Стемнело. Одна-единственная и притом ущербная бледно-желтая луна кое-как освещала путь в редколесье. Как-то незаметно начался настоящий лес, деревья здесь были выше и стояли теснее, кроны сомкнулись над головой, а под ногами запружинила лесная подстилка, реже попадались торчащие из земли валуны, скальные плиты скрыл мох. Хотя фигуры людей превратились в неясные контуры, никто и не подумал включить фонарик. Один раз в стороне громко зашуршало и затопало – наверное, потревоженное животное уходило с ночной лежки. Эрвин ушиб щиколотку о каменный зуб, издал змеиное шипение и захромал. Бандитов же, как видно, природа снабдила совиным зрением.

Или, что логичнее, операции по отъему у законопослушного населения разнообразных благ цивилизации снабдили их ноктовизорами.

Вскоре начался подъем на гряду, зато выбрались из леса. На востоке взошла маленькая красная луна и стала быстро догонять бледно-желтую. По гряде шли без привала до середины ночи. Эрвин хромал все сильнее, да и Кристи держалась из последних сил. Когда красная луна обогнала бледно-желтую, спустились в долину ручья и добрых полчаса шлепали по воде. Звериная хитрость, наивная на технологически развитых планетах, на Хляби, возможно, еще имела смысл. И вновь начался подъем на очередную гряду…

К рассвету Эрвину казалось, что он вот-вот умрет, и это ничуть не пугало, досадно было лишь то, что процесс умирания оказался столь затянутым. Кое-как поддерживая окончательно выбившуюся из сил Кристи, он едва тащился, поминутно чувствуя грубые тычки в спину и не имея сил ни огрызнуться, ни прибавить шагу. Он не мог даже считать. Мозг отупел, все его силы были направлены на то, чтобы удержаться на ногах, превозмогая желание упасть и не шевелиться, – удержаться и сделать еще один шаг, за ним следующий, а потом еще и еще… Для чего – он забыл. Просто знал, что это правильно, и делал очередной шаг, страдая и терпя. Ведь то, что правильно, должно быть исполнено. Кто сказал, что страдание – зло? Оно избавляет от страха перед смертью.

А потом он увидел мох, летящий в лицо, и понял, что падает ничком. Эрвин отметил приближение мха как факт, из которого ровно ничего не следует, и не удивился. Сознание наконец угасло. Тихо и спокойно, без сожалений.

Сейчас же какой-то негодяй плеснул водой в лицо. Кто-то несильно пошлепал ладонью по щекам. Шлепки можно было терпеть, но вода была холодной и до отвращения мокрой. Разве воде пристало быть мокрой? Все в этом мире не так!..

Он открыл глаза и увидел Кристи. Было зябко и темновато. Каков бы ни был тот свет, вряд ли там было бы так, как свидетельствовало зрение, а значит, жизнь продолжалась. Это было даже интересно. Сколько еще раз старуха с косой будет, подслеповато щурясь, проходить мимо?

– Как ты? – тихонько спросила Кристи. Он видел только ее силуэт. Повращал глазами и пришел к выводу, что лежит в землянке прямо на земляном полу. Стены тоже были земляными, если не считать одной скальной, перекрытие – бревенчатым. Наружу к светлому квадрату в низком потолке вели полуосыпавшиеся земляные ступени.

– Тс-с, – сказал он. – Ничего не говори.

– Они не слышат, – возразила Кристи. – Все разбрелись по норам и дрыхнут.

– И охрану для нас не выставили?

– Не знаю.

– Я бы выставил. И охрану, и дозорных на периметр.

– То ты, а то Каин…

– Все равно молчи.

Кристи надулась. «Нет, это же надо так издеваться над женщиной! – говорило ее лицо. – Сначала не дал поесть как следует, затем взялся поддерживать, чтобы не упала на ходу, и сам упал, а теперь еще не позволяет наговориться всласть! Заставил изображать больную! Да что он о себе думает?!»

А Эрвин думал о том, что Каин все-таки поверил ему – пусть не во всем, пусть лишь отчасти, но и этого пока хватит. Не поверил бы – зачем тогда приказал бы своим и без того уставшим людям тащить на себе пленников? Он поверил, во-первых, в то, что эти двое странных – не шпионы, а во-вторых, в то, что они могут быть полезны.

Полсекунды на эту мысль. Вторые полсекунды, и уже с элементами расчета, – на то, права Кристи или нет насчет отсутствия дозорных и соглядатаев. Похоже, права. В пользу этого предположения говорили мелкие нюансы, замеченные во время перехода. Юст, бывало, приказывал, не считаясь ни с чем, – Каин учитывал состояние своих людей и сложившийся в братстве баланс сил. Если чересчур согнуть палку, она сломается. В итоге Юст был зарезан, а Каин жив. Юста только боялись – Каина, как успел заметить Эрвин, боялись и уважали. Чрезмерная строгость может быть воспринята с точностью до наоборот – как неуверенность вожака в себе, а неуверенность тождественна слабости. Слабых режут, если они претендуют на место сильных.

Эрвин пришел к выводу, что банда действительно спит в полном составе. Если Каин считает эту базу надежной, так даже почти наверняка все дрыхнут. Но все равно пусть Кристи молчит…

Кристи молчала, а Эрвин, озябнув, кое-как выбрался из землянки. Мышцы ныли, но в общем было терпимо. Тоскливое сосание в желудке напомнило о временах, когда приходилось еще хуже. Однако и сейчас слабость и голод не располагали к веселью.

Не красноватой мутной кляксой, как на болоте, – аккуратным оранжевым диском зависло в небе солнце и пригревало, как порядочное. Колючие деревья с зеленой корой, раздвинув корнями камни, пытались выжать хоть сколько-нибудь пользы из скудной земли. Иные взобрались на скалу, просунув корни под мох. Эрвин присел на обломок каменной плиты. Невзрачная былинка, попав в его тень, попыталась отклониться сначала вправо, затем влево. Мелко задрожала, не найдя солнца, и покорно замерла.

Хрустнула ветка, рядом упала еще одна тень. Каин.

– Греешься?

– Не без того, – согласился Эрвин, подставив лицо солнцу. – Что у нас сейчас – весна?

– Весна.

– Оно и видно. Теплынь.

– На Счастливых островах было теплее?

– Когда как. Зимой – нет.

– А как там со жратвой?

– Сколько хочешь мяса. – Рот мгновенно наполнился слюной. Эрвин сглотнул.

– Не жалеешь, что ушел оттуда? – спросил Каин.

– Что толку жалеть? Пришлось уйти – и ушел.

– Ты говори, говори…

– О чем? – пожал плечами Эрвин и уставился на былинку. Та почему-то наливалась красным цветом. С коротким ругательством Каин растоптал растение. Былинка пищала, пыталась обвиться вокруг ботинка, но была безжалостно размазана по камням.

– Ты слепой, что ли? – напустился на Эрвина Каин. – Ложную хваталку никогда не видел?

– Нет. – На всякий случай Эрвин отодвинулся от остатков растения. – Она опасна?

– Опасна настоящая хваталка, а ложная только парализует ненадолго. Боль адская, глаза из орбит лезут, а крикнуть не можешь. Потом отпускает, но еще неделю чешешься. Откуда ты такой взялся, что простых вещей не знаешь, а?

– На болоте были другие хваталки, – объяснил Эрвин. – И растения, и грибы, и животные. А на Счастливых островах вообще ничего такого не было.

– Правда, что ли, райское место?

– Райское. Но скучное. Потому, наверное, и скучное, что райское. Тебе не подойдет.

Толчок ногой сбросил Эрвина с камня на мох.

– Смотри какой! – нехорошо осклабился Каин. – Оставили ему жизнь, а он и обнаглел. Уже решает, что мне подойдет, а что нет!

– Никому не подойдет, – спокойно сказал Эрвин. – Это я теперь точно знаю.

Он не шевелился и не торопился вставать. Каин посопел, подышал и успокоился.

– Все равно никогда не решай за меня. Усвоил?

– Конечно, Каин. Ты здесь главный, не я. Решение всегда за тобой. За нами – советы. Можешь слушать их, можешь нет, дело твое.

– Вставай.

– Один совет могу дать уже сейчас…

– Ну?

– Нет особого смысла нападать на Рупертвилль…

В ту же секунду Каин прыгнул. Эрвин был поднят одним рывком, только куртка затрещала. Силы пахану было не занимать.

– Что ты сказал? Повтори!

– Это анализ и расчет… – Эрвин задыхался. – Кристи увидела все… увидела все, что смогла здесь увидеть… и просчитала твои вероятные действия… Слушай, отпусти, а? Ну да, это я попросил ее посчитать. Я же твой должник…