Серенак оставил колено и принялся массировать локти.

– Что-то мне подсказывает, что ты надо мной все-таки издеваешься.

– Патрон! Вы ведь со мной уже достаточно хорошо знакомы… Разве я способен такое выдумать? Понимаете, с тех пор как люди укротили огонь, они едят жареное мясо. Вы себе даже не представляете, до чего это интересная тема. Во всей истории человечества нет более древней и более универсальной технологии приготовления пищи…

– И поэтому ты поставил у себя в саду целых семнадцать штук. Круто. Хотя ты прав, лучше грили, чем садовые гномы.

– Ну конечно! И красиво, и оригинально! И полезно – когда приглашаешь гостей.

Серенак пятерней взлохматил волосы.

– Точно. Меня перевели в край, населенный психами.

Сильвио улыбнулся.

– Это еще что. В следующий раз я расскажу вам про окситанские традиции. Вы узнаете, чем катарские грили отличаются от севенольских. – Он поднялся на три ступеньки крыльца. – Прошу, патрон! Вы меня легко нашли?

– Если не считать последних двадцати метров, то да. Вообще-то, если забыть про грили, у вас тут красота. Мельницы, деревенские домики…

– Мне и самому нравится. Особенно вид с веранды.

Инспектор Серенак тоже поднялся по трем ступенькам.

– Сейчас-то темно, ничего не видно, – объяснил Сильвио, – но днем тут классно. Хотя, если честно, патрон, Кошерель – странное местечко.

– Что, еще более странное, чем клуб фугикопрофилов? Ты должен мне об этом рассказать.

– Фугикарнофилов. Но это к делу не относится. Тут народу перемерло – не счесть. Во время Столетней войны вон на тех холмах, прямо напротив, разыгралась жутко кровавая битва. Тысячи погибших. Во Вторую мировую – то же самое. Но самое интересное даже не это. Знаете, кто похоронен на нашем церковном кладбище?

– Неужели Жанна д’Арк?

Бенавидиш улыбнулся.

– Аристид Бриан!

– Да ну?

– Спорим, вы даже не знаете, кто это такой?

– Прекрасно знаю. Певец.

– Нет-нет, певец – это Аристил Брюан. Вечно все их путают. Аристид Бриан был политическим деятелем. Пацифистом. Он единственный француз, удостоенный Нобелевской премии мира.

– Сильвио, ты неподражаем! Я готов поступить к тебе в ученики по части истории Нормандии.

Серенак осматривал фахверковую стену дома.

– Должен сказать, что для простого инспектора полиции с нищенской зарплатой у тебя шикарное жилье.

Сильвио выпятил грудь, явно польщенный. Подняв глаза, он молча указал на потолок веранды, опиравшийся на столбы из бруса. Между балками была натянута металлическая проволока, по которой со временем будет карабкаться высаженный в метре от веранды дикий виноград.

– Знаете, патрон, когда я пять лет назад купил этот дом, он был настоящей развалюхой. Вот с тех пор и вожусь с ним.

– И что же ты сделал собственными руками?

– Да все.

– Как – все? Не может быть!

– Может, может. Португальские гены. Даже если работаешь в полиции, дают о себе знать.

Серенак расхохотался и снял кожаную куртку.

– Патрон, да вы насквозь промокли!

– Нормандские похороны, чтоб их!

– Так заходите, обсушитесь.

Мужчины прошли на веранду. Лоренс Серенак повесил куртку на спинку пластикового стула, который тут же опасно покачнулся, а сам сел на соседний стул.

– Конечно, пластиковый гарнитур – не предел мечтаний, но мне он от одного родственника достался, ну я и взял. Антикварной мебелью обзаведусь попозже, когда стану комиссаром. – Сильвио улыбнулся и тоже сел. – Так что там было на похоронах?

– Ничего особенного. Дождь хлестал. Народу тьма собралась. Вся деревня явилась, стар и млад. Я попросил Мори пофотографировать – посмотрим, что нам это даст. Зря ты не пошел, Сильвио. Много интересного пропустил. Гранитную кувшинку не видел, три корзины цветов и даже епископа из Эврё. При этом, заметь, ни один человек не пришел в сапогах. Не тот уровень!

– Кстати, о сапогах. Я виделся в комиссариате с Лувелем. Он все организовал. Завтра получим первые результаты.

– Хорошо. Надеюсь, это поможет нам сократить список подозреваемых, – сказал Серенак, потирая руки, словно хотел согреться. – У этих бесконечных похорон есть и еще одно бесспорное преимущество. Благодаря им я могу работать сверхурочно дома у своего лучшего зама.

– Тем более что он у вас всего один! Простите, патрон, что заставил тащиться ко мне, но я побаиваюсь по вечерам оставлять Беатрис одну.

– Понимаю, понимаю. Ладно, чтобы покончить с этими чертовыми похоронами… Патрисия, то есть вдовушка, безутешно рыдала с первой до последней минуты. Если она притворяется, то ей надо сниматься в кино – премия за лучшую женскую роль на любом фестивале обеспечена. Зато ни одна из любовниц Морваля не пришла его оплакать.

– Кроме школьной учительницы. Стефани Дюпен.

– Это что, юмор такой?

– Простите, вырвалось. – Бенавидиш опустил глаза и чуть заметно улыбнулся. – Я уже понял, что на эту тему с вами лучше не заговаривать.

– Н-да, я смотрю, дома мой лучший зам себе много позволяет!.. Ладно, Сильвио, ничего от тебя не скрою. Стефани Дюпен присутствовала на похоронах. И была прекрасна как никогда, несмотря на проливной дождь. Но! Она ни на шаг не отходила от своего ревнивца-мужа.

– Вы с ней все-таки поосторожней, патрон.

– Спасибо за совет, но я уже большой мальчик.

– Я от чистого сердца.

– Я тоже.

Слова помощника все же немного смутили Лоренса Серенака, который отвел взгляд и принялся рассматривать веранду. Безукоризненно ровные кирпичные стены, идеально отполированные балки, добела выскобленная каменная плитка на полу.

– Неужели ты и правда все это сделал своими руками?

– Так я все выходные и каждый отпуск что-нибудь мастерю. Мы с отцом. Он меня всему учит.

– Черт возьми, Сильвио, ты меня поражаешь. Лично я кое-как терплю ваш поганый климат только потому, что отсюда до моей родни не меньше восьми сотен километров.

Оба громко рассмеялись, и Сильвио тут же предостерегающе вытаращил глаза.

– Ну ладно, за работу.

Лоренс разложил на пластиковом столе три фотографии любовниц Морваля. Сильвио добавил к ним две свои.

– Честно говоря, я не понимаю, зачем нужно изменять жене, – сказал он. – До меня просто не доходит.

– Как давно вы с Беатрис вместе?

– Семь лет.

– И ты ни разу ей не изменил?

– Ни разу.

– Она сейчас наверху? Спит?

– Да. Но что это меняет?

– А почему ты ей не изменял? Может, она прекрасней всех женщин на свете и у тебя нет причин отвлекаться на других?

Сильвио перебирал фотографии. Судя по всему, он уже жалел, что завел этот разговор.

– Хватит, патрон. Мы собрались не для того, чтобы обсуждать мою семейную…

– Подожди, – перебил его Серенак. – Ты что, намекаешь, что твоя жена далеко не красавица?

Сильвио решительным жестом опустил на стол руки ладонями вниз.

– Красавица или не красавица, это не имеет никакого значения. Для семейной жизни это вообще неважно. Только полный кретин станет сравнивать свою жену с другими женщинами по красоте. Это же вам не конкурс! Какой бы прекрасной она ни была, всегда найдется другая, еще более прекрасная. Даже если вы женитесь на Мисс Вселенной, через несколько лет она постареет. Что ж теперь, каждый год разводиться и жениться на новой Мисс Вселенной?

Слушая тираду помощника, Лоренс как-то странно улыбался. Смотрел он при этом не в лицо собеседнику, а куда-то за его плечо.

– Вот, значит, как? Значит, я не первая красавица королевства?

Сильвио резко обернулся. Его щеки приобрели пунцовый оттенок.

В дверях стояла Беатрис. Лоренсу она показалась восхитительной. Потрясающей. Высокая, темноволосая, с длинными черными ресницами. На плечи Беатрис набросила кремовую шаль, красивыми складками ниспадавшую на круглый живот и делавшую ее похожей на античную статую и оттенявшую персикового цвета кожу. В глазах у нее плясали смешливые искорки. Интересно, подумал Серенак, Беатрис всегда была так прекрасна или неземной красотой ее наделило будущее материнство? Во всяком случае, у него сложилось впечатление, что она переполнена счастьем, весь ее облик будто светился. Лоренс что-то такое читал на эту тему в журналах, но своими глазами наблюдал впервые. Одновременно кольнула грустная мысль, что он, наверное, стареет: еще несколько лет назад ему бы и в голову не пришло, что беременная женщина может быть такой сексапильной.