– Экий вы хитрец! «Выпасли» меня, беззащитного…
– Не увиливайте от ответа, Степан Иванович…
– Анатолий Борисович очень обеспокоен судьбой вашей дочери.
– С чего бы это?
– Не знаю. Но он настойчиво просил ежедневно докладывать о состоянии ее здоровья.
– И все?
– Нет. Еще генерал распорядился поставить в палате круглосуточную охрану.
– На каких основаниях? Аня не преступница, не подозреваемая, не ценный свидетель…
– А если неизвестный злоумышленник захочет повторить нападение? Вы об этом не задумывались?
– Какое нападение? Все свидетельствует о том, что произошел несчастный случай… Падая, дочь сама напоролась на этот клятый сучок!
– А вдруг кто-то ее толкнул?
– Все возможно. Дети возвращались с тренировки, дурачились, баловались… Какой в этом криминал?
– Не знаю. Вам виднее!
Доктор отвернулся, красноречиво давая понять, что разговор окончен.
* * *
Оставшись без присмотра, Егоршин подошел к Анюте и принялся тщательно обследовать неподвижное тело. Чуть выше локтя на левой руке дочери красовались два пятна. Свежих, лиловых, не успевших почернеть. Как будто кто-то впился пальцами в ее бицепс и долго не отпускал…
Где это случилось – на тренировке или на аллее парка, Василий, естественно, определить не мог.
Иных следов насилия на теле не оказалось.
Что? Что произошло вчера вечером?
Нападение, на которое намекал доктор Шапиро? Тогда с какой целью? Ограбления? Так ведь ничего не взяли! Изнасилования? Нет, нет и еще раз нет…
Вариант первый… Ребята расходились по домам после тренировки, толкались, Аня не удержалась на ногах и упала. Хулиганы не на шутку испугались и разбежались в разные стороны…
Вариант второй. Что-то вспугнуло ее: человек, зверь, автомобиль… Дочь бросилась в сторону, оступилась и, падая, напоролась на сучок…
Как ни крути – банальное ЧП. Несчастный случай.
Тогда почему дело взял под свой личный контроль начальник УВД? Только потому, что отец жертвы его подчиненный?
Никаких других выводов без осмотра места происшествия сделать было нельзя, и майор решил снова позвонить верному Шелягову.
– Алло, Андрюха, ты на колесах?
– Так точно!
– Давай ко мне в больницу!
– Не могу… Ракитский к себе просят!
– Надолго?
– Это ты у него спроси.
– Ладно. Освободишься – позвони. А я пока топтобусом… В парк. Где это случилось, помнишь?
– Конечно. Зайдешь с центрального входа…
– Ага…
– Свернешь на левую аллейку…
– Есть…
– Перейдешь мостик через пруд – и снова налево…
– К зоопарку?
– Да. Не доходя его, справа – огромный ясень. Когда-то под ним мы распивали бутылочку. Семьями.
– Ну, у тебя и память!
– За ясенем – ряд молодых березок…
– Знаю.
– В одну из них и врезалась твоя дочь…
– Понял.
* * *
Найти нужное деревцо труда не составляло – на нем остались следы запекшейся крови.
Василий несколько раз обошел по периметру прилегающую территорию: от ясеня – до зоопарка, от зоопарка – до пруда и разочарованно развел руками. Нигде ничего! Правда, в одном месте он обнаружил на асфальте две черные полосы, явно следы торможения какого-то легкового автомобиля, судя по базе – иностранного производства, но что могли дать они в сложившейся ситуации?
Несмотря на то что при въезде в парк был установлен знак «Пешеходная зона», сильные мира сего и днем и ночью гоняли по узким аллейкам на своих крутых тачках. Какая из них тормозила ночью у зоопарка и имела ли она хоть какое-то отношение к тому, что случилось с Анютой, установить не представлялось возможным.
Придя к такому обескураживающему выводу, майор присел на свежий пенек и достал очередную пачку «Винстона». Как Марк Твен, он бросал курить десятки раз, иногда периоды воздержания измерялись месяцами, но спустя какое-то время вредная привычка все равно брала верх…
В это время зазвонил мобильный.
– Ты где? – спросил Шелягов.
– На пеньке от ясеня, под которым мы когда-то пили водку. На месте преступ… происшествия растет совсем другое дерево.
– Не дуркуй, Васек! Ты же знаешь: у меня идеальная зрительная память.
– Когда ты, черт возьми, перестанешь спорить со старшими по званию?
– Как только – так сразу…
– Давай быстрей ко мне!
– Есть…
Егоршин выключил трубу и, наконец-то прикурив сигарету, неспешно двинул навстречу товарищу.
* * *
Андрей не стал игнорировать правила дорожного движения – оставил машину у входа в парк и пошел пешком. На мосту друзья встретились.
– Да… Наделала шороху твоя девица…
– Расшифруй…
– Все руководство на ноги поставила! Рахит (так розыскники за глаза называли своего начальника; в управлении ходили слухи, что на заре милицейской карьеры его фамилия звучала менее благозвучно – Рахитский) вообще обнаглел – стал лепить из меня сексота. Чтоб за лучшим другом присматривал!
– За мной?
– А кто у меня лучший друг? За тобой, Василий Давыдович, за тобой…
– Чем мотивировал?
– Мол, кто его знает, что произошло в парке… Неровен час, Егорка найдет виновных и устроит самосуд.
– Я могу.
– Зная твой норов, в этом никто не сомневается.
– Чует мое сердце, что начальству больше нас с тобою известно, Шеля… И это настораживает…
– Почему?
– В нашем деле самым информированным человеком должен оставаться кто? Правильно – опер. А никак не кабинетная крыса. Выходит, где-то ты недоработал, пока я по командировкам шастал…
– Опомнись, Василий, суток не прошло! Что я мог узнать за это время?!
– Ладно, товарищ капитан… Пока других дел нет…
– Как это нет?
– Целиком и полностью поступаешь в мое распоряжение. Я тут вот что надумал. Скорее всего, Аню кто-то толкнул или напугал. Может, зверь какой из клетки убежал, может, кто-то гулял с собакой, как водится – без намордника… Может, модная тачка летела слишком низко…
– Ты считаешь, что произошел несчастный случай?
– Конечно.
– А Рахит сказал: «Смотри за ним, Андрей Иваныч, в оба глаза… А то он его точно укокошит»…
– Вот видишь, что-то наши боссы знают… Что?
– Может, на самом деле лев сбежал из зоопарка или тигр, а они не хотят сеять панику среди населения?
– Неубедительно.
– А может, с собакой гулял кто-то очень крутой или в машине ехал?
– Уже теплее.
– Либо того проще – твою дочурку толкнул мажор, сыночек какого-то влиятельного папика.
– Совсем тепло. Я бы сказал даже – горячо… Обычно ведь как бывает: случилось преступление, а начальство хочет подать его, как несчастный случай, чтобы не портить статистику. В нашем же случае – все наоборот.
– Точно.
– О чем это говорит?
– Что они хотят вывести кого-то из-под обстрела, подставив «левого человечка».
– И ради этой «высокой цели» пойдут на все…
– На что именно?
– На то, о чем ты подумал…
– Тогда Анюте грозит серьезная опасность.
– Вот-вот… Не зря к твоему Шапиро сегодня Левитин приезжал!
– Ну дела… Сам Анатолий Борисович? Чего он хотел?
– Рассказал сказки о моем буйном нраве и распорядился поставить в палате охрану!
– О, дают суки… Слушай, Вася, надо, чтобы возле нее постоянно находился кто-то свой… Может, вызовешь Ирку?
– Умоляю… Не называй вслух это имя!
– Тогда братца своего…
Иван был уже в дороге, точнее, в полете, но об этом Егоршин решил пока не распространяться.
– Ладно. Что-нибудь придумаю, – бросил небрежно. – Давай в зоопарк, расспроси администрацию, сторожей, а я – в спорткомплекс. Попытаюсь установить, с кем ушла Анюта после тренировки… Встречаемся через полчаса. На этом же месте.
– О’кей! – согласился Шелягов.
* * *
Спортивный комплекс «Динамо», в котором раньше тренировался он сам, а теперь дочь Анюта, стоял прямо на берегу стремительной и чистой речки-невелички. Наверное, поэтому главное внимание его руководство с недавних пор стало уделять водным видам спорта: плаванию, гребле на байдарках и каноэ (для этих недавно прорыли канал), водному поло. Силовые единоборства, к развитию которых в обществе всегда относились «трепетно и нежно», оказались не в чести – слишком мало кубков и медалей в последнее время привозили местные самбисты и дзюдоисты. Некогда шикарный борцовский зал с дорогим паркетом из сибирской лиственницы быстро пришел в упадок, со стен стала осыпаться штукатурка, в подвесном потолке появились первые бреши…
