- Начнем, Танюша.

Девушка приготовилась. Смугляк дернул за шнур, и все свое внимание сосредоточил на участке наблюдения. Вскоре раздался выстрел, и зеркальце разлетелось на мелкие кусочки. Таня сразу же приподняла чучело и бросила на куст. Словно сраженный солдат, оно взмахнуло руками и припало к земле. Смугляк и Таня одновременно увидели вспышку возле вчерашнего пня: враг был на старом месте.

Чучело продолжало лежать. Гитлеровец, видимо, твердо убедился в уничтожении своего врага. Он высунулся из-за пня и поднес к глазам бинокль, спокойно рассматривая жертву. Гвардейцы прицелились и выстрелили залпом. Фашист ткнулся головой вперед и уже не поднялся. Смугляк пустил в него еще две пули. Прошло, примерно, минут сорок - враг не сдвинулся с места.

- Вот теперь все! - твердо сказал Смугляк.

- Ловко получилось! - стирая пыль с лица, говорила Таня, подползая к нему. - А я, честно говоря, мало верила в эту затею. Слишком уж наивной показалась она.

- Думать нужно, Танюша! - закуривая, подморгнул Смугляк. - Соломенная голова - тоже не очень хитрая выдумка, но мы поверили. На войне все имеет значение. Иди к себе в землянку, Танюша.

А через два дня Лобачева была тяжело ранена.

*

На фронте бывает много неожиданностей.

В день возвращения Янки Корня из дивизионного дома отдыха, в боевой жизни Смугляка произошел необычный случай, который мог закончиться трагически. Случай этот совершился на глазах многих воинов переднего края. У одних он вызывал глубокую тревогу за судьбу человека, у других сочувствие. Все восхищались мужеством и самообладанием неведомого наблюдателя, висящего в гондоле огромного серебристого аэростата.

Несколько дней тому назад на рельсах железнодорожного полустанка, занятого противником, появилось кочующее орудие огромной разрушительной силы. Немецкие артиллеристы вели систематический обстрел наших позиций, рассчитывая на подавление огневых точек, блиндажей и других укреплений. Огонь кочующего орудия корректировался с передовой наблюдательного пункта. Тяжелые снаряды то и дело падали на линии траншей. Из строя были выведены уже четыре дзота, три огневых точки, блиндаж, а еще через день взлетели в воздух склад и наблюдательный пункт.

Нужно было срочно обезвредить это оружие врага. Но как? Полустанок находился почти в трех километрах от переднего края. Артналет ничего не дал, потому что орудие фашистов постоянно маневрировало. Оставалась последняя возможность: подняться в гондоле аэростата и с высоты указывать цель гвардейцам.

Выполнить эту задачу взялся Смугляк. Как опытный снайпер и наблюдатель, обладающий зорким глазом и умеющий быстро ориентироваться, он был уверен в успехе. Через час Михаил уже стоял перед командиром дивизии. Пожилой генерал, с проседью на висках, отметил на карте железнодорожный полустанок и, взглянув на стройного, сильного гвардейца, спросил:

- Парашютизмом не увлекались?

- Был такой "грех" в юности, товарищ гвардии генерал-майор! Восемь прыжков на счету имею.

- Это совсем хорошо! Прихватите с собой парашют. Не помешает. Задача ясна. Желаю успеха!

Вооружившись биноклем и телефонной трубкой, Смугляк поднялся на аэростате. Фашистские позиции были как на ладони. Справа - несколько уцелевших домиков полустанка, слева - церквушка, прямо - два холмика-дзота, засыпанные чем-то белым, под цвет домиков, между ними железнодорожная колея, по которой кочевало орудие. Смугляк установил ориентиры и передал их на землю. Вскоре грозно загремели дальнобойные тяжелые орудия гвардейского артполка. Смугляк следил за разрывами снарядов и передавал поправки. Наконец, кочующее вражеское орудие замолкло, повалившись набок.

Раздосадованные фашисты начали усиленный обстрел аэростата бризантными снарядами. Желтые клочья разрывов испятнали чистое голубое небо. Пока опасность не угрожала: снаряды рвались далеко от цели. Но вдруг гондола подпрыгнула и закачалась. Телефонную трубку вырвало из рук. Аэростат по ветру медленно поплыл в сторону противника. Смугляк не мог сразу понять в чем дело. Но когда церквушка и железнодорожные домики приблизились к нему, он догадался, что трос аэростата перебит, и корабль свободным ходом, через передний край направляется в тыл врага.

Легкий холодок пробежал по спине гвардейца. Что делать? Выброситься на парашюте? А что произойдет с аэростатом? Не слишком ли много будет так легко пожертвовать им? В минуты опасности мысль обычно работает быстро и четко. Михаил решил выбросить из гондолы мешочки с песком, чтобы уменьшить вес корабля, тогда он поднимается выше, попадет в другую струю воздуха и, кто знает, возможно, повернет обратно? А ну, быстрее за дело!

Аэростат облегчился и высоко поднялся вверх. Но потом он неожиданно стал на месте, словно вмерз в синеву неба. В эти минуты с земли к аэростату протянулись пунктирные линии трассирующих пуль. Его обстреливали. Смугляк понял, что противник пытается поджечь шар. И это может случиться каждую секунду.

Раздумывать было некогда. Гвардеец взглянул вниз, ловко вывалился из гондолы и, дернув за кольцо парашюта, стремительно полетел навстречу земле. В первые минуты он словно задохнулся. Кровь приливала к лицу, в ушах гудело. И вот парашют раскрылся, Смугляку показалось, что он повис в воздухе, но земля приближалась. "Только бы хорошо приземлиться. Только бы не у врага, а у своих", - думал он. А если ветер снесет его в расположение немцев? Как они будут торжествовать, издеваться. Нет, лучше смерть, чем плен! Смугляк старался понять, куда он приземляется, потом вытащил из кармана нож, чтобы в минуту опасности обрезать стропы. На этом мысль его оборвалась.

Долго приходил Михаил в сознание. Он лежал на боку возле сосны, будто прикованный. Потом с большим усилием повернулся на спину, открыл отяжелевшие веки, осмотрелся. Кругом возвышался лес, а прямо, над ним виднелся голубой кружок неподвижного неба.

- Где я?

Подул тихий майский ветерок. Смугляк, словно во сне, услышал знакомый шелест хвои, запах лесной травы. Дыхание ветра освежило его, показалось, что кто-то разлил густой аромат смолы и земляники. Закрыл глаза, жадно начал глотать живительный воздух леса.

Михаил смутно вспомнил большое село, детство. Дядя Гриша несколько раз тогда спускал его на веревке в колодец, чтобы достать оторвавшуюся бадью. Колодец был глубокий, узкий, маленькому Мише было тесно. Веревка сдавливала ему грудь, но он терпел, ловко нацеплял бадью на крючок и, подняв голову, громко кричал:

- Поймал, дядя, тяни!

Дядя Гриша осторожно вытаскивал его из колодца, а он все время смотрел вверх, и над ним возвышался вот такой же голубой кружок неподвижного неба.

Михаил медленно поднял правую руку и положил ее на грудь. Пальцы сразу же нащупали что-то жесткое, ребристое. "Ремни! - подумал он. - Ага, это они так стиснули мне грудь". Попытался поднять голову - не смог. Ноги тоже не слушались, они были тяжелыми, будто налитые свинцом. Перевел взгляд с одной сосны на другую. На зеленой кроне увидел парашют.

Смугляк постепенно вспомнил, что с ним произошло. Он вывалился из гондолы и открыл парашют. Несколько пуль просвистели возле его уха стреляли немцы. Потом парашют накрыл крону сосны. Михаил повис" быстро обрезал стропы и камнем полетел на землю.

- Бок болит, жутко болит бок! - прошептал он, расстегивая ремень парашюта. - Но крови нет. Это хорошо.

Потом он повернулся, лег на живот и попытался ползти. Позади сразу же застрочил пулемет. Пули, как шмели, пролетели над головой Смугляка, оставляя на бугорках следы серой и желтой пыльцы. "Заметили, - подумал он, припадая к земле. - Нет, ползти нельзя. А где же наши? Почему они молчат?"

Прошло минут пятнадцать. Стрельба прекратилась. Фашисты попытались приблизиться к Смугляку, захватить его. Они ползли по-пластунски. Гвардейцы разгадали замысел врага и открыли беглый огонь из минометов. Тут только Смугляк понял, что он находится на нейтральной полосе, между двух огней. Прикинул расстояние до своих и до немецких траншей. Оно было примерно одинаковым. Ползти опасно - убьют. Нужно подождать темноты. Смугляк вынул из кобуры пистолет, зажал его в руке. "Обойма цела, мысленно рассуждал он, - значит, семь пуль для фашистов, одну для себя. Живым они меня не возьмут".