Президент должен иметь право с совета и согласия сената заключать договоры при условии согласия двух третей присутствующих сенаторов. Король Великобритании является единственным и абсолютным представителем нации во всех внешних делах. Он может по собственной воле заключать договоры о мире, торговле, союзе и все другие, самые различные. Утверждают, что его власть в этом отношении неполная, его соглашения с иностранными державами подлежат пересмотру и требуется ратификация парламентом. Но, на мой взгляд, об этой доктрине и не слыхивали, пока ее не огласили в этой связи. Каждый юрист2 того королевства и каждый осведомленный о его конституции принимает как установленный факт – прерогатива заключать договоры всецело [c.454] принадлежит короне; соглашения, заключенные королевской властью, отличают самая большая юридическая сила и совершенство, независимо от любых других санкций. Верно, что парламент иногда изменяет существующие законы с целью приспособления их к условиям нового договора, и это могло дать повод изображать описанное сотрудничество как необходимое для обеспечения обязательной действенности договора. Но парламентское вмешательство происходит по другой причине: необходимо приспособить самую тонкую и сложную систему таможенных и торговых законов к изменениям, вносимым в них договором, и применить новые положения и меры предосторожности в новых условиях, не допустив расстройства этого механизма. Следовательно, в этом отношении нет никакого сравнения между намечаемыми правами президента и существующей властью британского суверена. Один может единолично делать то, для чего другому нужно согласие палаты законодательного собрания. В этом случае, разумеется, полномочия федерального президента превосходят таковые главы исполнительной власти любого штата. Это естественное следствие того, что исключительно Союз обладает частью суверенной власти, имеющей касательство к договорам. Только в случае роспуска конфедерации возник бы вопрос, не являются ли губернаторы отдельных штатов единственными обладателями этой деликатной и важной прерогативы.

Президент также должен быть уполномочен принимать послов и других государственных представителей. Хотя это право – богатейшая тема для риторики, речь в большей степени идет о достоинстве, чем о власти. Сама церемония не оказывает влияния на деятельность правительства, и значительно удобнее проводить ее таким образом, чем созывать законодательное собрание или одну из его палат по случаю прибытия каждого иностранного представителя, хотя бы он просто являлся на замену предшественника.

Президент назначает с совета и согласия сената послов и других государственных представителей, судей Верховного суда и вообще всех должностных лиц Соединенных Штатов, должности которых установлены законом и для назначения которых в конституции не предусмотрено иного порядка. Король Великобритании [c.455] подчеркнуто и на деле распределяет дары чести. Он не только назначает на должности, но и создает их. Он может по своему желанию даровать дворянские титулы и повышать по службе громадное количество лиц духовного звания. В этом отношении власть президента значительно уступает власти британского короля, не равна она и возможностям губернатора штата Нью-Йорк, если интерпретировать смысл конституции штата практикой ее применения. Право назначения в нашем штате принадлежит совету, состоящему из губернатора и четырех членов сената, избираемых ассамблеей. Губернатор претендует и часто исполняет право назначения и обязан голосовать в случае, если голоса разделяются поровну. Если он действительно имеет право выдвижения, тогда его власть в этом отношении равна президентской и его голос оказывается решающим при равенстве голосов. При национальном правительстве, если голоса в сенате разделятся, нельзя провести никакого назначения, а в правительстве штата Нью-Йорк при аналогичной ситуации в совете губернатор может перевесить чашу весов и подтвердить собственное выдвижение3. Если мы сравним огласку, всегда сопровождающую все назначения президента и палат национального законодательного собрания, с конфиденциальным характером этих процедур, проводимых губернатором штата Нью-Йорк, который запирается в секретной квартире самое большее в обществе четырех, а часто только двух лиц, и если мы одновременно представим, насколько легче оказывать влияние на немногочисленный совет по назначениям, чем на отнюдь не малолюдный национальный сенат, – мы без колебаний заключим: права губернатора нашего штата при распределении должностей на практике значительно превосходят аналогичные права президента Союза.

Отсюда следует, что, за исключением совпадающей власти президента при заключении договоров, трудно [c.456] установить, обладает ли он в целом большими или меньшими правами, чем губернатор штата Нью-Йорк. Отсюда следует, еще более категорически, – нет сходства в параллелях, которые пытались провести между ним и королем Великобритании. Но для еще большего прояснения контраста в этом отношении полезно сгруппировать основные различия.

Президент Соединенных Штатов будет должностным лицом, избираемым народом на четыре года. Король Великобритании – постоянный и наследственный правитель. Один может быть подвергнут наказанию и предан позору, персона другого священна и неприкосновенна. Один налагает ограниченное вето на акты законодательной власти, вето другого – абсолютно. Один имеет право командовать армией и флотом нации, другой в дополнение к этому может объявлять войну, создавать и регулировать флоты и армии собственной властью. Один имеет совпадающее с соответствующим правом законодательного собрания право заключать договоры, другой является единственным обладателем права заключения договоров. Один будет обладать аналогичным совпадающим правом при назначении на должности, другой проводит все назначения единолично. Один совсем не может даровать привилегий, другой может превращать чужеземцев в натурализовавшихся иностранцев, простолюдинов – в дворян, учреждать компании со всеми надлежащими правами. Один не может вводить правил, касающихся торговли или валюты нации, другой в ряде отношений – арбитр торговли и в этом качестве может организовывать рынки и ярмарки, регулировать весы и меры, на ограниченное время вводить эмбарго, чеканить монету, разрешать или запрещать хождение иностранных денег. Один не имеет отношения к делам духовным, другой – верховный глава и святой отец национальной церкви! Так какой ответ мы дадим пытающимся убедить нас, что столь несходные феномены походят друг на друга? Такой же, как утверждающим, что правление, все полномочия которого зависят от электората и слуг народа, избираемых на определенное время, есть аристократия, монархия и деспотия.

Публий [c.457]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Пишущий под псевдонимом Тамони в газете штата Пенсильвания утверждал*, что прерогативы короля Великобритании как главнокомандующего предоставляются в ежегодном билле о мятежах. Совсем наоборот – королевские прерогативы в этом отношении восходят к незапамятным временам и оспаривались вопреки разуму и прецеденту”, как выразился Блэкстоун (т. 1, с. 262), долгим парламентом Карла I, но статутом 13 Карла II (гл. 6) устанавливалось, что только одному королю всегда принадлежало и будет принадлежать верховное управление и командование ополчением в королевстве и владениях Его Величества, всеми силами морскими и наземными, всеми фортами и укрепленными позициями. Это неоспоримое право Его Величества и предшественников королей и королев Англии, и обе или одна палата парламента не могут и не должны на это претендовать. – Публий.