Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== – ==========

Истории про то, как мальчик-гей влюбился в натурала – дело обыденное. Этим никого уже не удивишь. Истории эти всегда заканчиваются одинаково - разбитые сердца и поломанные судьбы. Всё это никак не помешало мне влюбиться в, пожалуй, самого гомофобного натурала из всех, что я когда-либо видел. Его трясет об одном упоминании о людях нетрадиционной сексуальной ориентации. На меня он странно поглядывает и старается лишний раз со мной не пересекаться – по его мнению, я слишком по-гомосяцки выгляжу. Честно говоря, вообще удивляюсь, как он меня до сих пор не пришиб, с моей андрогинной внешностью. Как поговаривает мой друг:

- Пока трусы не сымешь, хрен поймешь, девочка али мальчик!

И вот такое чудесное я влюбилось в гомофобное чудовище Ярика. Который, ко всему прочему, был возмутительно хорош собой – ну ещё бы, в абы кого я и не влюбляюсь. В пору заламывать руки и рыдать в подушку, но русские не сдаются! Русские подкладывают Ярику в сумку шоколадки. О том, что Ярик редкостный сладкоежка знали все – он постоянно грыз что-нибудь сладкое и пил чай с шестью ложками сахара. Его коронная фраза в буфете:

- Чай, пожалуйста, шесть ложечек сахара. И не размешивайте, не люблю сладкое…

План в моей голове сложился сам собой и вот уже третью неделю каждый Божий день Ярик радостно находит в своей сумке шоколадки от тайного поклонника. Ворчит, материт эту «гомосяцкую сволочь», но шоколадки жрет. Аж за ушами трещит. Лучше всех шли шоколадки с фундуком – на них Ярик матерился больше всего, но и ел с особым удовольствием.

Друг называл меня не иначе, как самоубийцей, но ничего поделать с собой я не мог. Хоть как-то выражать симпатию предмету своего обожания – чего ещё для счастья надо?! Для счастья нужны надежные объятья Ярика, его нежные, но настойчивые поцелуи… и губозакатывательная машинка тоже не помешала бы.

О том, что мои мечты об объятьях сбудутся так скоро, я не мечтал. А оно возьми, да сбудься. Правда, назвать эти объятья надежными нельзя, да и объятьями – с бо-о-ольшой натяжкой. Меня просто прижали к стене и рявкнули:

- Так это ты, да? – разъяренный Ярик был раз в десять сексуальней обычного, и поэтому меня затрясло, как эпилептика.

- Ч-ч-что я? - а у самого аж в глазах темнеет. Ещё бы. Не каждый день такую красоту вблизи видишь. Он же совершенен! Бог! Аполлон! Интеллект, конечно, подкачал, но тут как в лотерее – всего и сразу не бывает.

- Шоколадки! - рычит, а у меня, по-моему, ноги подгибаться начали.

- Какие ещё шоколадки? – собравшись с духом, почти не дрожащим голосом спросил я, уходя в глухую несознанку.

- Такие! Всякие! Ты или не ты?! - а глаза даже потемнели от злости.

Тут-то я и осознал свое предназначение. Погибнуть смертью храбрых, принять смерть из рук любимого мужчины – чем не сюжет для мелодрамы? Я бы патетически возвел руку ко лбу, но Ярик держал мои руки над головой. Поэтому я ограничился простым, лаконичным:

- Да!

Я зажмурился, весь в ожидании. Надо было хоть позвать кого-нибудь, а то меня сейчас убивать будут, такой экшн – и никто не увидит. Обидно даже.

Но вместо мероприятий по умерщвлению моего субтильного тельца, я вдруг почувствовал прикосновение сухих, горячих губ к своим. В шоке распахнув глаза, я увидел склонившегося к моим губам Ярика. Спросить ничего я не успел, потому что он углубил поцелуй, целуя напористо, глубоко, влажно. Я только и мог, что тихонько поскуливать от восторга.

- Эх ты, гомосятина моя, - почти нежно сказал он, отрываясь от моих губ. - Принеси мне завтра шоколадку с изюмом…

========== Сиквел номер раз ==========

Казалось бы – вот и всё. Счастливый конец сказки про голубую Золушку, да только черта с два. Поцелуй – это единственное, чего я добился от этого чудовища. Каждый день после пар он прижимал меня к стенке, целовал и просил принести завтра ту или иную шоколадку. У меня вообще такое ощущение, что он этими своими поцелуями оплачивал приносимые мною шоколадки. Нет, вот положа руку на сердце – поцелуи мне нравились. Как вообще может не нравиться, когда тебя целует во всех смыслах голубая мечта? Но этого было мало! Я, в конце концов, взрослая, половозрелая личность со своими потребностями! А эта гадость только и может, что шоколадки с меня требовать! То ему молочную, то ему горькую, то с орешками, то с цукатами, то баунти-хуянти… Да задолбал! Я на него все свои карманные деньги извожу!

Друг говорит, что надо довольствоваться тем, что есть, потому что большего не будет, ибо Ярик – натурал.

- А что ж он тогда со мной целуется?! – помнится, возмутился я.

- Да ты на себя глянь, ты ж на девочку похож!

Я тогда промолчал, но всё равно с мнением наидражайшего друга был не согласен в корне. Пусть я и похож на девчонку, но когда Яр прижимается ко мне, целуя, то очень явственно чувствует доказательство того, что я парень. И опять же, не надо забывать батюшку Фрейда с его прописными истинами о том, что все люди по природе своей бисексуальны, а самые ярые гомофобы – латентные гомосексуалисты. Может и Ярик, днем ненавидит всех геев, а ночью мечтает о моей сладкой попке?

В общем, гипотеза нуждалась в проверке. Проверка была простой и незатейливой – я решил вызвать в Ярике ревность. Рассуждая логически, я пришел к выводу, что если он ко мне хоть чуточку неравнодушен, то непременно возревнует. А я всё-таки очень надеялся, что неравнодушен, и опять же эта его фраза: «гомосятина ты моя!» не выходит у меня из головы. Тот ещё комплимент, конечно, но как нежно он это сказал!

В общем, пришел я сегодня в универ в пух и прах разряженный и, по-моему, еще более похожий на девчонку, чем обычно. Друг ходил кругами, облизывался и, грустно вздыхая, говорил о том, что непременно бы со мной замутил, если б не знал, что в трусах у меня прячутся 17, 5 сантиметров мужчины. Честно говоря, его осведомленность в интимном вопросе сантиметров меня насторожила – это когда это он успел рассмотреть – но я тут же решил этим воспользоваться, заявив, что во искупление грехов своих тяжких Пашка сегодня будет предметом моего обожания. Эта рыжая дылда долго сомневалась, опять таки грустно вздыхала, но под моим грозным взглядом сдалась и согласилась.

Все три пары я демонстративно вис на Пашке, обращался к нему не иначе чем «милый» и говорил о том, как я его люблю. Ярик смотрел на нашу сладкую парочку с непередаваемым выражением лица и вообще ходил мрачнее тучи.

- Ревнует! – радостно поделился своими наблюдениями я.

- Это просто мы рисковые ребята, - оборвал мои оптимистичные выводы Пашка. – Устраивать обнимашки на виду у гомофоба!

- Пессимист! – фыркнул я, но к сведению принял. Действительно, может, одних обнимашек мало? Наверняка, нужно что-нибудь посущественнее! Я решился на самое страшное – прямо на виду у Ярика достал из сумки шоколадку с фундуком и протянул Пашке. Тот не будь дурак, взял.

Ярик сначала покраснел, потом позеленел, а затем и вовсе выбежал из кабинета. До конца учебного дня не видно его было, не слышно. Я мысленно обозвал себя дебилом. Раньше хоть поцелуй какой-никакой обламывался – а теперь хрен на постном масле. Ну что ж, сам виноват, нечего было из Ярика кролика подопытного делать.

А на следующий день Пашка пришел с фонарем на пол-лица. Прикрывая рукой заплывший глаз, он, еле сдерживая истерику, прорычал:

- Слушай, держи своего гомофоба психанутого от меня подальше! Он меня чуть не убил!

Вместо того, чтобы посочувствовать другу, я расплылся в блаженной улыбке. Сработало!

Окончания пар я ждал, как манны небесной. Чуть ли не попрыгивал на стуле, как будто у меня шило в одном месте.

- Не выноси мне мозг! – прошипел обозленный Пашка.

- Мне кажется, его туда и не заносили, - улыбнулся в ответ я.

Пашка надулся и демонстративно уставился на доску испещренную формулами. Правда, через пару минут снова начал засыпать.

Мои предположения вполне себе оправдались. Стоило мне только выйти в коридор, как меня чуть ли не за шкирку схватил Ярик, потащил туда, где нет народа, прижал к стенке и впился в губы бешенным, мозговыносящим, крышесносным, грубым поцелуем. Рыкнул, оторвавшись: