И он спокойно засыпал без всяких сновидений.
6
После ужина доктор Обновленский уселся нога на ногу и отвернулся от сокамерников, тогда как Перчика прямо-таки подмывало всласть почесать языком. Второй разговор с новичком доставил ему море удовольствия, хотя Аркадию Самойловичу приходилось напряженно следить за своей речью, чтобы не ударить лицом в грязь и в должной мере соответствовать высокому интеллекту собеседника.
Перчик искоса посматривал на Обновленского и томительно выжидал, надеясь, что тот обратится к нему с каким-нибудь вопросом, но через полчаса его терпение иссякло, и он пошел на хитрость.
— Игорь Петрович, угостить вас сигаретой?
— Благодарю вас, Аркадий Самойлович! — Обновленский церемонно поклонился Перчику. — Вы очень любезны. Это будет, если не ошибаюсь, девятнадцатая?
— А, мелочь! — похвала воодушевила Перчика. — Чтоб вы знали, Игорь Петрович, мой принцип — выручать людей в трудную минуту!
— Вы благородный человек, Аркадий Самойлович...
Повторное употребление имени и отчества, равно как и констатация его благородства, настолько размагнитили Перчика, что он разомлел от наслаждения и чуть было не отдал Обновленскому только что начатую пачку «Примы». Однако разговор не завязался.
— Как вы нашли хряпу? — после непродолжительной паузы поинтересовался Перчик.
Он заметил, с какой скоростью новичок опорожнил миску, и не сомневался, что эта тема увлечет собеседника. Что требуется для задушевного разговора? Главное, чтобы нашлась подходящая затравка, а дальше все пойдет как по маслу!
— Что вы подразумеваете? — не понял Обновленский.
— Как что подразумеваю? Я говорю с вами об овощном рагу.
— Корм для свиней! — брезгливо отозвался Обновленский.
— Не скажите... Между нами, девочками, говоря, к весне капуста бывает с гнильцой, а эта... — Перчик проглотил слюну, — сегодня это деликатес!
— Помои! — бросил Обновленский.
Странная реакция обычно вежливого доктора слегка обескуражила Перчика, но не настолько, чтобы отбить охоту к словопрениям.
— Кстати, я давно собираюсь спросить вас. — Перчик подался вперед. — Играете ли вы в «козла»?
— В какого еще «козла»? Гм, это в домино, что ли?
— Точно! Мы могли бы отлично постучать до отбоя!
— За кого вы меня принимаете?
«Тоже мне, цаца мордастая!» — Перчик отодвинулся подальше от Обновленского. Из-за досадного афронта его разом прошиб пот.
— Я играю только в шахматы и в покер, — обиженно произнес Обновленский.
Перчик не удостоил его ответом. Более того, ему захотелось демонстративно плюнуть под ноги Обновленному, но он пересилил себя. А ну его к чертовой матери! Тут Аркадий Самойлович вспомнил доцента Окропирашвили и горестно вздохнул. Вот это настоящий человек, не чета зазнавшемуся гинекологу! Доцент Окропирашвили тоже кандидат наук, а без «козла» он сам не свой, ни одного выходного не пропускает и первым приходит под «грибок». И, чтоб вы знали, Бондо Автандилович Окропирашвили кандидат не каких-нибудь второсортных, а философских наук, которые, сами понимаете, по меньшей мере вдвое выше гинекологии, так как связаны с головным мозгом!
Несколько минут спустя он кое-как успокоился, но настроение было безнадежно испорчено, и его мысли закрутились хороводом вокруг собственной незадачливой судьбы. Да, с какой стороны ни посмотреть на жизнь Аркадия Самойловича, все равно, как говорят бухарские евреи, одно жидкое дерьмо. Через год ему стукнет полтинник, а много ли хорошего он видел? Постоянно рвался к чему-то, а выходил пшик и, сами понимаете, очередное короткое замыкание.
Как известно, социалистической собственности у нас черт те сколько и, чтоб вы знали, охраняется она далеко не лучшим образом. Значит ли это, что есть прямой смысл посвятить свою жизнь ее расхищению? Это не простой вопрос даже в теоретическом отношении, а теория без практики, сами понимаете, дешево стоит. Возьмем, к примеру, самого Перчика и сосчитаем как его актив, так и пассив. Нажил он преступным путем... дай бог памяти... на мулине шестнадцать тысяч рублей старыми деньгами, на трикотажных фокусах-покусах и вообще на побегушках у Якова Борисовича Гонопольского... округленно семьдесят тысяч рублей, на бигуди у сумасшедших — около двух тысяч новыми... и на брошках примерно три с половиной тысячи. В пересчете на новые деньги все это в общей сложности составляет четырнадцать-пятнадцать тысяч. А просидел он... грубым счетом почти тридцать четыре месяца. Если скинуть возмещение ущерба по приговору и расходы на адвокатов, то среднемесячный доход невелик. Даже если на сей раз он отделается, предположим, пятью годами лишения свободы, то тогда на круг получится меньше сотни в месяц. Анекдот! Это с его-то руками и головой! Это при том, что он, несмотря на инвалидность, на любом производстве, где есть трикотажные машины или оборудование по переработке пластмасс, никак не меньше двухсот заработает!
Может, кто-нибудь думает, что он, Аркадий Перчик, горел там, где другой вышел бы сухим из воды? Чтобы вы знали, искать корень надо не в счастье или несчастье того или иного расхитителя соцсобственности, а в закономерностях общего характера. Можно один раз украсть и не попасться, можно два раза, все это верно, однако тот, кто занимается этим постоянно, изо дня в день, рано или поздно, но, увы, неизбежно попадает в мышеловку и дожидается прихода немногословных людей с постановлением на арест и обыск. Поверьте опыту Перчика, нет и не может быть такой системы подпольного бизнеса, которая была бы надежно застрахована от краха.
Возьмем, к примеру, ту историю с бигуди. Пусть Фрайштадт даром не треплется, что пожар случился из-за маленькой хитрости Перчика, тайком от хозяина открывшего дополнительный рынок сбыта. Ведь по-настоящему беда началась с другого. Все, повторяю, предусмотреть немыслимо, и никто не мог знать, что вдруг уйдет в декрет ревизорша из горздрава, проверявшая их лечебно-производственные мастерские все предыдущие годы. Эта кривобокая кикимора была страшнее атомной войны, но, сами понимаете, своя в доску. Так вот, вместо нее будто с неба свалился новый, не бравший денег и, как на грех, заковыристый ревизор, заметивший кое-какие неполадки в учете готовой продукции. Он даже не стал отмечать их в акте ревизии, а сразу же капнул куда следует. В итоге они, сами понимаете, попали под колпак, а конец был скорым и, увы, обычным... Может быть, некоторым кажется, что надо разок как следует хапнуть и затаиться? Ха-ха! Между нами, девочками, говоря, это гениальная идея на уровне младшей группы детского сада! Если, к примеру, ты вдруг увел целую корову, то неизбежно поднимется хай, а если три ее соска будут работать на государство, а четвертый — на твой интерес, то какое-то время все будет шито-крыто. Корове, сами понимаете, все едино, а начальству тем более, лишь бы план выполнялся! Ясно? Но это еще не все. Чтоб вы знали, никто не ворует на покупку автомашины, мебели, кооперативной квартиры с тем, чтобы потом завязать и до конца дней стать честным человеком, честным членом нашего общества. Кто занимается хищениями, тот крадет на жизнь, на изобильную жизнь и уже не может остановиться до тех пор, пока его не посадят. Он, Перчик, проверил данный вывод на многих сотнях людей и убедился в его универсальности. Увы, ни один делец не может миновать тюрьмы. Даже вступая в сговор с властями предержащими, он может лишь отсрочить посадку, но не избежать ее... Кто-нибудь желает возразить? А? К примеру, возьмет и сошлется на Фрайштадта, не сидевшего ни разу в жизни. Говорит ли это о том, что в подполье можно работать безаварийно? Раньше Перчик тоже так думал, однако практика внесла спои коррективы в теорию...
Сорок один год назад они вместе поступили в школу. Тогда Фрайштадт был хилым, сплошь, усыпанным веснушками рыжеволосым очкариком, вечно болел то ангиной, то воспалением среднего уха, имел освобождение от физкультуры и смотрел на ловкого Перчика снизу вверх. В старших классах у Фрайштадта обнаружились способности к точным наукам, и Перчик списывал у него домашние задания, а затем пути их разошлись: в начале войны Перчик пошел на завод, а чуть позднее — в армию, в то время как Фрайштадт эвакуировался в Среднюю Азию, поступил на физико-математический факультет университета и стал образованным человеком. Его отец, старый ювелир, умер в середине пятидесятых годов, оставив сыну вполне приличное наследство, после чего молодой Фрайштадт плюнул на математику с высокой елки. Для виду он оформился в часовую мастерскую, что позволяло свободно распоряжаться своим временем, и несколько раз подряд успешно финансировал фарцовщиков, которые скупали у иностранцев крупные партии женских часов-браслетов, известных в те времена под товарным названием «крабы», а год спустя осторожно приступил к кредитованию мелких лжеартелей, производивших галантерейные товары. Фрайштадт никогда не страдал избытком откровенности, но слухами земля полнится, и Перчик от кого-то услышал, что Изя финансировал талантливого изобретателя часового ремешка с календарем и еще две шарашкины конторы по изготовлению пластмассовых прищепок для сушки белья и булавок для галстуков с цанговым зажимом. Короче, именно так, действуй из-за угла, Фрайштадт мало-помалу превратился в фигуру первой величины.
