату, но они его уже засекли. Вытаращились на своего нового одногруппника, разгуливающего по квартире преподавателя, с не заправленной рубашкой, укусом на шее и взятыми впопыхах тетрадями. И на преподавателя – с расстегнутой рубашкой, висящим на шее развязанным галстуком, всклокоченными волосами. Впрочем, историк был бесподобен в любом виде. И невозмутим, когда дело касалось его профессиональной деятельности.

Однако ситуация возникла очень щекотливая. Ник понял, что они практически попались. Ему стало интересно, как будет выкручиваться Джонни.

А Джонни никак не собирался выкручиваться. Он одарил их спокойным взглядом синих глаз, чуть оценивающим. Сорокин его занимал меньше, чем Филин.

- Ну, - он снял с себя рубашку, оставаясь в майке, демонстрируя идеальные подкачанные плечи, - раз уж пришли, не молчите, говорите – зачем и кто выдал вам конфиденциальную информацию с моим адресом, - он покосился на Белкина, Белкин отрицательно мотнул головой.

Студенты, наконец, вспомнили, что пришли не попялиться на полуобнаженного препода.

- А… Это… - спохватился Илья. – Я тут вообще группа поддержки. На меня внимания не обращайте.

- Максим?

- Константин Евгеньевич, - Филин неожиданно замялся, - мы вроде как на дополнительных занятиях не договорили… Можно нам еще раз встретиться? Я готов на ваши условия…

Ник почувствовал, как на загривок выползают мурашки. Услужливая фантазия представила эти занятия не то, что в красках – в 3D! Нахватавший уже в начале года «хвостов» Филин, очередной неуд, тонкие намеки, явные намеки, приглашение домой… Нет! Нет! Белкин выкинул пошлые картинки из мыслей. Костя до такого не скатится, ему важны знания, он принципиальный. Косте есть, кого трахать. Всё так. Но слова Макса проливали свет, почему Железнов набросился на него прямо у дверей.

- Если ты снова не выучишь, не трать мое время зря, - ответил историк.

- Выучу! – пообещал Филин. – Теперь точно выучу. Мне ж не хочется в армию идти.

- Вот и славно. Тогда до завтра.

Разговор окончен. На сегодня. А завтра? Воображение Белкина опять разыгралось.

Сорокин всё смотрел и смотрел на него, как-то подозрительно, словно хотел что-то спросить и не спрашивал, откладывал на потом для беседы с глазу на глаз.

- Уже до завтра? – переспросил Максим, разворачиваясь к выходу. – Ну, хорошо. Кстати, без очков вы тоже симпатичный.